Роберт Джордан - Перекрестки сумерек

• Название: Перекрестки сумерек
• Автор: Роберт Джордан
• Жанр: Романтическое фэнтези

---

Хруст копыт по снегу объявил о появлении Айрама, ведущего серо-коричневого жеребца Перрина и своего собственного долговязого серого мерина. Животные пытались укусить друг друга, но Айрам крепко держал эту пару подальше друг от друга, хоть и с трудом. Балвер вздохнул.

– Вы можете изложить все, что нужно в присутствии Айрама, Мастер Балвер, – сказал Перрин. Маленький человек наклонил голову, неохотно соглашаясь, и вновь вздохнул. Каждый в лагере знал, что Балвер умел собрав воедино слухи, случайно услышанные замечания и поступки людей, сформировать картину того, что происходило в действительности или что могло бы случиться, и сам Балвер рассматривал это как часть его работы секретарем, но по каким-то причинам он любил притворяться, что никогда не делает ничего подобного. Это был безобидный обман и Перрин пытался высмеять его.

Приняв поводья Ходока из рук Айрама, он сказал:

– Айрам, погуляй ненадолго сзади. Я должен переговорить с Мастером Балвером наедине. – Вздох Балвера был настолько слаб, что только Перрин расслышал его.

Как только они двинулись, под ногами затрещал подмерзший наст. Айрам без единого слова пристроился позади, но запах его снова стал колючим, с тонким зыбким ароматом угрюмости. На сей раз, Перрин узнал запах, но обратил на него не больше внимания, чем обычно. Айрам ревновал к любому, кто проводил с ним время, кроме Фэйли. Перрин не видел никакой возможности положить этому конец, и, в конце концов, привык к чувству собственничества Айрама также, как привык к подскакивающей походке Балвера, что двигался рядом, то и дело оглядываясь через плечо, чтобы посмотреть, достаточно ли далеко Айрам и не расслышит ли тот что-нибудь, когда он решится заговорить. Запах Балвера прорезала тонкой бритвой подозрительность, необычайно чистая и холодная, составлявшая контраст ревности Айрама. Невозможно изменить мужчин, которые не хотят меняться.

Коновязи и повозки располагались в середине лагеря, где ворам было бы сложно до них добраться, и хотя небо все еще выглядело черным для большинства глаз, возницы и конюхи, спавшие поближе к своей собственности, уже проснулись и сворачивали одеяла, некоторые поправляли шалаши, сделанные из сосновых ветвей и веток деревьев, собранных в окрестных лесах, на случай, если они проведут здесь еще одну ночь. Костры для приготовления пищи были уже разведены и над ними виднелись небольшие черные котелки, хотя вряд ли в них окажется что-нибудь кроме овсянки или сушеных бобов. Охота и выставляемые ловушки давали немного мяса, оленины и крольчатины, куропаток и тетеревов, других животных и птиц, но для стольких едоков этого было недостаточно, а с тех пор, как они переправились через Элдар покупать припасы было попросту негде. За Перрином следовали рябь поклонов и реверансов, пожеланий – «доброго утра, милорд» и «благослови Вас Свет», – но заметившие его мужчины и женщины оставляли попытки обустроить свои убежища, а кое-кто начал разбирать их, словно ощущая в его широком шаге намерение продолжить движение. К настоящему времени они уже хорошо знали его. С того дня, когда до него дошло, каким он был болваном, он не проводил двух ночей на одном месте. Он отвечал на их приветствия не останавливаясь.

Остальная часть лагеря – двуреченцы, разделенные на четыре части и в промежутках между ними всадники из Гэалдана и Майена, – располагалась тонким кольцом вокруг лошадей и телег, лицом к окружающему лесу. Кто бы ни приблизился к ним с любой стороны, ему придется столкнуться с двуреченскими лучниками и опытной конницей. Больше из-за Масимы, чем из-за внезапного нападения Шайдо, которого опасался Перрина. Казалось, он следовал за ним достаточно мирно, но, не считая этих новостей о набегах, за прошедшие две недели пропало девять гэалданцев и восемь майенцев, и никто не считал их дезертирами. За день до похищения Фэйли двадцать майенцев попали в засаду и были убиты, и никто не подозревал никого иного, кроме людей Масимы. Так что хрупкий мир существовал, странная колючая видимость мира. И все же держать пари даже на медяк, что так будет продолжаться долго, – все равно что его выкинуть. Масима делал вид, что не подозревает об опасности для этого хрупкого равновесия, но его последователи, похоже, нимало о том не заботились, и какую бы невинность не изображал Масима, приказы они получали от него. Так или иначе, Перрин собирался потерпеть, пока Фэйли не будет снова свободна. А пока единственный способ сохранить мир – превратить свой лагерь в слишком крепкий орешек, чтобы его мог раскусить Масима.

Айил настояли на наличии собственного слоя в этом странном пироге, хотя их было не больше пятидесяти вместе с гай'шайн, обслуживающими Хранительниц Мудрости, и он задержался, чтобы изучить их низкие темные палатки. Берелейн и ее двум горничным принадлежали единственные другие палатки в лагере, установленные на другой стороне лагеря, невдалеке от сохранившихся построек Брайтана. Орды блох и вшей сделали их непригодными для жилья, даже для закаленных солдат, ищущих укрытия от холода, а сараи были гнилыми и ветхими, насквозь продуваемые завывающим ветром и наполнены еще худшими паразитами, чем дома. Девы и Гаул, единственный мужчина среди Айил, что не был гай'шайн, ушли с разведчиками, и в палатках Айил было тихо, но плывущий из отдушин запах дыма подсказал ему, что гай'шайн готовят завтрак для Хранительниц Мудрости или уже накрывают его. Анноура, советница Берелейн, обычно делила с ней шатер, но Масури и Сеонид останутся у Хранительниц Мудрости, возможно даже помогут гай'шайн приготовить завтрак. Они все еще пытались скрывать тот факт, что Хранительницы Мудрости считают их ученицами, хотя, наверное, уже все в лагере знали об этом. Любой, кто видел как Айз Седай носят воду или дрова, или же слышал хоть раз разговоры об их усталости, мог это понять. Две Айз Седай принесли клятву Ранду – и снова в его голове взрывом закружились цвета; и снова они разбились о его негасимый гнев – но Эдарру и других Хранительниц Мудрости послали, чтобы приглядывать за ними.

Только сами Айз Седай знали, сколь сильно удерживают их собственные клятвы, или какую лазейку они нашли в их словах, но стоит Хранительнице Мудрости сказать им «лягушка» и они начнут прыгать. Сеонид и Масури, обе высказались за то, что необходимо убить Масиму словно бешеную собаку, с чем согласились и Хранительницы Мудрости. Что-то вроде этого. Они не приносили никаких Трех Клятв, чтобы говорить правду, хотя по правде говоря, эта особая Клятва сдерживала Айз Седай больше на словах, чем на деле. Но он, кажется, припоминал, как одна из Хранительниц сказала ему, что Масури думает, что бешеную собаку нужно посадить на привязь. Нельзя прыгать, пока Хранительница Мудрости не скажет «лягушка». Это походило на головоломку из кованных деталек с бритвенно острыми краями. Он должен ее собрать, но достаточно единственной ошибки, чтобы порезаться до кости.

Краем глаза Перрин заметил Балвера, украдкой наблюдавшего за ним, губы его задумчиво кривились. Точь-в-точь птица, изучающая что-то новое, не голодная, не испуганная, просто любопытная. Подобрав поводья Ходока, он поехал столь быстро, что маленькому человечку, чтобы не отстать пришлось перейти на легкий бег.

Часть двуреченцев стояли лагерем рядом с Айил, лицом на северо-восток, и Перин раздумывал не пройтись ли немного на север, туда, где разместились гэалданские всадники, или на юг к ближайшим частям майенцев, но глубоко вздохнув, заставил себя направить лошадь через лагерь своих друзей и соседей. Все они уже были на ногах, ежась в своих плащах и сжигая остатки шалашей в кострах, готовя еду или разогревая то, что осталось от вчерашнего кролика в котлах с овсянкой. Разговоры замолкали и запах настороженности становился гуще, едва поднимались головы, чтобы посмотреть на него. Точильные камни замерли, а затем вновь начали скрежетать, затачивая сталь. Любимым их оружием были луки, но каждый был вооружен также тяжелым кинжалом или коротким мечом, иногда даже длинным мечом, и они собрали все копья, алебарды и какие-то пики со странными лезвиями и шипами, что не удостоились внимания Шайдо во время грабежа. Копья, к которым их руки уже привыкли, не сильно отличались от длинных посохов, которыми бились в поединках по праздникам, разве что один конец утяжелял металл. Лица их выглядели изможденными, голодными и замкнутыми.

Кто-то поднял едва слышный клич «Златоокий!», но его никто не поддержал, всего месяц назад это обрадовало бы Перина. Многое изменилось с тех пор, как похитили Фэйли. Сейчас их молчание было тяжелым. Юный Кенли Маерин, щеки его были еще бледными в тех местах, где он соскоблил свою пробивающуюся бородку, избегал встречаться с Перрином взглядом. Джор Конгар, у которого чесались руки стоило ему заметить что-нибудь маленькое и ценное, и напивающийся как только представится возможность, презрительно сплюнул, когда Перрин проехал мимо. Бан Кро тут же сильно ударил его в плечо кулаком, но и он не смотрел на Перрина.