Салли Боумен - Темный ангел

• Название: Темный ангел
• Автор: Салли Боумен
• Издательство: Эксмо-Пресс, Континент
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-04-001377-9

Никто из гостей на приеме, устроенном в честь кометы Галлея, не подозревал, что эта волшебная ночь завершится жестоким убийством, отбросившим зловещую тень на целых три поколения династии Кавендишей. Ни один мужчина этого семейства не мог противиться чарам обворожительной и опасной Констанцы. Любовь, надежда, обман – все смешивается в темном водовороте страсти, в который затягивает их блистательная и по-своему несчастная Констанца. Ее мрачная тайна становится проклятьем прежде всего для нее самой.

---

– Гостиная у Дорсетов? Странно. Я закончила ее четыре месяца назад. Последняя работа, которой я занималась до того, как Стини заболел. А мне показалось, вы сказали, что не видели Констанцу почти год?

Виккерс театральным жестом хлопнул себя по лбу:

– Господи, ну я и идиот! Значит, речь шла не о Дорсетах. Должно быть, совсем о другом доме. Годы, понимаешь ли, до'огая. Наступает размягчение мозгов. Я вечно все путаю – имена, даты, места: просто какой-то бич! А теперь не обижайся, но я должен расстаться с тобой. Через полчаса мне нужно быть в Виллидже – просто встреча старых друзей, но ты же знаешь, что сейчас делается на дорогах. Весь город запружен какой-то ужасной публикой: туристы, понимаешь ли, продавцы машин из Детройта, домохозяйки из Айдахо, каждое такси так и выхватывают из-под носа…

Крепко ухватив меня за локоть, он вывел меня в холл. Здесь уже находился японский мальчик.

– Обожаю тебя в этом синем – он так гармонирует с твоими тициановскими волосами, – доверительно прошептал он, и, поскольку Виккерс часто прибегал к беспардонной лести, чтобы обеспечить себе быстрое исчезновение, я не удивилась, обнаружив через минуту, что уже стою на тротуаре.

Я было повернулась, но Виккерс, который был столь знаменит своим очарованием, не боялся прослыть грубияном. Я увидела взмах руки в белой перчатке. Слуга-японец хихикнул. И дверь баклажанного цвета изящного маленького городского дома захлопнулась у меня перед носом.

Я сочла ситуацию довольно интересной. Как стремительно меня выставили! И теперь я была совершенно уверена, что Виккерс, который хранил верность если не моему дяде Стини, то Констанце, откровенно врал.

* * *

Прежде чем отправиться в дом к Конраду Виккерсу, я оставила позади день, полный разочарований и раздражения, большую часть которого я сидела на телефоне. Остаток вечера был точно таким же. Пить шампанское было ошибкой. Ошибкой было обсуждать с Виккерсом те три месяца, что я провела со Стини в Винтеркомбе. Кроме того, ошибкой было даже смотреть на ту фотографию, где я увидела себя такой, которой когда-то была, но никогда больше не буду. Существовали люди, которым я могла позвонить, если бы хотела оказаться в обществе, но такого желания у меня не возникало. Мне хотелось остаться одной. Мне нужно было решить, прикинула я, продолжать поиски или бросить их и возвращаться в Англию.

Я настояла, чтобы одно из окон в моем номере было открыто. Я стояла около него, чувствуя, как теплый городской воздух овевает лицо, я видела перед собой Манхэттен. Час перехода, время между днем и вечером. Я тоже чувствовала себя в таком же неопределенном состоянии, колеблясь, стоит ли принимать решение, и, может быть, именно в силу этого я снова почувствовала прилив упрямства. Я не собираюсь так легко сдаваться. Я знала, что Констанца здесь; ощущение, что она где-то рядом, стало еще сильнее, чем за день до этого. «Иди же, – будто звучал ее голос, – если хочешь меня найти».

Прежде чем отправиться спать, я еще раз позвонила Бетти Марпрудер. Я пыталась трижды дозвониться до нее. Я справилась в ремонтной службе. Попросила узнать, нет ли обрыва на линии, и убедилась, что все в порядке. Я набрала номер в четвертый раз. Ответа по-прежнему не последовало. Я сочла это весьма интересным.

Бетти Марпрудер – «мисс Марпрудер» для всех, кроме Констанцы и меня, ибо мы позволяли себе звать ее Пруди, – была совершенно не похожа на остальных женщин, которых нанимала Констанца. Она не была ни молода, ни привлекательна, и никто из членов ее семьи не украшал собой колонку светской хроники. Констанца, подобно многим декораторам, старалась окружать себя женщинами и мужчинами, чей акцент, внешность и поведение могли бы производить впечатление на ее клиентов. Она поступала так в силу откровенного прагматизма: «украшение витрины», как она называла такой подход. Мисс Марпрудер была наименее подходящей для этого фигурой. Тем не менее эта маленькая некрасивая женщина с ее дешевыми ожерельями, с ее манерностью, с пожилой матерью-инвалидом, с ее вызывающим и застенчивым выражением, оставшимся со времен девочки-подростка, всегда была на подхвате где-то в задних комнатах. С этого «насеста» она управляла домом: контролировала все траты, тиранически наводила порядок, который предпочитала Констанца, наводила страх Божий на поставщиков и никогда – ни при каких обстоятельствах – не выходила к клиентам. Констанца всегда обретала вдохновение вне общества, но только мисс Марпрудер могла терпеть непредсказуемость и капризность Констанцы, беря на себя все заботы по дому.

Как бы в обмен она пользовалась различными благодеяниями. Я не сомневалась, что она по-прежнему гордится ими. Главным из них было осознание своей близости к Констанце. Единственной ей доверялся адрес виллы и номер комнаты в гостинице, ей сообщались подробности возможного бегства. Мисс Марпрудер была счастлива владеть этими тайнами: преклоняя колени в храме Констанцы, она была в то же время его верховной жрицей.

У любого декоратора время от времени наступают периоды неудач и провалов. У Констанцы сложные ситуации возникали ежедневно. Ее клиенты были очень богатыми людьми, и огромные состояния делали их капризными. Они могли выложить кучу денег за материал, год ждать его появления, а по прибытии заказа выразить свое неудовлетворение. Помещение, на стены которого ложилось шестнадцать слоев ручной накатки лака, после завершения всех работ могло быть отвергнуто. В результате возникала драма. Помощники и ассистенты носились взад и вперед. Телефоны надрывались и верещали. Клиенты настаивали и требовали, что хотят говорить только с Констанцей и больше ни с кем.

В средоточии всей этой суматохи, укрывшись в своей маленькой задней комнате, находилась терпеливая мисс Марпрудер. «Нет, связаться с мисс Шоукросс нет возможности; нет, она вне пределов досягаемости; нет, ей нельзя позвонить ни в Лондон, ни в Париж, ни в Рим, ни в салон авиалайнера – никуда».

«Пруди всегда знает, когда пахнет жареным, – могла фыркнуть Констанца. – Когда дело доходит до точки кипения, она непреклонна, словно член Верховного суда».

Я сидела и слушала, как трещит зуммер телефона мисс Марпрудер. Я ясно видела его перед глазами, этот аппарат, который издавал звонки. Я видела вышитую салфеточку, на которой он стоял, шаткий столик под ним, всю обстановку той мрачноватой комнаты, которую Пруди с ее манерностью любила называть своей холостяцкой берлогой.

Ребенком я часто оставалась у Пруди. Она брала меня с собой на Тридцать вторую улицу, где мне приходилось здороваться с ее матерью-калекой, устраивала меня в маленькой гостиной и угощала сокровищами – домашними пирожными со стаканом настоящего лимонада. Будь у нее свои дети, думала я, Пруди обожала бы их.

Ее гостиная отличалась смелой безвкусицей. В ней застоялась атмосфера вечной нехватки денег, которые приходилось экономить для лекарств. Здесь стояла продавленная кушетка, некогда красного цвета, задрапированная шалью в подражание изысканной дорогой технике Констанцы. В комнате Констанцы такие шали были из чистого кашемира, приобретенные через антикварный магазин, уникальные образцы затейливых узоров, у мисс же Марпрудер она была из тайваньского шелка.

Констанца ее нещадно эксплуатировала. Когда я впервые поняла это? Пруди была преданной и незаменимой, хотя платили ей явно недостаточно: да, пусть даже и по заслугам – сколько же мне было лет, когда я поняла, насколько это неправильно? Любовь у меня стала смешиваться с жалостью, должно быть, когда я сиживала в маленькой гостиной Пруди, там впервые у меня и зародились сомнения относительно моей крестной матери.

Телефон по-прежнему звонил, стоя на той вышитой салфеточке, при виде которой Констанца постоянно содрогалась. Она была сделана для мисс Марпрудер руками ее матери. И когда она говорила по телефону, то аккуратно расправляла ее.

– Я люблю красивые вещи, – призналась она однажды, должно быть, я была подростком, потому что от ее тона у меня защемило сердце. – Диваны, коврики, куколки – все эти мелочи имеют значение. Твоя крестная мать научила меня красоте.

Воспоминания подняли во мне волну раздражения. Я пошла спать, испытывая неприязнь к Констанце и повторяя про себя перечень связанных с ней бед. Но уснув, я погрузилась в сон, и там моя крестная предстала передо мной совсем в другом свете.

Я проснулась с чувством, что, усомнившись в Констанце, я предала счастливые годы детства.

* * *

Необходимо новое направление поисков. Я встала, приняла душ, оделась. Было еще очень рано. Я снова позвонила мисс Марпрудер, ответа не последовало, и я маялась ожиданием в тишине комнаты. Я вышла в пекло улиц, залитых ярким светом. Остановила такси. Думаю, что, только оказавшись в нем, я решила наконец, куда ехать.

– В Квинс? – неохотно переспросил водитель.