Салли Боумен - Любовники и лжецы. Книга 2

• Название: Любовники и лжецы. Книга 2
• Автор: Салли Боумен
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-433-7

Имя Салли Боумен уже известно российским читателям – ее роман «Дестини» завоевал самое широкое признание.

Роман С. Боумен «Любовники и лжецы» захватывает с первых же страниц и держит читателя в напряжении до самого конца, в романе личные отношения и судьбы героев тесно переплетаются с политическими интригами сильных мира сего.

---

Джини колебалась.

– Ответьте правду, Джини.

– Я подумала, что она боится вас. Мне показалась, что она очень забывчива и рассеянна. Она все время противоречила самой себе. Но время от времени не забывала подчеркнуть, насколько предана вам. Постоянно цитировала вас…

– Ах, как же, как же! Конечно, – улыбнулся он. – И вам все это показалось очень убедительным, не так ли? Особенно ее преданность.

– Нет, все это показалось мне каким-то нарочитым. Слащавым, если хотите.

Это определение, кажется, понравилось ему.

– Слащавым? Приторным? Вот-вот! Совершенно с вами согласен. Лиз зачастую перегибает палку, разыгрывая преданность. Точно так же она изображает обаяние. Она всегда так делала, еще задолго до того, как заболела. Истина заключается в том, что наша неприязнь взаимна. Лиз не выносит меня, но не следует забывать, что она – прирожденная актриса с исключительными театральными данными. Кстати, это и есть одна из причин, почему мой отец советовал мне взять ее в жены. Он считал и продолжает считать, что жене будущего президента необходимы в первую очередь актерские способности.

Вздохнув, он сделал небольшой глоток виски.

– Конечно, мой отец – циник. Сейчас он рассматривает Лиз как тяжкую обузу. Советует мне позаботиться о расторжении брака и заключить новый – нормальный.

– Разве это возможно?

– Конечно, – ответил он иронично, будто был удивлен столь наивному вопросу. – Это всегда можно устроить, если у вас есть связи в высших кругах католической церкви. Правда, без согласия Лиз тут не обойтись, а пока она больна, эта затея и вовсе неосуществима. Может, в будущем получится. Только бы удалось убедить Лиз, что она является самостоятельной личностью, что ее известность и выдающееся положение в обществе, все то, что так ей нравится, не зависит от того факта, является она моей женой или нет…

– Вы думаете, это удастся?

– Нет. Наверное, нет. – Ответ был дан без раздумий, почти небрежно. Глаза Хоторна вновь блуждали по ее лицу. – Если бы я был волен жениться заново, то мне пришлось бы немного просветить своего отца относительно некоторых секретов брака. Ему пришлось бы понять, что теперь я подхожу к своей будущей жене с совершенно другими мерками.

– Например?

– Воля к жизни. Благоразумие. Бескорыстие. Способность любить. Ум. Ум – в первую очередь. Это очень ценное качество.

Джини отвернулась. Его пристальный взгляд теперь смущал ее.

– При встрече она не показалась мне глупой, – возразила она.

– Ах, будет вам. – Джон Хоторн нетерпеливо встал со стула и, подойдя к столу, добавил в свой стакан виски. – Полноте, Джини, ведь вы гораздо тоньше, чем хотите казаться. Лиз пустая, тщеславная особа, которая занята только собой. И на редкость глупа. Она хронически находится в состоянии воспаленного тщеславия и недовольства. Ее постоянно терзает потребность, какая-то неутоленная страсть быть в центре всеобщего внимания. Я в жизни не встречал такой эгоистки, как Лиз. Ради того, чтобы привлечь к себе внимание, она готова на что угодно. Если фотографы хотят снимать хнычущих больных детей, она мчится в детскую больницу. Если для того, чтобы о тебе заговорили, требуется перерезать вены, она и это сделает. Боже праведный, на этой женщине я женат уже десять лет! И это мать моих детей! Вы что же, думаете, я собственной жены не знаю?

Джини не нашла, что сказать. Ее поразила неожиданная страстность, прозвучавшая в его словах, и Хоторн, словно поняв это, вздохнул и беспомощно развел руками.

– Понимаю. Я делаю именно то, что зарекался делать. Я вовсе не желаю вытаскивать на свет Божий все пороки Лиз или намеренно обливать ее грязью. Но иногда, как, например, сейчас, так хочется, чтобы хоть кто-то увидел, что на деле представляет собой моя «образцовая» семейная жизнь. У меня два ребенка от женщины, которую я никогда не любил и не уважал. Но если Лиз приходится расплачиваться за это, то расплачиваюсь и я. В отличие от жены, я не ищу спасения во лжи и таблетках. У меня другие лекарства. Иногда выпивка – для того лишь, чтобы забыться на ночь, иногда женщины. К спиртному быстро привыкаешь, опасность спиться очень велика, что мы наблюдали сегодня вечером на примере вашего батюшки. И потому ныне я предпочитаю средство более легкое, вполне доступное и гораздо меньше влияющее на образ жизни. Женщин. Да, Джини, трахаюсь на стороне. Именно так это называется.

Повисла пауза. К Джини вернулось ощущение, ставшее уже знакомым: слабое пульсирование опасности, поселившееся в ее квартире, дрожь беспокойства.

– Значит, женщины? На образ жизни не влияют и затягивают гораздо меньше, чем выпивка… – произнесла она.

Взгляд Хоторна стал еще внимательней.

– А что, Макмаллен намекал на что-то другое? Говорил, что женщины нужны мне постоянно, как наркотик? – Его лицо словно окаменело. – Что ж, удивляться тут нечему. Лиз уже бросала мне в лицо это обвинение наряду с сотнями других, в самых причудливых сочетаниях. Но вряд ли стоит принимать его на веру. Я уже говорил вам, что люблю женщин, люблю секс. Да, я изменял жене. В первый раз – через полтора года после свадьбы. И много раз потом. Если вам нужны бухгалтерские данные, то пожалуйста: за восемь с половиной лет у меня было четыре довольно продолжительных романа, причем каждый раз с доброй и благоразумной семейной женщиной. Я встречался с женщинами, которые нравились мне. И вызывали уважение. Наша связь начиналась по взаимному согласию и кончалась точно так же, без слез. И… – Он умолк, словно раздумывая, стоит ли продолжать. – И, конечно, – снова заговорил он с каким-то ожесточением, – были другие эпизоды. Приключения на одну ночь, если вам угодно. Я спал с другими женщинами по той единственной причине, что они встречались на моем пути. Когда я был уставшим и одиноким, когда сердце мое ныло от тоски, эти женщины оказывались рядом. И, как миллионы других мужчин, я предавался иллюзии, что женщина поможет мне… – Он снова замолчал. – Я политик, а не священник, Джини. Иногда в жизни все бывает предельно просто: встречаешь женщину и хочешь ее вздрючить.

В наступившей тишине Джини чувствовала опасность – теперь уже с предельной ясностью. Она понимала, что Хоторн намеренно переводит отношения между ними в иную плоскость, все глубже втягивая ее в разговор, подводя к той черте, переступать которую было бы верхом безрассудства. Только что, произнеся последний глагол, он еще ближе подтолкнул их отношения к этой черте. Их беседа давно перестала напоминать интервью. Это была уже даже не исповедь. Сейчас в этой комнате были только мужчина и женщина – наедине в поздний час. Возможно, до сих пор Хоторн проявлял щепетильность, стараясь сдерживать свои эмоции и сохранять между ними разумную дистанцию, но в момент, когда им было произнесено это грязное слово, все изменилось. Их молчание теперь было наполнено значением, несло в себе заряд сексуальности.

Она не была уверена, что Хоторн хотел именно такого развития событий. Скорее всего, нет. Однако Джини знала, что сейчас он так же остро, как и она, чувствовал это новое состояние. Об этом можно было судить по изменившемуся выражению его лица. Отставив стакан, Хоторн наклонился к ней.

– Вы шокированы? – спросил он. – Похоже, что да.

– Нет, я не шокирована. Просто подобные выражения нехарактерны для осторожного политика. Наверное, поэтому у меня такой вид.

– А я говорю сейчас вовсе не как политик. И не собираюсь быть осторожным. Я думал, вы поняли это. – Он встретился с ней взглядом. – Что же касается этого слова, то оно считается довольно распространенным. И очень точным.

– Точнее не скажешь.

– Но в то же время оно кажется вам безнравственным, – улыбнулся Хоторн уголками губ. – Не отрицайте, это у вас на лице написано. Вот тут… – Он подался вперед и легонько дотронулся до ее лба, между бровями, сразу же отняв руку. – Вот тут появилась крохотная морщинка. И ваши глаза. Они так много говорят… и осуждают. – Он вздохнул. – Почему, Джини? Что в этом плохого – когда хочешь кого-нибудь вздрючить? Во всяком случае, человек поступает честно, признавая это. Разве не так?

– Нет, не так. – Она торопливо вскочила на ноги.

– А если бы я сказал, что проводил долгие дни в поисках настоящей любви, вам бы это больше понравилось? – Хоторн посмотрел на нее снизу вверх все с той же измученной полуулыбкой. И тоже поднялся. Они стояли совсем рядом. Лицо его посерьезнело.

– Вы бы это предпочли услышать? Как большинство женщин в мире?

– Нет. Зачем? Какая разница?

Она начала медленно отходить от него. Но Хоторн мягко взял ее за руку и повернул к себе лицом.

– Неправда, – произнес он. – Неправда, Джини. Разница огромная. И кому, как не вам, знать это…

Джини слабо взмахнула рукой, чтобы защититься, сама не зная от чего. У нее кружилась голова. Было такое ощущение, будто события неслись вперед, догоняли и опрокидывали друг друга, сливаясь в сплошной поток. Они мелькали стремительно, как огни автомобилей на скоростной магистрали.