Елизавета Михайличенко - Большие безобразия маленького папы

• Название: Большие безобразия маленького папы
• Автор: Елизавета Михайличенко
• Жанр: Научная Фантастика

---

«Ладно, — обреченно вздохнула Мама, — не хотите в лагерь — не надо». Но тут истерику устроил Сын. Марик с ненавистью смотрел на него, и Мама уже решила, что без драки не обойдется. Неожиданно в лице Марика что-то дрогнуло, он потрепал Сына по плечу. «Не плачь, малыш, — пропищал он. — Ну раз уж тебе так сильно хочется в этот чертов лагерь, поедем, что же делать». «Умница, Марик!» — обрадовалась Мама. Марик обернулся, изменился в лице, бешеным взглядом смерил Маму: «А с тобой мы еще разберемся». С этой минуты он перестал разговаривать с Мамой. Он слонялся по квартире и, под восторженным взглядом Сына, пел блатные песни времен маминого детства. И продолжал их петь на автостанции. Войдя в автобус, он просеменил между рядами, жалостливо растягивая:

Граждане, купите папиросы,
Подходи, пехота и матросы…

Брошенные в панамку медяки, яблоко, две конфеты и яйцо он вручил Маме, объяснив автобусу:

— Это ей за завтрак.

Несколько нелестных реплик, как первые тяжелые капли дождя, шлепнулись на Маму. Папа отправился в новое путешествие по проходу. Теперь, изменив жанру, он выл популярную песню из зарубежного фильма:

Я начал жить в трущобах городских,
И добрых слов я не слыхал,
Когда ласкали вы детей своих,
Я есть просил, я замерзал…

Впрочем, изменив жанру по содержанию, Папа оставался верен ему по форме — аранжировав шлягер для блатных аккордов семиструнки. Тонкий чистый детский голосок, тоненькая шейка. Папа подпустил в голос слезу, в лучших традициях жестокого романса. Неохваченная кинофикацией старушка поднесла уголок платка к глазам. Папа остановился перед ней:

Но увидав меня, не прячьте взгляд,
Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват!

Старушка притянула Папу к себе и незаметно сунула ему в кулачок трешку, прошептав:

— Ей не давай. Себя чем-нибудь порадуй.

Папа смешался:

— Нет, не надо.

— Бери, бери. У меня пенсия скоро.

— Нет, — сказал Папа, уперев взгляд в заштопанные чулки. Все предстало в другом свете. — Все равно она меня каждый день обыскивает, — Папа бросил смятую трешку на выцветшую юбку и побежал на свое место.

«Как хорошо, что дети так непохожи друг на друга, даже двоюродные братья», — подумала Мама, глядя на открытую улыбку Сына.

Сын был абсолютно счастлив. Через несколько минут начнется настоящая взрослая жизнь в настоящем пионерском лагере, где будут вожатые, горн, костры, пионеры, речка и пилотки с кисточками!

Автобус затормозил.

— «Золотой улей»! — радостно сложил Сын большие буквы на воротах. — Ура!

Папа передернулся и процедил:

— Похоже, нам всем предстоит медовый месяц.

Мама не решилась уехать, не предупредив начальника лагеря о Марике. Сын и Папа молча озирались — один зачарованно, другой затравленно. Из подкатившей черной «Волги» выбрался мальчик и, сопровождаемый отцом, зашагал к административному корпусу. «Ровесник моего пацана», — машинально отметил Папа, но тут же очнулся.

Мальчик с отцом приближались и разговор их слышался все отчетливее:

— Тогда — двадцать лет назад — лагерь только открылся. Мы его всем комбинатом по воскресеньям строили. Твоему старшему брату было столько же, сколько тебе сейчас, нет, чуть побольше… И в самую первую смену его выбрали старостой. И Константин так хорошо руководил отрядом, что хотя они были самые младшие, заняли первое место, и домой он вернулся с почетной грамотой.

— С такой же, как он вчера подписывал?

— Да, почти. Так что тебе есть с кого брать пример.

— Да… Я его вчера просил написать одну для меня, чтобы в школе показать, а он сказал: «Заслужить надо!»

— Правильно сказал. Сам Костя все свои грамоты получил честно.

— Меня тоже выберут старостой и дадут грамоту.

— Что ж, посмотрим… Кстати, Костя никогда не хвастался. Ну, я пойду, загляну к здешнему начальнику.

Оставшись один, мальчик быстро сориентировался. Он подошел к Сыну и напористо заявил:

— Ты тоже будешь в младшем отряде. Чур, я староста. Будешь за меня голосовать.

— Почему это он должен голосовать за тебя? — возмутился Папа. Этот пацан пытался распоряжаться его Сыном, как собственным.

— Потому, что я первый сказал. А кто первый, тот и главный.

К такой логике Папа не привык. Но присутствие Сына обязывало, и он решил навязать свои правила игры:

— А достаточно ли ты подготовлен для такой должности?

Мальчик выпрямился, посерьезнел и, глядя на Папу сверху вниз, отчеканил:

— Имею годичный стаж работы старостой в своем 1-м «Б» классе. Так что опытом работы с массами обладаю. С жизнью пионерского лагеря знаком по аналогичным учреждениям-санаториям, которые дважды посетил еще в дошкольном возрасте.

Папа опешил и уже как-то по-детски выпалил:

— Ты что, больной?

Сын хихикнул. «А вдруг этот парень тоже был взрослым?» — промелькнуло в папиной голове, и он пустил пробный шар:

— Тогда нужно заключение врачебной комиссии, что ты допущен к исполнению обязанностей старосты.

— Сам ты больной! Там санаторий в сто раз лучше этого лагеря. Он там в виде корабля на самом берегу моря. У нас там не отряды, а экипажи были. И не комнаты, а кубрики. И бассейн, и… впрочем, это неважно. Учусь я только на «хорошо» и «отлично». Дисциплинирован, исполнителен.

— А твоя кандидатура согласована с начальником лагеря? Мы не будем голосовать за человека, чья кандидатура не согласована.

Мальчик на секунду задумался и решительно шагнул в кабинет начальника. Папа вздохнул — ребенок был, все-таки, настоящий. Через минуту из корпуса вышли все четверо — Мама, начальник лагеря, мальчик и его отец. Последний казался несколько сконфуженным:

— Зачем же ты так, Павлик? Так, знаешь ли, не принято. Костя себе такого никогда не позволял.

— …такие вот у него странные шуточки, — смущенно договаривала Мама начальнику лагеря. Но внимание того было поглощено новыми посетителями.

Помявшись, Мама чмокнула детишек и ушла. Папа прижался к прутьям ворот и вдруг, протянув руки, завопил:

— Вернись!

Мама подбежала к нему и затараторила:

— Ой, как же я забыла! Конечно, Марик, умница, что вспомнил. — Она протянула Папе большой кулек конфет.

— Ничего себе кулечек, — обрадовался подбежавший Сын.

Но Папа швырнул конфеты на землю и, крикнув «Привет Брыкину», убежал.

— Ребята! — разнеслось над лагерем. — Администрация, педагогический коллектив и обслуживающий персонал «Золотого улья» поздравляют вас с началом первой смены. Через пять минут на площадке состоится торжественная линейка, посвященная открытию лагеря. А теперь послушайте и запомните сигналы горна, по которым вы будете жить весь срок — просыпаться, застилать койки, умываться, строиться на линейку, строиться в столовую…

— И тихий мертвый час будет обрамлен прекрасными звуками горна, как лагерь забором. О, великий павловский звонок! — протянул Папа.

Так плохо Папе не было еще никогда в жизни. Остатки мужества, юмора, самоуважения покидали его, внутренний стержень плавился. Собственная последняя фраза — вымученная, непонятно кому адресованная, доконала его. Да и в качестве кого он ее произнес? Взрослый бы промолчал, ребенок — не додумался. «Все к черту! Выход из положения — в самом положении!» Папа решил покориться судьбе. В конце концов, нравилось же ему все это в детстве. И вообще, лес, речка, трехразовое питание — чего еще надо. Да и Сын под присмотром. По-настоящему больно было только вспоминать о жене, и он запретил себе о ней думать. Это не удавалось. Папа зациклился на вопросе, должен и хочет ли он лет через десять жениться на Маме.

Объявили построение на линейку.

Начальник лагеря говорил о режиме, дисциплине и силе коллектива единомышленников. Старшая пионервожатая рассказала об истории «Золотого улья», режиме и дисциплине в нем. Потом выступил завхоз. О режиме и дисциплине он говорил недолго. Долго он говорил, что надо беречь инвентарь. Сын хотел спросить у Папы, тот ли это Инвентарь, который пришел первым на скачках в Пятигорске. Но не затронутый акселерацией Папа оказался в конце шеренги. Сын вздохнул. Если уж Папа решил превращаться в мальчика, то мог бы стать чуть постарше и покрупнее. Врач говорила о режиме, дисциплине и гигиене детей и подростков. Заведующий столовой тоже что-то говорил, но Сын уже ничего не запоминал, потому что мальчик из «Волги» начал шепотом ругать тех, кто неровно стоял. «Ты же на пионерской линейке!» — говорил он, и Сын очень старался стоять хорошо.

Вожатый Коля — белобрысый студент — поразил всех, кроме Папы, сообщением, что он здесь на педпрактике, и что они должны ему помочь получить пятерку и стипендию.

— Папа, — удивился Сын, — чтобы взрослые хорошо себя вели и учились, им платят деньги?