Юрий Шутов - Собчачья прохиндиада

• Название: Собчачья прохиндиада
• Автор: Юрий Шутов
• Жанр: Биографии и Мемуары

"Собчачья прохиндиада, или Как всех обокрали" — это вторая часть трилогии, написанной Ю.Шутовым под общим названием «Ворье». Первая — "Собчачье сердце, или Записки помощника ходившего во власть" — дала возможность читателям разобраться и понять, каков в натуре Собчак сотоварищи, назвавший себя мэром бывшего Ленинграда.

В предлагаемой вниманию второй части продолжен рассказ о тех, кто обманом заставил болезнетворно-убийственный сквозняк принять за "освежающий ветер перемен", и как при помощи лишь только одного избирательного бюллетеня неопытными руками облапошенных людей был подожжен собственный дом — Отчизна.

---

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

На этапе перехода страны из одних рук в другие, при торжестве повального безумия, пропаганда человеконенавистнических «демократических» идеек уже вовсю бушевала даже на районных депутатских слетах. Среди разных выплеснутых на поверхность, а потому обнаруженных пороков и искренних заблуждений свою веру в необходимость продолжать дело разрушения и развала страны «демократы» и разные отпочкованные ими «реформаторы» сохраняли в полной неприкосновенности, ибо к ней они стремились не прикасаться, чтобы не подвергать ее правильность даже сомнению. Возбуждаемые взмахами крыльев быстро летящего времени, они продолжали бездумно громить все на своем пути к какому-то «рынку». Осмысление будущего методом использования даже элементарных знаний и накопленного человечеством опыта было признано всеми «реформистами» самым ненадежным средством для строительства "светлого завтра" и потому без всякого сожаления отброшено. «Демократы» решили: народ нужно не просвещать и подготавливать к грядущим переменам, а просто «освобождать», поэтому демпресса, задыхаясь, наперебой стала убеждать, что люди окажутся вмиг счастливыми, как только получат возможность свободно испытывать страх за завтрашний день. При этом все кто попало экспериментировали над жителями города, тем самым внося свою персональную лепту в чинимые измывательства и обман околпаченных избирателей. Именно тогда кто-то выдумал, а потом это стало расхожим лозунгом, что наша страна очень нуждается и "радикальных реформах", только в каких конкретно — никто не говорил. В итоге жизнь большинства населения оказалась более чем жестокой, ибо народные избранники, как они сами пояснили, пытались улучшать ее во имя какого-то, схожего с навязчивой идеей, «прогресса» за счет реформирования созданных ими же ужасающих неурядиц, хотя любому было ясно, что организованный «демократами» беспорядок не может способствовать вообще никакому прогрессу, так как нет страшнее врага для него, чем сам беспорядок. Демгазетки предлагали наперебой поддерживать возбуждение в народе, которое, по мнению демпропагандистов, должно было сильно ослабить правительство СССР. Причину же самой начавшейся разрухи и обнищания рекомендовалось валить на партию, чем добиваться ее полной дискредитации в глазах озлобевающего населения. В «демократиках» поражала одна, свойственная почти всем им черта: стоило только любому из них "выйти в люди" и получить депутатский мандат, как человек тут же начисто забывал о своих обещаниях вместе с желанием подавляющего большинства избирателей не расставаться с социализмом и смело, но без шума, бросался в строительство неведомого никому, а потому чуждого всем первобытного капитализма. Было понятно, что без общего дирижера подобные метаморфозы происходить не могут.

"Реформаторы" восторженно любовались производимыми ими разрушениями и собственным невежеством. Правда, разрушалось не все так быстро, как они того хотели, ибо средства защиты страны были колоссальны.

Собчак блаженствовал в безответной несправедливости и продолжал отдавать на службу «реформации» всю убедительную яркость и пылкость своих речей, подбадривая себя результатами этой деятельности по уродованию города и искажению умов. Проворству и предприимчивости его в этом направлении уже никто не мог помешать. Народ же становился, словно по заданной программе, безучастен и пассивен.

Управление городским хозяйством разваливалось на глазах, как разъедаемая кислотой ткань. Новая районная администрация команды и приказы городских организаций в полном объеме игнорировала, так как исполнять их еще не умела. Вот почему ярко вспыхнула кем-то подброшенная в этот пожар идея самостийности, и районы вдруг разом захотели отделиться от города (?!). Из Кронштадта доходили упорные слухи про группу депутатов, выдвигавших требование об организации там вольной территории на манер государства Сейшельские Острова с обязательным выводам всех советских войск, которые, видите ли, "будут вредить дальнейшему укреплению независимости" вольных островитян и поэтому станут рассматриваться ими в некотором смысле как оккупационные (?!). Кронштадтского депутата, который донес это известие Собчаку, «патрон» долго и пристально разглядывал с подозрением на диагноз.

Вместо подготовки к зиме и организации других важных и нужных жителям района дел местные власти занялись разным псевдоэкономическим блудом. Районы, словно опарышами, стали кишеть всякими неизвестно кем и для чего придуманными «обществами», "ассоциациями", «концернами» и другими сомнительными новообразованиями, но с обязательным участием местной администрации в будущей прибыли каждого из них на этой бестоварной ярмарке тщеславия.

Складывалась довольно парадоксальная ситуация. Прежде чем отделиться от города, районы решили сперва объединиться для выработки совместного текста ультиматума городским властям. Стало известно, что руководители районных администраций собираются по субботам вместе, обсуждают задачи по самоизоляции, где делятся уже накопленным опытом и планами по заражению всех бациллами вольнодумства с целью быстрейшего инициирования вспышки эпидемии сепаратистских настроений масс.

"Патрон", мало интересуясь происходящим в районах, не желал знаться с этими «райбунтарями» и, посмеиваясь, старался не обращать на них никакого внимания, почему-то абсолютно уверовав, что в случае чего он быстро укротит там очередное сумасходство при помощи сокращения числа самих районов в городе и их переименования. Тема разных переименований всего, с чем не справлялись, была очень модной, но кто подсунул Собчаку еще и идейку с ликвидацией некоторых районов, — ума не приложу. Весь этот комплект "смелых замыслов" тоже попахивал клиникой.

Я же решил, что если стихийно возникшее субботнее сообщество районных единомышленников ввести в спокойное русло регулярных встреч с Собчаком, то атаманский угар елочных есаулов может пойти на убыль, после чего они запросто смогли бы заняться делами, действительно необходимыми населению районов. Но прежде, чем предложить это Собчаку, нужно было самому побывать хоть на одном «субботнике» этих вожаков.

Спустя неделю первый же посещенный «сходняк» главарей районных Советов и администраций произвел на меня неизгладимое впечатление. Я долго не мог отделаться от ощущения, что смысл и тексты большинства услышанных там речей могли бы сильно огорчить, скажем, врачей больницы имени Скворцова-Степанова2. В большом актовом зале одного из районных исполкомов собралось около сорока человек. Быстро наметилась очередь выступающих, куда, похоже, вошли все присутствующие. И понеслось… Каждый оратор начинал свою речь с приоритетного поименного приветствия собравшихся и ругани всех вместе за нерешительность и разные неясные грехи. Трибуна постоянно оглашалась призывами к свершениям, обещаниями побед и подбадривающими рекомендациями, как быстрее и сильнее разбогатеть. Из этих выступлений следовало, что минутные вожди всех мастей были окружены, как мед мухами, неслыханными ранее всевозможными искушениями и постоянным соблазном. У нескольких заговорщиков имелись довольно большие бороды, которые, когда они с жаром говорили, гневно сотрясались, словно пустой мешок из-под овса, одетый на морду голодной лошади.

Все наперебой предлагали новые формы и образы правления, доселе никому не известные, при этом утверждая, что действуют от имени народа. Однако по легко угадываемым разрушительным последствиям их предложений было похоже, что население об этом не знало, но верило им, а посему допускало углубление общего «котлована» под строительство "светлого здания" будущих обещанных всем преобразований.

Каждый участник этого «слета» на свой лад прославлял задачу преобразования районов в плутократические территории, где под видом "демократического правления" стал бы безнадзорно и бесконтрольно праздновать победу и господствовать освобожденный от гнета законов жулик средней руки. Подобной или близкой к ней точкой зрения был зачат будущий лозунг, развешанный впоследствии пред взором уже ограбленного народа о том, что "нужны не единицы-миллионеры, а миллионы собственников".

Все речи заканчивались среди полного невнимания, но под бурные аплодисменты. Многие публично с трибуны признавались в каких-то денежных поборах, сильно смахивающих по технике исполнения на обычные вульгарные взятки, несмотря на заверение о необходимости получения их исключительно ради нужд района. Какой-то маленький, близорукий, взъерошенный человек в своем выступлении с неожиданным гневным пафосом заявил, что сами по себе небольшие размеры этих поборов лишают их получателей всякого оправдания в дальнейшем, ибо брать нужно зараз как можно больше. После этого он с мужеством, даваемым близорукостью, спокойно перенес презрительные взгляды из партера. Ему почему-то совсем не аплодировали. К этому следовало бы добавить, что эти "слуги народа" районного уровня вовсе не так уж обогащались, как принято считать сейчас. С тех пор, как ликвидировали старый центр по распределению привилегий, каждый новый чиновник стал брать ровно столько, сколько мог, но, будучи ограничен грабительством других себе подобных, естественно, был не в состоянии добиться относительно высокого дохода при таком "взаимном контроле". Этим, вероятно, и объясняется районная строгость нравов по сравнению с городскими аналогами.