Эд Макбейн - В любое время могу бросить...

• Название: В любое время могу бросить...
• Автор: Эд Макбейн
• Жанр: Детектив

С присущей ему точностью наблюдений автор исследует криминальную среду как специфический срез современного американского общества. Сборник рассказов `Дети джунглей` посвящен подросткам, проводящим время на улицах Нью – Йорка. Наркотики, грабежи и убийства – неотъемлемая частьих опасной жизни…

---

Поэтому меня это не слишком-то и беспокоило, то есть я хочу сказать – то, что косяк лежит так близко. Если бы я был наркоманом, то все было бы по-другому, то есть я имею в виду героин. Просто мне нужно снять боль в ноге, потому что она чертовски болит, чтоб мне провалиться! Одному только Богу известно, когда Анни вновь увидит белый день.

Кровотечение остановилось после того, как я сделал жгут из своего носового платка, просунул руку сквозь прутья и перевязал ногу. Во дворе было прохладно, и за одно это уже можно было бы благодарить Бога. На крыше солнце было просто ужасным, то есть я хочу сказать, жара стояла страшная!

Я принялся поносить копов за то, что они привязались ко мне, загнали на крышу и мне пришлось выбросить зелье. Если бы не они, я не прыгнул бы из окна Анни за дурью. Косяк был хорош, я получил его от Гарри по прозвищу Конь, а уж Гарри-то разбирается в героине, как в собственной заднице. Он три срока отбыл в Лексингтоне, и каждый раз ему говорили, что он вылечился, а он выходил из лечебницы и на следующий же день уже каруселил. У Гарри всегда можно купить наркоту. Он – настоящий друг, хотя и наркоман, и он знает, через что приходится проходить человеку, когда у него ломка. Поэтому стоит только подержаться за живот или слегка блевануть перед Гарри, и он выложит тебе косячок бесплатно. Это просто здорово, и ты всегда можешь быть уверен в том, что зелье у Гарри отменное.

Косячка, который лежит здесь, на бетоне, хватило бы на два укола, а мне сейчас просто необходимо уколоться, из-за ноги. Я сидел, проклинал сломанную ногу, и смотрел на блеск от шприца в углу. Ломки у меня не было, вы же понимаете, но я уже запланировал уколоться – так тут появились эти чертовы полицейские! А теперь у меня нога сломана, и все из-за этих копов!

Не знаю, как долго этот малыш сидел у окна, но я только сейчас его заметил. Он перепугал меня до смерти – сидел и смотрел во все глаза. Его окно находилось прямо напротив окна Анни, и малышу было не больше пяти лет. Светловолосый мальчик с голубыми глазами. Он таращился на меня через закрытое окно, а я улыбнулся ему и сказал:

– Открой окошко, малыш!

Он меня не слышал. Вылупился, словно на какого-нибудь зверя в зоопарке. Я показал ему рукой, чтобы он открыл окно, и он в конце концов понял – поднял оконную раму, не отводя от меня взгляда.

– Твоя мама дома, малыш? – спросил я.

Он отрицательно замотал головой, но ничего не сказал.

– А папа?

Он снова замотал головой.

– Ты один дома, малыш?

– Да, – сказал наконец он. – Они пошли в магазин.

– Хорошо. Хорошо. Послушай, малыш, хочешь конфетку?

– Нет, – сказал он.

– А что ты хочешь, мальчик? Мороженого? Мячик? Змея? Что ты хочешь?

– Ничего, – сказал он.

– Послушай, малыш, видишь вон ту штучку в углу? Вон ту, с иголкой?

– Ага, – сказал малыш.

– Видишь вон ту дверь в стене, малыш? Она наверняка ведет в подвал. Хочешь спуститься в подвал и принести мне вон ту иголку?

– Нет, – сказал он.

Я закусил губу и спросил:

– Как тебя зовут, сынок?

– Майк.

– Хорошо, послушай, Майк, ты приносишь мне иглу и вон тот маленький пакетик, а я куплю тебе большой пакет леденцов. Как насчет этого, Майк?

– Я не хочу леденцов.

– А что ты хочешь? Я куплю тебе все, что ты захочешь.

– Электрический поезд, – сказал он.

– Отлично. Ты его получишь. Спускайся в подвал и принеси мне иглу и… "

– Я не могу, – сказал малыш.

– Почему? Ради Бога, я куплю тебе этот чертов поезд! Я же тебе сказал! Давай, малыш!

Я ругал себя на чем свет стоит за то, что сразу не разобрался, что дверь подвала ведет во двор. Если бы я только знал об этом, мне не пришлось бы прыгать из окна Анни! Как трудно уговаривать этого мерзкого постреленыша!

– Так что ты скажешь, Майк?

– Мама велела мне сидеть дома, – сказал он.

– Я ей все объясню, когда она вернется. Давай, малыш. Выходи и поищи дверь в подвал, а потом спускайся и открой дверь, ведущую во двор. Ладно, Майк?

– Нет, – сказал Майк.

– Почему же нет, маленький ты негодяй?! Какого черта ты…

– Это ругательства, – сказал Майк. – Моя мама говорит, что это ругательства.

Я заткнулся на минутку и принялся размышлять.

– Послушай, Майк, у меня есть другой план. Тебе не нужно будет спускаться в подвал. Ты ведь боишься подвала, верно?

– Нет, – сказал Майк.

– Послушай, просто выйди и постучись в одиннадцатую квартиру. Это в другом конце коридора, Майк. Просто постучись туда и спроси Анни, а потом скажи ей, что я тут. Ладно, Майк? Сделаешь? И тогда я куплю тебе целую железную дорогу.

– Мама велела мне сидеть дома, – сказал он.

– Почему? Какой вред будет от того, если ты…

– Я простужен, – сказал Майк. – Меня не выпускают из дому, пока я не поправлюсь.

– Тебе же не нужно будет выходить из дому, Майк. Тебе просто нужно будет пройти по коридору, не выходя из здания, и постучаться в одиннадцатую квартиру. Ты не ослушаешься свою маму.

– Не могу, – сказал Майк. – Я должен сидеть дома.

– Ах ты, маленький сукин сын! Как только Я выберусь отсюда…

Я услышал, как хлопнула дверь, и заткнулся. Женский голос закричал:

– Майк! Что ты делаешь у окна?

Я прилип к стене, потом увидел, как чья-то рука схватила Майка и оттащила его от окна. Женщина опустила раму, не взглянув во двор, и я подумал, расскажет ли ей Майк обо мне. Я надеялся, что не расскажет, потому что следующим ее шагом будет звонок в полицию, а я вовсе не горю желанием, чтобы на меня завели дело.

Жаль, что я сдал в заклад свои часы, потому что мне нужно узнать время. Два месяца назад мне очень нужно было купить дури, а Гарри-Конь в то время парился в лечебнице, и я не мог раздобыть зелье в долг. Я попытался было украсть кошелек, но та старуха начала кричать, поэтому в конце концов мне пришлось заложить часы, а это были отличные котлы, черт побери!

Сейчас наверняка довольно поздно, потому что копы привязались ко мне около трех, и к тому времени, как они забрались на крышу, прошло еще добрых полчаса. Приплюсуем еще тридцать минут, которые я провел в этом чертовом дворе. Возможно, сейчас около четырех. Стоит сентябрь, поэтому я могу рассчитывать, что еще, возможно, часа три будет светло.

Но сколько времени Анни будет находиться под кайфом?

Вопрос так вопрос!

И как долго я еще смогу терпеть боль в ноге?

Я снова посмотрел на шприц, и у меня в желудке возникло это странное ощущение, какое у меня всегда возникало перед уколом. Я ведь кололся просто ради удовольствия, но даже у меня возникало определенное ощущение перед тем, как вонзить иглу. Я представил, как игла втыкается мне в руку, попадает прямо в пульсирующую синюю вену, я давлю на поршень шприца, и героин смешивается в шприце с моей кровью, а потом я отправляю его в вену, снова и снова давя на поршень.

Меня слегка прошиб пот. Нога здорово опухла, а штанина от засохшей крови заскорузла. Я совсем не чувствовал ногу ниже колена, если бы не эта проклятая боль! Я стал думать, что мне повезло, что я не покалечился еще сильнее, упав так на задницу. Я попытался дотянуться рукой до косячка героина, но малейшее движение приносило адскую боль, к тому же я никак не мог до него достать, несмотря на то, что почти наполовину сполз с решетки.

Я думал о том, как все хорошо сложилось бы, если бы копы не устроили облаву. Я заглянул бы к Перри и, возможно, поделил бы косячок с ним, а может быть, завалился бы к Анни и поделился с ней дурью и побаловался бы кое-чем еще, несмотря на то, что она становится невменяемой, когда дело доходит до постели. Хотя кто сказал, что она должна получать от этого удовольствие? В мире есть только один человек, который что-то значит для Джоя Анджели – это сам Джой Анджели. И даже если Анни лежит бревном, она сложена словно резиновая кукла и гораздо лучше тех, кто под тобой извивается и пытается тебя вытолкнуть. Я стал думать об Анни, о ее теле, о ее сонном взгляде и о том, как у нее раскрываются губы, когда она втыкает иглу.

Я стал думать об этом, и через некоторое время боль в моей ноге прекратилась. Теперь я чувствовал лишь онемение ниже колена, словно у меня там совсем не было ноги. Только онемение и еще сильную пульсацию, словно что-то билось внутри о череп. Довольно приятный ритм: бум-бум! И я прислушивался к этому биению и не сводил глаз со шприца, который своей острой иглой указывал в противоположную от кирпичной стены сторону. И размышлял, что мне сейчас просто необходима очередная доза.

***

Когда я проснулся, уже стемнело. В окнах домов, выходящих во двор, горел свет, словно свечи в церкви. Я посмотрел на окно Анни, но оно было темным. И тут я заметил, что оно закрыто.

Закрыто!

Кто-то закрыл это проклятое окно, пока я спал. Анни, вероятно, закрыла его и вышла на поиски наркотиков. Я обозвал себя безмозглым болваном, потому что позволил себе заснуть, в то время как мне нужно было следить за Анни. А теперь вот она ушла, а я остался совершенно один в этом проклятом дворе в полной темноте! Ощущение было такое, словно ногу ниже колена мне отрезали. Я взглянул вниз, чтобы удостовериться, что она все еще на месте.