Сергей Луганский - Небо остается чистым. Записки военного летчика.

• Название: Небо остается чистым. Записки военного летчика.
• Автор: Сергей Луганский
• Издательство: «Жазушы».
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1970

Л83 Небо остается чистым. Записки военного летчика. Алма-Ата, «Жазушы», 1970.

344 стр. 100000 экз. 72 коп.

Есть события, никогда не стирающиеся из памяти. И сейчас, четверть века спустя, советские люди помнят тот радостный день, когда радио принесло долгожданную весть о полном разгроме фашистской Германии.

Автор настоящей книги прошел войну с первого дня до сражения у ворот гитлеровской столицы. На его боевом счету летчика-истребителя около сорока сбитых немецких самолетов.

Издательство надеется, что воспоминания дважды Героя Советского Союза генерала С. Д. Луганского явятся для читателей, особенно молодых, документальным свидетельством того, как в боях и сражениях добывалась нашим народом великая победа.

7-3-2 151-70

---

Однажды днем в казарму, где мы проходили карантин, вошел военный с двумя «шпалами» в петлицах. Кто-то подал команду, но ребята вскочили и без нее. Военный оказался командиром эскадрильи. Все мы сгрудились вокруг него. Может быть, это как раз он творил чудеса в небе на послушной боевой машине? Конечно, он. Он или кто-нибудь из летчиков его эскадрильи.

Командир эскадрильи поискал глазами куда бы сесть и опустился на чью-то койку. Ребята сзади нетерпеливо напирали. Маслов оглядел сгрудившихся вокруг него остриженных наголо парнишек и с улыбкой спросил:

– Ну что, приуныли в карантине?

Он был прав,- сидеть в карантине надоело до смерти. Никто из нас и в мыслях не держал, что учеба начнется с таких неинтересных занятий.

В тот день мы не скоро отпустили командира эскадрильи. Вопросам не было конца. Попросили мы разрешить и наш спор – кто «главнее» в авиации? К нашей радости, Маслов стоял за пилотов.

– Чкалова, конечно, все знаете?

Еще бы не знать! Имя прославленного летчика было легендарным. Его знали во всем мире. А мы, мальчишки, просто бредили Чкаловым.

– Вот, тоже наше училище кончал,- сказал Маслов.- Тоже истребитель.

– Как - истребитель?!

Ведь наши противники в спорах часто поминали Чкалова, и мы все уверены были, что истребителям и делать нечего на сверхдальних трассах. А оказывается…

– Да-да, Валерий Павлович истребитель,- подтвердил командир эскадрильи.- И какой истребитель! Высшего класса.'

– И вы сказали – он учился здесь? Вот тут, где мы сейчас?

– А как же, наш он, оренбургский. Тоже в свое время вот в этом самом карантине сидел. Так что не унывайте.

Признаться, после этого казарма стала казаться не такой уж опостылевшей. Если даже сам Чкалов… А командир эскадрильи рассказывал, что Оренбургское военное авиационное училище летчиков – одно из старейших в стране. Создано оно по личному указанию В. И. Ленина еще в тысяча девятьсот двадцать первом году. С Оренбургским училищем связаны имена таких выдающихся авиаторов, как В. П. Чкалов, А. К. Серов, М. М. Громов, А. Б. Юмашев и многих других.

В Красном уголке училища под стеклом в рамке мы сами видели красочный лист. Это было постановление ЦИК СССР о награждении училища почетным Красным Знаменем и Грамотой. Постановление подписано М. И. Калининым и К. Е. Ворошиловым.

Кто-то задал Маслову вопрос:

– А ваши ученики где сейчас летают?

Командир эскадрильи усмехнулся:

– Везде. Даже в Испании и в Монголии успели полетать. Герои Советского Союза уже есть.

Разговор с нашим старшим товарищем заметно приободрил нас. Какой славой овеяны вот эти надоевшие нам стены,- думали мы.- Какой трудный путь пройден первыми поколениями советских летчиков.

Скоро командир эскадрильи стал прощаться. Мы гурьбой проводили его до выхода.

– Ну, не унывать,- не то приказал, не то посоветовал он.

– Есть не унывать!- как можно бодрее ответили мы.

После этого разговора у нас не оставалось и тени сомнения, выбор был сделан окончательно: мы будем только истребителями!

Однако прежде чем стать истребителями, нам предстояло два года учебы, два трудных года.

Нет нужды подробно рассказывать о том, как мы проходили лагерные сборы, изучали материальную часть, добивались права на полеты. Я часто перечитываю замечательную книгу В. Каверина «Два капитана». Помните, как описан там весь уклад жизни курсантов? То же самое было и у нас. Лекции, практические занятия, конечно, волнующие выходы в город, не очень, правда, частые, какие-то новые знакомства, увлечения,- ведь не надо забывать, что мы подрастали, становились почти что самостоятельными парнями. В город мы отправлялись в определенные дни, группами, и, прежде чем дать нам разрешение, старшие товарищи придирчиво проверяли, как подогнана форма, выправку. В городе на стройных, подтянутых курсантов оглядывались прохожие. Не скрою, что на парней в штатском мы, будущие военные летчики, поглядывали свысока.

За все время учебы мне запали в память два события. Это – первое, что ли, знакомство с небом и первый самостоятельный полет.

Сначала нас подняли в воздух просто как пассажиров. Машиной управляли наши старшие товарищи, инструкторы летной школы. Но впечатление у нас все равно осталось незабываемое. Впервые в жизни я поднялся в воздух, впервые в жизни взглянул на землю с высоты птичьего полета. Это сейчас, в наши дни, полет на самолете даже для школьника стал обыденным явлением. Летит человек на высоте восемь тысяч метров и даже в окошко не глянет. Привычно все, испробовано – только голова вот побаливает от шума моторов… А в то время самолет был редкостью и полет на нем оставлял впечатление на всю жизнь.

С аэродрома мы возвращались двумя группами. Впереди старшие товарищи, те, кто сегодня сами, без инструктора, поднимали машину в воздух. У них тоже исключительный день. Мы уже знали, что после первого самостоятельного полета курсанты имеют право нашить на рукав гимнастерки «курицу»- крылатую птичку, эмблему летчика. Они уже приобщились к славному племени авиаторов. Мы же пока такого права не имели, и нас, новичков, легко узнавали по отсутствию «курицы».

Но скоро и для нас наступил долгожданный день. С вечера нам объявили, что назавтра предстоят самостоятельные полеты.

Не знаю, спал ли кто-нибудь из нас в эту ночь спокойно.

Рядом со мной ворочался на своей койке Коля Муров. Поздно ночью мы разговорились. Колю больше всего беспокоил момент посадки. Нас предупредили, что молодые летчики при этом часто теряют из виду посадочные знаки и приземляются куда попало. А садиться нужно на точно указанное, обозначенное буквой «Т» место. От чистоты и точности посадки зависит оценка, выставляемая курсанту инструктором.

Со своей стороны я уже много раз мысленно разобрал предстоящий полет: как подниму машину, наберу заданные четыреста метров, сделаю круг и — на посадку. При посадке буду особенно внимателен. Нет, вроде бы все должно кончиться благополучно. Но, опять же, кто может знать…

Утро дня полетов выдалось солнечным. В степи еще спокойно, ветра нет. Мы озабоченно, как бывалые летчики, поглядываем на небо: не занесло бы, не испортилась бы погода.

Строем, широким дружным шагом идем на аэродром. Каждый живет предстоящим испытанием, хотя никто не подает и вида. Мы и в столовой сидели как опытные бывалые летчики: не вспоминали о полетах.

Насколько помню, лететь мне выпало третьим. Докладываю инструктору по форме:

– Курсант Луганский к полету готов!

– Разрешаю.

Мне уже не до инструктора, равнодушно разрешающего взлет. Я забываю обо всем на свете и со всех ног бегу к машине. Сердце колотится нетерпеливо. Боже мой, сколько раз я мысленно поднимался на крыло, усаживался в кабину и просил разрешения на взлет! Сейчас я все это проделываю заученно и чуточку торопясь. Необычность момента все-таки сильно волнует.

Усевшись в кабину, осматриваюсь. Сижу, как и полагается курсанту, на заднем сидении, но впереди, где обычно сидит инструктор, сегодня никого нет. Там для равновесия лежит тяжелый мешок с песком. В самолете я один, совершенно один. Я хозяин, полный владыка машины. Что ж, сегодня все зависит от меня, все в моих руках.

Машина наконец тронулась, пошла, пошла, разбежалась и, повинуясь мне, поднялась в воздух. Меня прижало спиной к сиденью. Тяжесть эта приятна. Я лечу. Сам лечу, сам! А давно ли, кажется, я стоял на Веригиной горе и с завистью смотрел, как, пыля и подпрыгивая, приземлялся на нашем выгоне деревянный планер. А тут… Я смотрю вниз и вижу наш аэродром, своих товарищей, задравших головы, инструкторов и командира эскадрильи. В небе пусто, тихо и покойно. Далеко вокруг видна ровная оренбургская степь. На какой-то момент я даже забыл, что нахожусь в самолете и машина чутко реагирует на малейшее движение рук. Но ведь подо мной четыреста метров, и снизу придирчивый глаз инструктора привычно замечает хоть малейшее отклонение.

Развернувшись, старательно и бережно веду самолет на посадку.

Еще не успев вылезти из кабины, увидел, как за спиной командира эскадрильи Коля Муров показал мне большой палец. Ну что ж, значит все в порядке. И я, счастливый, спрыгнул на землю.

Четко, крепко ставя ногу, делаю несколько шагов от машины и лихо беру под козырек. Короткий рапорт. – Можете быть свободны.

И я снова вскидываю руку, делаю поворот. Теперь я летчик настоящий! Недаром еще с вечера у меня припасена в нагрудном кармане заветная «курица». Сегодня же, едва вернемся с аэродрома, я пришью ее к рукаву своей гимнастерки. Теперь я имею на это полное право.

А на аэродроме между тем продолжались полеты. Курсанты, как положено, докладывали о своей готовности и, получив разрешение, бежали к машине.

Стало жарко, солнце поднялось высоко. Задул ровный сильный ветер, но не принес прохлады. По степи опять прокатывались седые ковыльные волны.