Дмитрий Сафонов - Башня

• Название: Башня
• Автор: Дмитрий Сафонов
• Жанр: Триллер
• Год: 2006
• ISBN: 5-8189-0634-5

Москва. Год 200… Серебряный бор. Элитная высотка. Дорогие квартиры, богатые жильцы.

Обычный летний день. Ничто не предвещает катастрофы. И вдруг… дом издает протяжный вздох, и трещина молнией пронизывает фундамент небоскреба…

---

Язык у Кстина был подвешен хорошо, обычно он не лез за словом в карман. Более того, он имел шумный успех у серпуховских барышень и считался в родном городе неотразимым кавалером. Ему ничего не стоило пригласить понравившуюся девушку в кафе и выложить там какую-нибудь немыслимую сумму – рублей пятьсот, например. А то и семьсот.

Но эта женщина, такая маленькая и хрупкая, высокомерная и холодная, казалась ему неприступной стеной – без единой бреши; может быть, оттого в нем и взыграло чувство противоречия? Может быть. Хотя – он в этом убедился уже через несколько часов – дело было не только в этом. Потому что до сих пор ему ни разу не снились женщины. Они, как правило, спали рядом. А эта?

Она могла, она умела быть домашней и уютной, но не для него. Для кого-то другого.

Но почему не я? Чем я хуже?

На него она смотрела свысока, хотя доставала ему макушкой ровно до подмышки.

– Я… – он снова замялся, рассматривая руки женщины, лежавшие на руле. Несколько колец с какими-то камушками. Может быть, настоящими, а может, и нет; Кстин в этом не разбирался. Все его познания в области драгоценных камней сводились к тому, что алмаз может резать стекло, но ведь не будешь просить ее резать стекло? Он заметил главное – обручального не было, и это придало ему уверенности. Он хотел сказать: «Давайте встретимся сегодня вечером, и…» Он уже мысленно говорил начало этой фразы, но пока не знал, как ее закончить. В самом деле, как? «Сходим в кино?» «Посидим в кафе, а лучше – в ведомственной столовой, потому что денег у меня – в обрез, а талончики – есть»?

– Да? – она выжидающе смотрела на него, но он понял, что она ждет не его слов, а когда же он наконец уберется.

– Я хотел спросить, как проехать к Останкинской башне? – сконфуженно пробормотал Кстин.

Мальчик – «кажется, она назвала его Валерой?» – оживился, но женщина не дала ему произнести ни слова.

Она снисходительно улыбнулась.

– О, это просто! Вам надо развернуться и доехать до ближайшего перекрестка. Там стационарный пост ГИБДД, спросите у инспектора, он объяснит.

– Спасибо вам большое, – Кстин поймал себя на мысли, что он даже поклонился. Должно быть, это выглядело смешно.

– Это вам спасибо, – ответила женщина и отвернулась, давая понять, что разговор закончен. Она включила передачу, и машина тронулась.

Кстин озадаченно почесал в голове и побрел к мотоциклу. Рациональная часть его сознания твердила: «Ну что ты делаешь, идиот? Что ты бросаешься на первую встречную москвичку, как зверь? Что в ней особенного? Что?! Попробуй-ка объяснить? Чем она тебе так понравилась?»

Ответов не было. По крайней мере, рациональных ответов.

Он мог бы возразить, что у нее прекрасный носик и восхитительная прядь золотистых волос, заправленная за нежное, розовое ушко…

Он мог бы сказать, что всю жизнь мечтал о такой женщине и что однажды уже испытывал подобное чувство – в цирке, когда ему было семь или восемь лет. Отец повез его в Москву, в цирк, и к концу первого отделения Кстин понял, что безнадежно и навсегда влюбился в гимнастку с обручами.

У нее было гибкое послушное тело и колготки в крупную сетку; лицо, ярко накрашенное какими-то блестками, чтобы их было видно с задних рядов, и волосы, туго стянутые на затылке. Маленькому Кстину она казалась невыразимо прекрасной. Он понял, что любит ее. Точнее – хочет всегда ее защищать, неважно от кого и от чего, просто защищать, чтобы она чувствовала себя с ним уверенно и спокойно. Конечно, в столь нежном возрасте сексуальное влечение еще не знает способов своей естественной реализации…

И долго еще потом, ворочаясь по ночам в своей кровати без сна, Кстин представлял, как она выходит на манеж, начинает номер, и вдруг… Узкое трико рвется, и она остается совсем обнаженной. Все смеются, свистят, хохочут, а она почему-то не уходит, наверное, потому, что ее не пускает шпрехшталмейстер, требует отработать номер до конца. Она, смущенная, приседает на корточки, скрывая свою наготу, и не может подняться.

И тогда из первого ряда встает ОН. На нем – черная атласная накидка (он видел такую у иллюзиониста); он снимает накидку, накрывает гимнастку и уводит ее за кулисы. Она шепчет слова благодарности, а он сохраняет мужественное молчание и крепко обнимает ее дрожащие плечи.

Детские фантазии… Просто фантазии. Да. Он и тогда это понимал, но… Они были такими настоящими… Не реальными, а именно настоящими. Хорошими фантазиями. Ну действительно, что может быть плохого в том, чтобы защитить женщину и ничего не потребовать взамен, потому что, защищая ее, ты и так уже получил все, что хотел?

С тех пор ему встречались разные женщины. Много и разные, но ни одна из них не была похожа на эту гимнастку; точнее, его чувства не были похожи на те, что он испытывал к виртуозной танцовщице с обручами.

Только сейчас это чувство его настигло – словно яркое и болезненное воспоминание из детства. И Кстин понял, что не в силах ему противиться.

Наверное, если бы у нее заглох двигатель, он толкал бы ее машину до самого дома и был бы этому рад. Но…

«Женщина должна входить в твою жизнь незаметно и естественно, как лысина. Вся эта романтика… любовь с первого взгляда и прочие глупости… Это пройдет вместе с юношескими прыщами. Вы должны заслужить друг у друга право быть вместе, иначе ни хрена не получится», – повторял отец. Батя всю жизнь проработал фрезеровщиком на заводе, но у Кстина никогда не было повода сомневаться в его житейской мудрости.

И тогда, в этот злополучный вторник, он не усомнился в правоте отцовских слов… Он просто о них забыл. На время. До воскресенья.

Кстин побрел к мотоциклу, ощущая запоздалый стыд. Если бы он появился перед ней голым, то не чувствовал бы себя так неловко, как сейчас, в этой дурацкой куртке… На этом дешевом мотоцикле…

Он мысленно рассыпался перед «ижачком» в извинениях.

«Забудь. Эта женщина никогда даже не посмотрит в твою сторону. В таких случаях обычно говорят: „Мы слишком разные“, и это еще самый мягкий вариант».

– Марина! – тихо повторил он, сел на мотоцикл и сунул руку в карман, чтобы достать ключи.

Пальцы нащупали тяжелый кусок металла. Он вытащил металлическую штуку из кармана. «Секретка»!

«О черт! Я забыл отдать ей секретку. Идиот!»

Кто-то рациональный, голосом, очень похожим на голос его отца, произнес: «Не городи ерунду! У нее должна быть запасная!»

Но это не было веской причиной. Даже если бы у Марины – это все, что он знал про нее, только имя, которое ему ужасно нравилось, – было сто запасных секреток, он все равно не усидел бы на месте.

Кстин приподнялся на подножках, выглядывая в потоке «десятку» цвета спелой вишни, и увидел вишневую крышу, ползущую во втором ряду.

Он вставил ключи в замок, пнул кик. Двигатель бодро затарахтел, и Кстин рванул с места, как великий Стефан Петрансель, стартуя из Парижа в Дакар.

Потом… потом… Потом все это было. Точнее, ничего не было, потому что и не могло быть. Настало воскресенье, и он уехал.

Он подъезжал к Данкам, там правый поворот уводил в сторону Серпухова. Кстин увидел зеленый вагончик с надписью: «Кафе» и решил остановиться. Он затормозил перед вагончиком, поставил мотоцикл на подножку и вошел внутрь.

Черноволосая женщина с печальными глазами стояла за прилавком и внимательно смотрела на маленький экран черно-белого телевизора.

Кстин вдруг понял, что и сам не знает, чего он хочет. Наверное, кофе? Да, кофе и какую-нибудь маленькую шоколадку – типа «Марса», а еще лучше «Твикс».

Он подошел к прилавку и сказал:

– Дайте мне, пожалуйста, кофе и «Твикс».

Не глядя на него, женщина достала шоколадку и стала наливать кофе в белый пластиковый стаканчик.

– Что-нибудь интересное? – спросил Кстин, перегибаясь через прилавок.

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы глаза привыкли к смазанной дрожащей картинке.

На экране была Башня.

Нет, не Останкинская (он до нее так и не доехал), а ее, Маринина, Башня.

– …Дежурный по штабу МЧС распорядился начать экстренную эвакуацию, но мы пока не видели ни одного человека, вышедшего из здания. Я не знаю, чем это объяснить; связь с Башней нарушена, коммуникации не работают. Видимо, мы имеем дело с масштабным отказом техники… – говорил корреспондент бодрым, азартным голосом, но Кстин все это слышал по-другому.

У корреспондентов телевидения всегда был такой голос, когда они рассказывали о тех вещах, о которых спасатели предпочитали молчать, в крайнем случае сдержанно материться.

От легкой, светлой грусти не осталось и следа. Движения стали четкими и размеренными. Он заплатил, в два глотка выпил кофе и сунул шоколадку в карман. Прикинул, сколько в баке бензина, и решил, что хватит.

Кстин вышел на улицу и сел на мотоцикл. «ИЖ» больше не казался ему таким уж убогим; никто и ничто не может быть плохим или хорошим само по себе, обязательно в сравнении с чем-то.

Сейчас мотоцикл должен был доставить его к Башне, и Кстин не сомневался, что доставит. Больше ста десяти он выжать не сумеет, но…