Виктория Холт - Охотничья луна

• Название: Охотничья луна
• Автор: Виктория Холт
• Жанр: Исторические любовные романы

Англия конца прошлого столетия, полуразрушенное аббатство в Девоншире, где расположилась школа для девочек, — место действия романа. Молодая учительница Корделия Грант, сама только что окончившая школу в Швейцарии, — его героиня. Перед тем, как покинуть Швейцарию, она и три ее подруги переживают волнующее романтическое событие: они отправляются в окрестности школы, где, согласно легенде, в день Охотничьей луны можно увидеть своего суженого. Мужчина, которого девушки встречают в лесу, таинственным образом появляется в жизни Корделии и так же таинственно исчезает. Жизнь в школе, где она работает, полностью захватывает Корделию, как и ее неординарные отношения с владельцем аббатства Джейсоном Веррингером. Неожиданно выясняется, что загадочное приключение в швейцарском лесу получает продолжение — продолжение, которое грозит страшной опасностью.

---

Я сказала, что посоветуюсь с мисс Экклз и мисс Паркер, и мы представим результаты нашего совещания на ее одобрение.

Она грациозно наклонила голову и сказала, что без выступления в Холле представление не прозвучит так, как хотелось бы.

— Люди ощущают, когда помещика нет в резиденции.

По мере того, как проходили недели, я была вынуждена с ней согласиться. Время от времени я проезжала верхом мимо Холла и вспоминала происшествие с Терезой и тет-а-тет в сумерках во дворе. Я обнаружила, что трудно перестать думать о том, почему же он потрудился приехать в Молденбери, чтобы попрощаться со мной.

Я догадывалась, что когда он вернется обратно, Марсия Мартиндейл будет рассчитывать на то, что он на ней женится, и мне пришло в голову, что он хотел уехать, чтобы решить, как поступить. Он сказал что-то о том, что надо примириться с собственной совестью. Имел он в виду смерть своей жены или свои обязательства перед Марсией Мартиндейл? Это могло касаться любой… или обеих. Мое присутствие беспокоило его — точно так же, как его присутствие беспокоило меня.

По теперь, когда он уехал, я могла его забыть. Я чувствовала себя свободной. Мне очень нравилась моя работа; я хорошо ладила с Дейзи и моими коллегами и полагала, что добиваюсь чего-то с девушками.

Дейзи сообщила мне, что в этом семестре образовался список ожидающих вакансии.

— Больше желающих, чем у меня мест, — удовлетворенно сказала она. — Я думаю, родители начинают понимать, что здесь получают шаффенбрюккенское образование. И, конечно, многие родители против того, чтобы отправлять своих детей за границу… особенно, когда желанного результата можно добиться в Англии.

Дейзи намекала на то, что мое присутствие было для школы преимуществом, и я не могла подавить самодовольного чувства удовлетворения.

Семестр продолжался. Уроки английского, манеры, этикет, вальсы и котильоны, выезд с девушками на конные прогулки. Каждый день нес свою драму вроде того, кого выбрать на роль Золушки и Принца; чьи рисунки будут признаны лучшими на месяц; кто будет партнершей мистера Бэтхерста на вальс, которому он обучает. Мистер Бэтхерст был темноволосым молодым человеком с красивой итальянского плана внешностью и очень популярным у девушек, так что волнений было много в дни, когда он приходил в школу вести класс танцев, в результате чего появлялась масса романтических предположений. Его визитов ожидали с большим нетерпением и за ним ревностно следили, а старшие девушки состязались за честь быть избранной им для демонстрации танца.

Наступила осень, время Охотничьей луны. Целый год прошел с тех пор, как я отправилась в лес и встретила Незнакомца! Казалось, что времени прошло больше — думаю, оттого что произошло множество событий. Я начала убеждать себя в том, что вся эта история мне примерещилась; и я очень была бы рада снова увидеться с Моник, Фридой или Лидией, чтобы убедиться в том, что мы действительно все вместе были в тот день в лесу.

В конце концов играть Золушку выбрали Фиону Веррингер, Шарлотта была Принцем. Этот выбор был неизбежен, потому что Фиона была красивой, а Шарлотта высокой.

Шарлотта была в восторге, и с ней было гораздо легче управляться, чем раньше, поскольку она была погружена в свою роль. В течение ноября мы репетировали, а мистер Крау, учитель музыки, написал для девушек несколько песен; большая работа проводилась и в классе мисс Барстон по подготовке костюмов.

Однажды утром я отправилась в город, и в маленькой полотняной лавке лицом к лицу столкнулась с Марсией Мартиндейл. Она сильно отличалась от той женщины с разбитым сердцем, которую я встретила во дворе. Она была безмятежна и дружелюбна и пригласила меня заходить в гости.

— Я была бы так рада вам, — сказала она. — Встречаешься не со многими, так что для меня это было бы подарком. У вас когда-нибудь бывает несколько свободных часов?

Я сказала, что у меня несколько свободных часов в среду после полудня, если только не случится чего-нибудь вроде недомогания другой учительницы: в таком случае я должна буду заменить ее.

— Тогда скажем, в среду? Я буду в восторге, если вы сможете прийти.

Я приняла приглашение — должна признаться, с готовностью, ибо горела желанием узнать о ней больше. Я пыталась обмануть себя, делая вид, что ее отношения с Джейсоном Веррингером меня не интересуют, но что я должна ей объяснить, какие обстоятельства вынудили меня обедать с мистером Веррингером в тот вечер, который столь очевидно ее огорчил.

И я пошла на чай к Марсии Мартиндейл.

Это был необычно проведенный день. Дверь отворила маленькая женщина с острым темным лицом, напоминающим лицо умной обезьяны. У нее были почти черные волосы, густые и жесткие, как щетка, маленькие и очень темные глаза: казалось, они рыщут повсюду и ничего не пропускают.

Она сказала:

— Входите. Мы ждем вас.

И улыбнулась, показав большие белые зубы, словно мой приход был остроумной шуткой.

Она провела меня в гостиную, чрезвычайно изящно обставленную мебелью периода королевы Анны, которая гармонировала с обликом дома.

С дивана встала Марсия Мартиндейл, протягивая мне обе руки. Она была одета в шелковый пеньюар синего павлиньего цвета. Ее волосы были распущены, лоб охватывала бархатная лента с несколькими сверкающими на ней камнями, которые могли быть бриллиантами. Подобная лента была у нее и на шее. Она выглядела так, словно собиралась играть какую-нибудь трагическую роль вроде леди Макбет или герцогини Мальфи. И снова она была совсем не похожа на женщину, которую я недавно встретила в лавке торговца полотном.

— Так вы пришли, — сказала она тихим голосом; затем несколько его повысив:— Садитесь же. Мы выпьем чаю сейчас, Мейзи. Вы не скажете миссис Гиттингс?

— Ладно, — сказала скорее с готовностью, чем с почтительностью женщина, которая встретила меня. В ее интонациях был намек на равенство. Она поразительно контрастировала с Марсией Мартиндейл. Вышла она с таким видом, словно с трудом сдерживала смех.

— Мои друзья со временем привыкают к Мейзи, — сказала Марсия. — Она была моей костюмершей. Они становятся очень фамильярными.

— Вашей костюмершей?

— Да. Я ведь прежде чем приехать сюда играла в театре, знаете ли.

— Понимаю.

— Мейзи помнит старые дни. Очень мило с вашей стороны, что вы пришли. Особенно, когда у вас так мало свободного времени.

— В настоящий момент мы очень заняты. Мы ставим к Рождеству пантомиму.

— Пантомиму?

Ее глаза засверкали, потом выразили презрение.

— Я начинала с нее, — продолжала она. — Это бесперспективное занятие.

— Я считаю, чрезвычайно интересным, что вы были актрисой.

— Полагаю, жизнь актрисы сильно отличается от жизни учительницы.

— Действительно, они на разных полюсах, — согласилась я.

Она улыбнулась.

— Должно быть, вы скучаете по театру, — продолжала я. Она кивнула.

— Никак не привыкну к тому, что больше не работать. Особенно когда…

Она пожала плечами, в этот момент раздался стук в дверь, и приземистая пожилая женщина вкатила чайный столик, на котором стояли сэндвичи и пирожные и все, что могло нам понадобиться для чая.

— Сюда, миссис Гиттингс, — сказала Марсия довольно громким звенящим голосом. А затем более спокойно: — Хорошо. Спасибо.

Миссис Гиттингс взглянула на меня, кивнула и вышла. Марсия разглядывала чайный столик, словно это была голова Иоанна Крестителя на блюде. Не знаю, почему мне в голову все время приходили такие сравнения. Видимо потому что все здесь не было вполне естественным. Я пожалела, что со мной нет Эйлин Экклз: уверена, мы очень весело провели бы время, смеясь над всем этим.

— Вы должны сказать мне, какой чай вы любите. Я ведь и правда думаю, что это очень мило с вашей стороны, что вы пришли. Вы не представляете себе, какое это удовольствие — иметь возможность с кем-то поговорить.

Я ответила, что чай люблю слабый, добавляю немного молока, но без сахара; встала и приняла у нее чашку; затем села. Рядом со мной был маленький столик, на который я поставила чашку.

— Возьмите же один из этих сэндвичей. Казалось, она скользит ко мне с тарелкой в руке, наполняя драматизмом даже это обыкновенное действие.

— Миссис Гиттингс очень хорошая. Но я действительно скучаю по театру.

— Я могу это понять.

— Я знала, что вы поймете. Полагаю, вы гадаете, почему я похоронила себя в деревне. Что ж, существует малышка. Вы должны до ухода повидаться с Мирандой.

— Вашей маленькой девочкой? Да, с удовольствием.

— В сущности, я сделала это для нее, — жестом покорности она откинула голову назад. — Иначе меня здесь не было бы. Дети врываются в вашу карьеру. Приходится выбирать.

Я хотела задать много вопросов, но, полагаю, все они были слишком личными. Я устремила внимание на помешивание чая.

— Вы должны мне все о себе рассказать, — сказала она.

Я коротко рассказала ей, что живу со своей тетей и что это моя первая работа; но я видела, что на самом деле она не слушает.