Людвиг Гибельгаус - В небе великой империи

• Название: В небе великой империи
• Автор: Людвиг Гибельгаус
• Жанр: Боевик

Запланированный на сегодня учебно-испытательный полет истребителя-перехватчика СУ-27, пилот майор Хорев, был и сам по себе необычным, не говоря уж о намерениях майора. Распад СССР и экономический кризис не обошли стороной и армию, которая страдала ныне не только от отсутствия военной доктрины и мотивации, но и материальных средств. В связи с этим конструкторская и исследовательская работа в авиации почти прекратилась, что лишь делало сегодняшний полет ещё более примечательным. За счет модернизированных двигателей АЛ-31Ф-2 и увеличенных топливных баков на наружной подвеске, истребитель-перехватчик СУ-27 получал возможность находиться в воздухе до девяти часов, поддерживая скорость несколько меньше 1М. Всё это повышало дальность полёта машины с 3900 до почти 8500 километров. Сегодняшний полет должен был проходить через Северо-Запад и Юг России, затем вернуться к Волхову, где Хореву предписывалось атаковать две учебные (опять учебные!) цели, проверив тем самым, не окажут ли новые подвесные баки отрицательного влияния на запуск ракет AA-15 (по классификации НАТО) класса воздух-воздух. В случае удачных испытаний ВВС России получали истребитель, который мог выполнять боевые задачи на значительном удалении от государственных границ. В свете новой военно-политической ситуации, складывающейся в мире, подобная машина могла оказаться весьма небесполезной.

---

— Мне, мне… — культурному атташе явно не хватало воздуха и он задыхался — звонил сейчас какой-то сумашедший — наконец он немного взял себя в руки и выдавил из себя связную фразу.

— Так — тон Казанцева сразу стал на порядок серьезнее, сработал профессиональный инстинкт на опасность, которую он вдруг почувствовал — подробнее пожалуйста, Анатолий Юрьич.

— Ну точно, натуральный псих — тряхнул взлохмаченной головой Лукин — иначе не скажешь!

— Я бы хотел поточнее знать причину вашего волнения — уже совсем мягко сказал Казанцев, указывая собеседнику на кожаное кресло рядом со своим столом.

— В общем так — Лукин сел и поправил на носу съехавшие очки — я говорил сейчас по телефону с каким-то — он секунду помедлил, подбирая слово — идиотом, который заявил, что хочет получить с выставке во дворце десять экспонатов на свой выбор.

— А чем же он грозил, если их не получит? — Казанцев сам продвинул разговор на шаг вперед, понимая, что столь оригинальная просьба должна сопровождаться солидными аргументами.

— Самолет какой-то иностранный взорвать грозился!

Ну да. Конечно. Взрывать самолеты в последнее время стало крайне модно. Только обычно в качестве выкупа требовали банальные деньги, оплата же произведениями искусства есть нечто новенькое. И эта новизна Казанцева как-то нехорошо настораживала.

— И каким же образом ваш собеседник намеревается получить картины?

— Вот! — Лукин торжествующе возвел к небу указательный палец — вы сейчас сами убедитесь, что он сумашедший! Этот — Анатолий Юрьевич заглянул в листочек, на котором он пометил основные пункты разговора — Борис Матвеев сказал, что через полчаса сам придет и мы поедем забирать картины вместе — Лукин сделал ударение на последнем слове, что должно было подчеркнуть особую наглость шантажиста.

Это было уже серьезно и Казанцев задумался. Человек, которому нечего предоставить для торга не заявится просто так забирать картины, потому что вместо выставочного зала окажется сразу в тюрьме. Значит, проблема много сложнее, чем он предполагал изначально.

— Так чем этот… Борис вас всё-таки шантажировал, расскажите всё подробно! — тоном, не терпящим возражений потребовал Казанцев.

— А вот! — взволнованный Лукин вновь заглянул в свой листочек- он сказал, что какой-то летчик собьет самолет, летящий рейсом „САС 3314“ из Стокгольма в Токио. Требует, чтобы мы связались с Москвой, с базой ПВО в Волхове и они эту информацию подтвердят. Ещё чтобы мы не организовывали за ним слежку и не оповещали испанские власти. Сказал что всё очень серьезно — Лукин оторвал взгляд от бумажки и вопросительно взглянул на собеседника.

— Да уж…

Несмотря на всю невероятность услышанного, давно выработанным чутьем Казанцев чувствовал, что за этим стоит что-то очень реальное и страшное. Иначе поведение террористов было бы лишено любой логики, а как раз в логике таким людям обычно не откажешь.

— Ну так что? Позвоним в полицию? — превал его размышления Лукин.

— Ах, что вы, Анатолий Юрьич — попытался успокаивающе улыбнуться Казанцев — нас ведь человек по-хорошему просил не оповещать полицию. Мы и не будем. Пусть приходит, побеседуем. Я только прошу вас — он строго взглянул на Лукина — никому об этом пока не говорить. Лучше идите ко входу и встречайте нашего гостя, уже почти время.

— Но как же…

— Анатолий Юрьич, — Казанцев смотрел на Лукина строго и жестко — а вы задумывались над тем, что это может оказаться правдой?

— Нет… — растерянно ответил культурный атташе.

— А мы в своей работе должны исходить именно из этого. Впрочем — Казанцев криво улыбнулся — правду мы скоро узнаем. Так что ведите сюда этого любителя искусства!

Когда Лукин вышел, мотая своей седой головой и что-то бормоча себе под нос, Сергей Иванович продготовил к записи замаскированный магнитофон и видеокамеру, отпустил секретаршу и в задумчивости взялся за телефон секретной связи. Пользоваться им он имел право только в экстренных случаях, являлся ли нынешний таковым? Если он в своих самых худших предположениях прав, то да, несомненно. А если нет? Если это всего лишь очередной псих, невинный пациент сумашедшего дома, отпущенный на недельку погулять и решивший так пошутить? Всё ФСБ будет тогда смеяться поднятому им переполоху и на пенсию он уйдет как комический персонаж со сцены, под гогот зрительного зала. Выяснить же ситуацию на авиабазе в Волхове можно только через Москву…

Ещё минуту Казанцев размышлял. Обычно все преступления совершаются по какой-то определенной схеме, как бы не исхитрялись злоумышленники. Эти схемы, подробно классифицированные были прекрасно известны сотрудникам компетентных органов и весьма облегчали раскручивание кризисной ситуации. Очень часто являлось возможным даже предугадать следующий шаг преступников и расставить эффективную ловушку. Но несмотря на солидный служебный стаж, ничего подобного ему не припоминалось. Это явно что-то новенькое, практически невероятное… В реальность такого инцидента верилось с трудом, но Сергей Иванович был профессионалом и умел подчинять свои эмоции четкой тактике борьбы. На борту самолета сотни людей и любая угроза их безопасности должна приниматься всерьез. В чрезвычайных ситуациях он имеет право не информировать даже посла.

Решительным движением Казанцев снял телефонную трубку.

Москва, Ясенево, Центр Оперативной Связи СВР РФ, 13:07

В тихих и уютных, облицованных деревянными панелями и устланных красными ковровыми дорожками коридорах Службы Внешней Разведки в Ясенево, бывшем Первом Главном Управлении КГБ СССР, царила обычная, внушающая почтение тишина. За последние годы внутри этих кабинетов изменилось многое и в первую очередь занимающие их люди. А новые хозяева привносили с собой не только новые порядки, но и новые портреты, мебель, письменные приборы и кофейные чашки. Коридоры Ясенево оставались в этом смысле хранителями былых традиций, напоминанием о лучшых днях Великой Империи. Может быть именно эта ностальгичность отделки равно импонировала в душе всем руководителям организации, чьим офисом и является Ясенево. По крайней мере при всем различии этих часто меняющихся руководителей ни один из них ничего не поменял в господствующем здесь десятилетиями убранстве.

В конце одного из таких коридоров, на третьем этаже имелась дверь, за которой располагался Центр Оперативной Связи, глаза и уши организации, откуда рассылались приказы и куда приходила информация изо всех уголков планеты. Естественно, все входящие и исходящие сообщения были шифрованными и это средоточие секретности перемены последних лет коснулись в наименьшей степени, в конце-концов, любая власть всегда нуждается в объективной и исчерпывающей информации, поэтому на связи не экономит. Объективность и полнота данных всегда прямо пропорциональна их секретности и всё здесь было подчинено этому неоспоримому правилу. Даже большевики, первая и единственная власть, громогласно отказавшаяся в 1918 году от тайной дипломатии, проделали это только на словах, что же касается дела, то достигли в оной дипломатии умопомрачительных, невиданных ранее успехов. И поэтому спутниковые антенны на подмосковных холмах и в конце 90-х годов всё также неутомимо вращались в поисках электронных сигналов, и пуленепробиваемые стекла на окнах ЦОСа по-прежнему были оснащены устройствами, передающими на стекло виброколебания, парализующие даже самые совершенные лазерные подслушивающие устройства.

Весь мир, чья огромная, расцвеченная яркими лампочками карта с указаниями часовых поясов, располагалась на стене помещения, был поделен на десятки зон ответственности, за каждой из которых следила отдельная группа операторов. Вся мыслимая и немыслимая информация, которая могла иметь решающее значение для страны или выглядела подобным образом, стекалась сюда, анализировалась, помечалась по степени важности и передавалась дальше, в последующую обработку или небытие. В случаях чрезвычайных сигнал шел к высокопоставленному работнику Организации, который был наделен ответственностью принимать решения, совершенно особым правом, поскольку от любого принятого здесь решения могла в немалой степени зависить судьба всего мира. Эта схема реагирования настолько успешно функционировала десятилетиями, что даже все бурные вихри последних лет обошли её стороной.

Чисто разведывательная информация проходила по другим каналам, а помещение на третьем этаже являлось, таким образом, своеобразным кризисным барометром для страны.

В ЦОСе шел обычный, переполненный электронными шумами и движением людей, рабочий день.

Звонок, раздавшийся в секторе Юго-Западной Европы был неожиданным. Этот пост считался привелегированным среди операторов, ибо в таком относительно тихом уголке, ЧП, имеющие значение для Великой Империи, являлись сами чрезвычайными проишествиями и дежурство в этом секторе почти всегда обходилось без сюрпризов. Однако Љ516, в чьей зоне ответственности находился сейчас этот сектор, был хорошо тренирован на любые неожиданности. Человек без имени, как и все его коллеги, в гражданской одежде без знаков различия — индивидуальность личности в ЦОСе не поощрялась. Он снял трубку, одновременно услышав щелчок включающегося записывающего устройства и коротко представился: