Светлана Шишкова-Шипунова - Дураки и умники. Газетный роман

• Название: Дураки и умники. Газетный роман
• Автор: Светлана Шишкова-Шипунова
• Издательство: «Молодая гвардия»
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1998

В молодежной газете южного города Благополученска работает компания умных, веселых и беспечных журналистов. Они любят свою газету, друг друга и, кажется, ничто не может нарушить привычного хода вещей, даже такое событие, как смерть Брежнева… В этот день в редакции происходят события, о которых рассказывается в первой части газетного романа. Но уже в следующей части мы встречаемся с теми же героями спустя пятнадцать лет, в напряженной обстановке постперестроечных перемен. К тому же в Благополученске разворачивается кампания по выборам губернатора области. Одним из десяти претендентов на этот пост неожиданно для всех становится бывший сотрудник молодежной газеты. Выясняется, что его кандидатуру поддерживает Москва, но не хотят поддерживать бывшие коллеги, и на это у них есть свои причины…

Роман представляет собой своеобразную пародию на российские выборы и сатиру на современную российскую журналистику.

---

— Тогда надо еще подумать, ведь событие не рядовое, событие, можно сказать, государственной важности, так лучше б, конечно, чтобы член Союза.

— Ой, да фигня это все, какая разница! Просто Кормильцев всегда пожалуйста — на любую тему откликается. А из серьезных писателей (Ася произнесла это слово так, как принято было говорить между собой — с ударением на последнем слоге) вряд ли кто. Не станет же Суходолов трепать свое имя по поводу… — тут Майя толкнула ее под столом ногой, Ася запнулась и нехотя замолчала.

Борзыкин тоже помолчал, повздыхал, сказал неопределенно:

— Ну ладно, ладно…

За Майей сидел, довольно тесно к ней притиснувшись и кося влюбленными глазками, заведующий отделом комсомольской жизни Валера Бугаев.

— А тебе, — сказал Борзыкин, снова сменив тон с ласкового на строгий, — надо делать малоземельца, тут даже думать нечего! Пусть он, значит, поподробнее вспомнит, как Леонид Ильич приезжал на передовую, как вдохновлял бойцов… ну и т. д. Матрос Коляда у нас как, жив еще?

— Был жив, — отозвался Валера Бугаев.

— Давай звони.

С тех пор как появилось известное произведение Леонида Ильича, ветераны-малоземельцы постоянно присутствовали на страницах обеих областных газет, поскольку местечко, называемое Малой Землей, про которое до этого мало кто слышал, находилось как раз на территории Благополученской области. Правда, в «Южном комсомольце» выступал все время один и тот же малоземелец — матрос Коляда, а другого подыскать как-то не удавалось. Но с ним удобно было иметь дело, во-первых, он жил не в Малороссийске, а в самом Благополученске, во-вторых, ему можно было даже не звонить, а просто писать, что нужно, и ставить его подпись — он не только не возмущался, но, напротив, был очень рад, что его не забывают.

Отдел комсомольской жизни и коммунистического воспитания считался вторым по значимости отделом редакции, но желающих в нем работать было еще меньше, чем в рабсельмоле. От бывшего отдела пропаганды в нем сохранился большой черный бюст Маркса, подаренный газете моряками нефтеналивного танкера-тезки «Южный комсомолец» еще при редакторе Небабе. Бедного Маркса таскали по всему отделу туда-сюда. Летом, когда открывали окна, его ставили на подоконник, чтобы окно не захлопнулось, причем ставили лицом на улицу, так что какой-нибудь зевака, ожидавший автобуса на остановке у Старого рынка, мог, задрав голову, различить в окне на четвертом этаже странный черный силуэт и сильно этим озадачиться. В другое время тяжелым бюстом придавливали накопившуюся стопку писем, чтобы не разлетелись от сквозняка, а то еще, бывало, зимой сотрудники отдела вешали на бедного Маркса свои кепки и шапки.

Валера Бугаев — высокий, кудрявый парень с пухлым детским лицом — ко всему, что происходило в газете, относился чрезвычайно серьезно. Если ему поручали написать передовую статью к очередной годовщине Октября или к 1 Мая, то он в отличие от других сотрудников, которые просто брали прошлогоднюю подшивку и шпарили оттуда, слегка обновив лексикон в соответствии с последними пленумами или съездами, подходил к этому делу основательно. Он спускался в библиотеку, помещавшуюся этажом ниже, в редакции газеты «Советский Юг», брал несколько томов Ленина и рылся в них целый день, временами выходя в коридор с раскрытым томом в руках и предлагая первому попавшемуся послушать «интересное место». Но и после этого он еще не садился писать, а ходил по своему кабинету, изредка косясь на бюст Маркса, потом начинал бродить взад-вперед по коридору, потом вообще выходил на улицу и шел неизвестно куда. Валера думал. Он был философ по натуре и инженер-электрик по образованию. В газету Валера попал именно благодаря своей склонности к размышлениям. Способного юношу сначала заметили в комитете комсомола ТЭЦ, где он работал после института сменным мастером, потом в райкоме, потом в обкоме, а оттуда он уже сам притопал в редакцию, притащив совершенно фантастический с точки зрения возможности подобное напечатать материал «О негативизме в молодежной среде. Новое прочтение работы В.И. Ленина «Задачи Союзов молодежи». Материал почитали и вернули, посоветовав никому его большие не показывать, а через месяц пригласили на работу в редакцию.

Валера Бугаев оказался находкой для газеты. Он писал длинные, казавшиеся очень умными, хотя и не до конца понятными, материалы, придававшие «Южному комсомольцу» солидность и респектабельность. Ему страшно нравилось работать в газете, нравилось все — шумные утренние планерки, суета с номером и даже полуночные дежурства в типографии. Подписав номер «в свет» и дождавшись начала печати, Валера брал в руки свежий экземпляр газеты, волнуясь от одной мысли, что он — самый первый ее читатель. Газета была теплая, чуть влажная и пачкала руки, Валера ехал домой в пустом ночном троллейбусе, разворачивал ее и не спеша, вдумчиво читал собственную статью. Ему нравилось видеть напечатанной свою фамилию, и он долго не мог к этому привыкнуть. Однажды присевший рядом с ним гражданин, покосившись на газету в его руках, удивленно спросил: «А какое сегодня число?» Валера сказал: такое-то… Пассажир, видимо, слегка подгулявший, еще больше удивился и снова спросил: «А это что у вас, завтрашняя газета, что ли?» «Да, — ответил Валера с чувством профессиональной гордости, — завтрашняя. Хотите почитать?» Признаться, что он — автор вот этой, самой большой статьи завтрашнего номера, Валера постеснялся. Он был вообще человек застенчивый, но свои идеи, которых у него возникало в голове великое множество, продвигал с большой настырностью. Ему говорили: «Нам этого обком не разрешит!» или «Читатель этого не поймет!», и он не слишком огорчался, тут же придумывал что-нибудь еще и с тем же жаром начинал проталкивать новое предложение. Впрочем, кое-какие идеи Валера Бугаев все же пробил. С некоторых пор в «Южном комсомольце» появилась рубрика «Дискуссионный клуб», под которой, правда, дискутировали пока только о рок-музыке, моде и о том, куда пойти учиться, но Валера мечтал, что когда-нибудь там появятся и более серьезные вещи, например, о том, есть ли у нынешней молодежи, рождения 60-х, свои убеждения и чем они отличаются от убеждений старших поколений. «Только после моего ухода», — говорил на это Борзыкин, нутром чуявший, что ничем хорошим такая дискуссия кончиться не может.

Договорившись с Бугаевым насчет матроса Коляды, редактор обвел глазами сотрудников, ища неохваченных заданиями. Прямо на него смотрела с какой-то ей одной понятной претензией заведующая отделом писем Люся Павлова. Фигурой Люся напоминала девушку с веслом и носила обтягивающие платья с декольте, бантиками, оборками и кружевами, которые сама себе шила, а сверху еще навешивала массу бижутерии. Раз в год Люся меняла цвет волос — красилась то в брюнетку, то в блондинку и сильно злоупотребляла косметикой. Несмотря на все это, она была девушка добрая и очень отзывчивая. У Люси Павловой никак не получалось выйти замуж, хотя несколько раз возникали романы прямо в редакции, кончавшиеся всегда ничем, но Люся не теряла надежды. В газете она вела рубрику «Ты да я», давала советы молодоженам, матерям-одиночкам, а также отвечала на письма девушек, которых обманули юноши, и они не знали, как им теперь лучше поступить — покончить с собой или начать встречаться с другим. Люся писала длинные, обстоятельные ответы, вкладывая в них весь свой опыт неудачной любви и весь свой нерастраченный запас семейных знаний, почерпнутый ею из популярной литературы.

— Отделу писем надо взять, я думаю, многодетную мать, — сказал Борзыкин, глядя мимо Люси, — и пусть она скажет что-нибудь такое… мол, все мы и наши дети осиротели… Ясно?

Люся поморщилась, но возражать не стала. Она не любила многодетных матерей, испытывала к ним что-то вроде брезгливости и была уверена, что вся их героическая многодетность от элементарной нечистоплотности и нежелания встать и сходить в ванную. Сама Люся уже давно могла бы стать матерью, но была в этих делах осторожна и до нежелательных последствий не доводила, надеясь, что когда-нибудь все у нее получится, как надо, и будет законный муж и законный ребенок. Она решила ждать до 35-ти, а пока довольствовалась вялотекущим романом с Борзыкиным, про который знала вся редакция, но все делали вид, что не замечают.

По другую сторону стола, рядом с Мастодонтом сидел и что-то бурчал себе под нос заведующий отделом спорта Глеб Смирнов — самый рослый и подтянутый сотрудник газеты, краса редакции, который обычно не ходил на планерки и летучки и вообще редко появлялся на этаже. Он проводил время на разных соревнованиях, ездил с командами на чемпионаты, потом быстро отписывался и снова исчезал, причем предпочитал писать дома, где ему никто не мешал, и забегал в редакцию только затем, чтобы отдать написанное на машинку и, дождавшись, когда девочки, которым он всегда подсовывал то шоколадку, то мороженое, без очереди отпечатают его материал, на бегу забросить его Мастодонту. После чего снова пропадал на неопределенное время. При всем том Глеб умудрялся ежедневно забивать в газете столько строк, сколько некоторые другие, вроде Севы Фрязина, не сдавали и за две недели. Большая часть четвертой полосы держалась как раз на Глебе Смирнове. Но главной отличительной особенностью его была феноменальная память на спортивные события и результаты. Глеба можно было разбудить среди ночи и спросить, кто выиграл на Спартакиаде народов России 1967 года финальный баскетбольный матч и с каким счетом, и он бы запросто ответил. Никакие другие проблемы его не интересовали в принципе.