Г. Цирулис - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ № 2 1956 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)

• Название: МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ № 2 1956 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)
• Автор: Г. Цирулис
• Издательство: Государственное издательство «Детская литература» министерства просвещения РСФСР
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1956

Легендарная серия «Мир приключений», Альманах № 2, 1956 г. Детгиз.

Содержание — разнообразно. Тут тебе и подполье в годы оккупации фашистами Риги, и геройство служебных собак на границе, и дворянская жизнь, и революционные дети, жизнь в Средней Азии, кони, и современная (для тех лет) жизнь советских труженников, и даже марсиане в фантастическом рассказе Гамильтона.

В альманах вошли произведения Г. Цирулиса, А. Имерманиса, Г. Кубанского, Я. Волчека, Л. Лагина, Н. Московина, В. Витковича, Б. Вадецкого, О. Эрберга, М. Ройзмана, Е. Симонова, Э. Гамильтона.

---

— Я из его племени. Сегодня ночью я взбалтывала кумыс возле юрты Кусмэса. И слышала, он сказал: у одного народа не может быть две головы. Он хочет тебя убить!

— Ты лжешь! — гневно говорит Кусэр.

— Если я лгу, пусть ложе мое будет сложено из змей и жаб, пусть воды на моем пути будут отравлены и пусть встретится мне днем медведь, а ночью — дьявол! Я говорю правду.

— Но Кусмэс дал мне священную клятву…

— И ты поверил клятвам Кусмэса! О, несчастный! Да знаешь ли ты, что двадцать лет назад это он поверг тебя в безутешное горе, заставив оплакивать сына!

— Что ты сказала?! — Кусэр вскакивает.

— Да. Это он твоего сына украл и убил.

— Убил?! — Кусэр замахивается на старуху, но рука его опускается, он говорит тихо: — На кончике языка у тебя мед, а во рту яд. Уходи прочь. Я не верю тебе.

— Сейчас поверишь…

Старуха Мясекай достает из складок своей одежды мешочек, расшитый разноцветными бусами, протягивает Кусэру:

— Узнаёшь?

Кусэр молча открывает мешочек — руки его дрожат — и вынимает алтын-ашык, золотую игральную бабку.

— Где ты взяла, старуха? — говорит Кусэр сдавленным голосом. — Это было на шее моего сына двадцать лет назад, в тот день, когда он исчез…

— Я сняла, когда омывала его, — рассказывает старуха. — Ему не было еще и трех месяцев, но Кусмэс не пожалел — убил его. Он испугался, что в твоем племени родился богатырь. И сердце его прожгла зависть.

Кусэр переспрашивает тихо (в его глазах нет слез, но они в его голосе):

— Значит, мой сын убит?

— Видит небо, — восклицает старуха, — пока я тебе это говорю, в сердце мое поминутно прибывает караван скорби!

Кусэр круто к ней поворачивается:

— Я отомщу ему!

— Что ты! — говорит старуха. — Кусмэс сильнее тебя: ведь айдинцев больше, чем табынцев. Уходи, пока не поздно, и уводи свой народ!

— Я отомщу ему! — потрясает кулаками Кусэр.

— Если бы у тебя был могущественный друг, тогда ты, конечно, мог бы вернуться с ним отомстить. А так…

— Друг? — Кусэр сразу овладевает собой. — У меня есть такой друг. Ты права: чтобы приблизить час мести, я должен уйти. — И обращается к строгому Ханьяру, который вошел: — Ханьяр, если посол Джангархана не уехал, останови его!

…Слышится странная музыка. Рассыпавшись по горным склонам, пасутся лошади. На поляне, под раздвоенной сверху осиной, сидит табунщик Абзаил и трое детей: Алтын-дуга, Ай и Гульбика. Пастух играет на своей волшебной дудке, сделанной из лошадиной кости. В его руке бич.

Под звуки дудочки несколько коней кружатся в причудливом танце. Стук их копыт, фырканье, переливы бубенцов на сбруе и щелканье бича вплетаются в музыку. В гривах коней вьются яркие ленты. Распущенные хвосты их подобны шелковым волнам. Лоснящаяся шерсть расчесана гребнем, образуя на боках и ляжках рисунок неописуемой красоты. Кони делают три шага вперед, притопывают копытом, три шага назад, вновь притопывают. Начинают кружиться — сперва медленно, словно плывут в воздухе, потом с такой быстротой, что мелькающие головы их и хвосты сливаются и не разберешь, где хвост, где голова.

Ай в восхищении шепчет Алтын-дуге:

— Но как Абзаил выращивает таких коней?

Мальчик громко ей отвечает:

— Когда они были жеребятами, Абзаил давал им молоко козы, чтобы они высоко прыгали… — Пастух меняет мелодию, и кони начинают делать громадные прыжки. — Он давал им молоко змеи, чтобы они всюду проползали… — Повинуясь волшебной дудке пастуха, кони начинают по-змеиному ползать. — Он давал им молоко медведя, чтобы они были свирепыми… — Кони встают на дыбы, идут на задних ногах. — Он давал им молоко кошки, чтобы они были игривы… — Кони катаются по траве. — Он давал им молоко ястреба, чтобы они обгоняли ветер… — Косяк коней стремглав уносился вдаль. — Он давал им молоко собаки, чтобы они прибегали на его зов… — Кони возвращаются к пастуху, выстраиваются перед ним.

Ай горячо шепчет мальчику:

— Алтын-дуга, помнишь, тебе понравился мой белый камешек? Теперь я тебе его подарю.

Кони Абзаила насторожили уши, тревожно фыркнули, отбежали в сторону. Пастух вынимает изо рта дудку. Из-за холма, поросшего травой, подъезжает на лошади чернобородый Кусэр, окликает:

— Ай!

Девочка оглянулась: «Отец зовет!» — и побежала к нему. Кусэр сажает дочь перед собой на седло, трогает лошадь. Ай обернулась, звонко крикнула:

— Я принесу сегодня камешек тебе. Алтын-дуга!

Вслед всаднику смотрят Абзаил, Гульбика и Алтын-дуга. Лошадь Кусэра скрывается за холмом, поросшим травой.

Кусэр тихо говорит дочери:

— Мы уезжаем из этой проклятой земли навсегда…

Ай изумлена, оборачивается, кричит:

— Алтын-дуга!!

Мальчик услышал, срывается с места, бежит. Кусэр взмахнул плетью, конь поскакал…

Бежит Алтын-дуга меж холмов, останавливается — не догнать! Он стоит, ловя ртом воздух. Откуда ни возьмись, старуха Мясекай с кувшином и глиняной чашкой в руке.

— Алтын-дуга, — говорит она ласково, — выпей моего шербета, прохладись!

Алтын-дуга жадно приникает к чаше.

Вокруг юрт табынцев шумно и людно. Женщины снимают с юрт белые кошмы и скатывают. На месте юрт остаются лишь ажурные деревянные остовы.

Чернобородый Кусэр сидит на коне возле своей юрты, с которой снимают кошмы, обшитые кусочками бархата. Он делает вид, что поглощен укладкой имущества. Рядом с ним, тоже на коне, — седоголовый Кусмэс, с ним несколько всадников.

Кусмэс горячо говорит:

— Остановись, Кусэр! Я не знаю твоей обиды, но она не может быть велика. Из-за одной блохи ты сжигаешь все одеяло. Ты уйдешь, разбредутся племена, брат пойдет на брата, и наш народ, эта горсточка на земле, станет дичью для охоты Джангархана…

Кусэр не отвечает, приказывает своим джигитам:

— Сундуки навьючьте на верблюдов!

Кусмэс говорит:

— Остановись, Кусэр! Подумай, что ждет тебя, твою дочь и весь табынский народ в джунгарских степях? На чужбине каждый камень стремится поранить ноги пришельцу, каждый куст — причинить ему вред и мирный воробей, завидев чужих, превращается в ястреба!

Кусэр не отвечает, приказывает егетам:

— Казан и чашки заверните в ковер!

Табынцы убирают ажурные остовы юрт. На их месте остаются лишь выжженные плешины очагов да навьюченные верблюды и кони.

Кусмэс говорит:

— Остановись, Кусэр! Не режь расцветающую ветку! Не разлучай землю Ай и красавицу Ай! И не забирай у меня сына…

— Сына?! — Кусэр не выдерживает, кричит: — Разве я с твоим сыном что-нибудь сделал? Разве я украл его у тебя и убил?

— Нет, — говорит Кусмэс. — Но ты забыл: человек не живет в одиночестве. Судьба моего сына связана с судьбой твоей дочери священною клятвой. Он когда-нибудь вспомнит об этом. И он уйдет за нею в джунгарские степи. Уйдет от меня навсегда.

— Ну, ты-то удержишь его! — насмешливо говорит Кусэр.

— Нет. Он еще тигренок, но у него прорежутся клыки. Он еще не окрепший детеныш орла, но у него вырастут крылья. Он еще не отточенная стрела, но она станет острее иглы, и когда стрела полетит, как смогу я ее удержать?

Кусэр с ненавистью смотрит на Кусмэса, говорит гневно:

— Девяносто слов затемняют смысл!

И, ударив коня плетью, уезжает.

Слышен тягучий, напевный звон верблюжьего колокольчика. В узком ущелье, по обе стороны которого вздымаются ноздреватые скалы, появляется голова уходящего каравана табынцев. Впереди на коне — Хултан-гол, джунгарский посол. Рядом с ним на другом коне — чернобородый Кусэр; перед ним, в его же седле, — красавица Ай. Позади них едет строгий Ханьяр, держащий на руке сокола.

Идут сквозь ущелье верблюды; с крутых боков их свешиваются сундуки, окованные медью. Едут табынцы с женами, матерями, детьми. Пастух на коне гонит отару овец — они заполняют ущелье живым кудрявым потоком. И еще, и еще едут табынцы…

Покачиваясь в седле, Ай разжимает ладонь — в ней лежит белый камешек.

— Алтын-дуга!.. Алтын-дуга!..

Седоголовый Кусмэс пытается растолкать сына, но Алтын-дуга в ответ только что-то мычит. Вокруг во дворике, обнесенном стеною из камня, стоят Гульбика, Абзаил, несколько егетов и старуха Мясекай.

— Сыночек мой, — восклицает Кусмэс, — проснись! Алтын-дуга!.. Алтын-дуга!..

Старуха Мясекай говорит:

— Вот что сделал Кусэр с твоим сыном: он его опоил. А сам уехал и народ свой увел!

Кусмэс медленно выпрямляется, говорит глухо:

— Да будут прокляты навеки чернобородый Кусэр, его дочь и весь их народ!

Старуха подхватывает:

— Пусть на их пути будут разлившиеся реки со снесенными мостами! Пусть на земле, которая их приютит, будет всегда неурожай и град! Пусть их ветер будет чумою, их солнце — смертью, их тучи — без влаги!

Кусмэс опускает седую голову и говорит едва слышно, но внятно: