Стелла Абрамович - Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли)
Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли)"
Описание и краткое содержание "Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли)" читать бесплатно онлайн.
Книга посвящена последнему году жизни Пушкина. В ней на основе тщательного изучения многочисленных источников рассказывается о "трудах и днях" поэта в 1836 г., анализируются неясные и запутанные эпизоды преддуэльной истории, пересматривается ряд биографических легенд в восстанавливается истинная последовательность событий, приведших к трагической гибели Пушкина. Книга представляет собой итог многолетних исследований автора — старшего научного сотрудника Всесоюзного музея А. С. Пушкина. Она предназначена как для специалистов, так и для широкого круга читателей.
Однако известны и другие, весьма ироничные отклики на эту помолвку.
21 ноября шталмейстер П. Д. Дурново, зять министра двора князя П. М. Волконского, сделал помету в своей записной книжке: "Раут у Нессельроде. Дантес, усынов(140)ленный бароном д'Эккерном, женится на м-ль Гончаровой. Говорят, что он ухаживал за {ее} сестрой — г-жой Пушкиной и что он был принужден мужем к объяснению. Молодой человек — побочный сын голландского короля. Это фат, весьма ограниченный".[290] Павел Дмитриевич Дурново на вечерах предпочитал танцам карточный стол, и его не очень интересовал герой этой истории Дантес. Тем важнее для нас лаконичная запись, сделанная им. Заметка в записной книжке П. Д. Дурново свидетельствует о том, что сплетня, компрометировавшая H. H. Пушкину, 21 ноября уже передавалась из уст в уста в салоне госпожи Нессельроде.
Если сравнить эту краткую запись с давно опубликованным свидетельством графа Альфреда Фаллу, записавшего рассказ о тех же событиях со слов самой госпожи Нессельроде, смысл заметки Дурново станет нам понятнее.
Графиня Нессельроде в ответ на расспросы Альфреда Фаллу, хорошо знавшего Дантеса, рассказала следующее: "Однажды утром {Жорж} Геккерн увидел у себя в комнате Пушкина {…} "Как случилось, господин барон, сказал Пушкин ему, — что я нашел у себя письма вашей руки?". Он держал в руке письма, действительно содержавшие выражение пылкой страсти. "У Вас нет повода считать себя обиженным, — ответил Геккерн, — m-me Пушкина согласилась их принять у меня только для того, чтобы передать их своей сестре, на которой я хочу жениться". — "В таком случае — женитесь". — "Моя семья не дает мне согласия". — "Добейтесь его". — Эта беседа создала очень щекотливое положение, и, если бы брак не состоялся, госпожа Пушкина могла бы быть серьезно скомпрометирована. Жорж Геккерн долго не колебался, и немного спустя Петербург поздравлял его с браком".[291]
Так или примерно так говорили о браке Дантеса в салоне госпожи Нессельроде вскоре после объявления помолвки. Это сплетня в ее самом «фешенебельном» варианте, предназначенном для посетителей дипломатического салона. Здесь еще нет пикантных подробностей, почерпнутых из бродячих анекдотов, — они возникнут позднее в рассказах удалых кавалергардов и в шепоте молоденьких фрейлин. Но направленность этой сплетни очевидна: Дантес рисуется рыцарем, который, жертвуя собой, спасает любимую женщину, а госпожа Пушкина (141) предстает в роли героини любовного приключения, которое едва не закончилось для нее громким скандалом.
Происхождение данной версии не вызывает сомнения. Графиня Нессельроде почерпнула эти сведения от барона Геккерна. Посланник поддерживал тесные контакты с министром иностранных дел и его супругой, он был постоянным посетителем их салона и знал, что получит здесь поддержку в затеянной им интриге. О недоброжелательстве графини Нессельроде к поэту ему было известно.
Сохранилось письмо Геккерна графу Нессельроде, написанное уже после январской дуэли, в котором барон говорит как о всем известном факте о том, что его сын своей женитьбой "закабалил себя на всю жизнь, чтобы спасти репутацию любимой женщины".[292] Можно не сомневаться, что в ноябре Геккерн рассказывал всем, кому мог, то же самое. В салоне госпожи Нессельроде, где бывали все иностранные дипломаты и высшие сановники государства, посланнику особенно важно было утвердить свою версию.
Нечто подобное сообщал своим приятелям кавалергардам и сам Дантес. Прямое подтверждение этому мы находим в дневнике Мари Мердер. По ее словам, молодой Геккерн говорил всем, кто хотел его слушать, что он "женился, чтобы спасти честь сестры жены от оскорбительной клеветы".[293]
В свете охотно подхватили сплетню, подсказанную Геккернами. Ее повторяли во всех аристократических салонах столицы: в домах Белосельских, Барятинских, Строгановых, Трубецких…
Версию о самопожертвовании (в ее более осторожном и туманном варианте) приняла с доверием и карамзинская молодежь. Дантес вел себя с такой ловкостью, что после всей ноябрьской истории сумел остаться своим человеком в доме Карамзиных. Ему удалось убедить в благородстве своих намерений даже такого искреннего почитателя Пушкина, каким был Александр Карамзин. Позднее сын историографа признавался брату: "Я {…} краснею теперь оттого, что был с ним в дружбе {…} Он меня обманул красивыми словами и заставил меня видеть самоотвержение, высокие чувства там, где была лишь гнусная интрига"; "Он {…} передо мною прикидывался откровенным, делал мне ложные признания, разыгрывал честью, благородством души н так постарался, что я поверил его преданности госпоже (142) П{ушкиной}, его любви к Екатерине Г{ончаровой}, всему тому, одним словом, что было наиболее нелепым, а не тому, что было в действительности. У меня как будто голова закружилась, я был заворожен".[294] Намеки Дантеса на то, что он пожертвовал собою для спасения чести госпожи Пушкиной, и его заверения, что отныне он посвятит себя счастию своей будущей жены, вполне соответствовали романтическому умонастроению молодых Карамзиных.
После ноябрьских событий Дантес сделал все от него зависящее, чтобы закрепить свои связи с карамзинским домом. "Он бывает у нас каждый вечер", — писала 20 ноября Софья Николаевна брату. Через три дня после помолвки Дантес приглашает братьев Карамзиных, Александра и Вольдемара, к себе на холостяцкий обед (видимо, это был своего рода мальчишник по случаю оглашения). Потом он просит Александра Карамзина быть шафером на свадьбе.
С. Н. Карамзина с интересом наблюдает за Жоржем Геккерном. В отличие от братьев она не поверила в его внезапную любовь к Екатерине Гончаровой. По ее мнению, Дантес — жертва обстоятельств и, следовательно, достоин участия. "Бедный Дантес", — не раз еще скажет она.[295] Только Е. А. Карамзина напрямик высказала Дантесу свое осуждение,[296] но тем не менее и она продолжала поддерживать с ним светские отношения. Карамзины считали своим долгом сохранять беспристрастие.
Между тем губительная для поэта агрессия сплетни нарастала.
В свете ничего не знали о вызове Пушкина и о том, как бесславно для молодого человека окончилась история с вызовом. Поэт и его ближайшие друзья, верные своему слову, хранили в тайне все, что им было известно о несостоявшемся поединке. Никакие слухи об этом в общество не проникли. Жорж Геккерн, напротив, ради спасения своей репутации беззастенчиво компрометировал и своего противника, и женщину, которой он еще недавно клялся в вечной и преданной любви. Легенда, которую Геккерны распространяли в великосветских кругах, должна была предупредить нежелательные для них догадки и предположения.
Враждебные Пушкину слухи, бросающие тень на его семейную жизнь и репутацию его жены, были санкцио(143)нированы в тех влиятельных петербургских салонах, которые направляли и определяли мнение света. Враги поэта, не решавшиеся открыто выступить против него, воспользовались представившимся случаем, чтобы нанести ему удары из-за угла. Друзья Пушкина впоследствии называли их имена — имена министра Уварова, графа Бенкендорфа, княгини Белосельской, графини Нессельроде, Трубецких и проч.
Конечно, эти два человека — иностранный дипломат и молодой авантюрист, проживший лишь три года в России, — сами не смогли бы направить общее мнение высшего света в нужное им русло. В их борьбе с Пушкиным им оказали могущественную поддержку тайные гонители поэта, те, которым всегда был враждебен "его свободный, смелый дар".
Мы не знаем, что и при каких обстоятельствах успел узнать Пушкин 20 и 21 ноября. Ясно одно: слухи, распространившиеся в петербургском обществе, стали ему известны. Не тогда ли Пушкин написал:
Развратник, радуясь, клевещет,
Соблазн по городу гремит,
А он, хохоча, рукоплещет…
(III, 1308)
Эти строки невозможно точно датировать по положению в тетради, так как они написаны вверху страницы карандашом и не связаны с соседними текстами. Но по тону и смыслу они кажутся прямым откликом на то, что происходило именно в эти дни. Трудно отделаться от мысли, что перед нами начало пушкинского стихотворения, написанного в ноябре 1836 г.[297]
Позднее Вяземский писал о клевете, обрушившейся на поэта, в самых общих словах, не желая пересказывать подробности, уязвившие Пушкина в самое сердце: "Часть общества захотела усмотреть в этой свадьбе подвиг высокого самоотвержения ради спасения чести г-жи Пушкиной. Но, конечно, это только плод досужей фантазии {…} Это оскорбительное и неосновательное предположение дошло до сведения Пушкина и внесло новую тревогу в его душу. Он увидел, что этот брак не избавлял его окончательно от ложного положения, в котором он очутился. Молодой Геккерн продолжал стоять, в глазах общества, между ним и его женой и бросал на обоих тень, невыносимую для щепетильности Пушкина".[298] (144)
Взрыв был неминуем. Он произошел 21 ноября.
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли)"
Книги похожие на "Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли)" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Стелла Абрамович - Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли)"
Отзывы читателей о книге "Пушкин в 1836 году (Предыстория последней дуэли)", комментарии и мнения людей о произведении.