Валерий Зеленогорский - ULTRAмарин

• Название: ULTRAмарин
• Автор: Валерий Зеленогорский
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-056703-4, 978-5-403-00996-6, 978-985-16-6906-2

Мы все, конечно, умрем, но, пока мы живы, нужно каждый день принимать решения.

Некоторые решают судьбы народов, играя людьми, как в детстве в крестики-нолики, другие изводят себя вопросом «кто я?» и, не находя ответа, убивают старушек, третьи не могут выбрать между мясом и рыбой на обед и от этого страдают, как на плахе.

Выбор пути – задача нетранспортная, можно подавиться безобидной рыбной косточкой, и тогда проблема выбора блюда станет вопросом жизни и смерти.

Ежедневный выбор – вот предмет книги «Ultraмарин».

Она не рекомендуется людям, за которых выбор делают другие – президенты, жены, командиры и средства массовой информации.

Она для тех, кто сделал свой выбор сам – правильный или…

---

За столом не было ни одного нефтетрейдера и чиновника «Газпрома», собрались интеллигентные люди, не допущенные к недрам и ко всему остальному.

Все посмотрели на Динара: это он привел военкома – отплатить за отсрочку сына от армии. Деньги дал давно, а сегодня тот привез белый билет, и Динар пригласил его в компанию приличных людей, а он всех лает и портит вечер. Однако ему перед военкомом было неудобно.

Тогда Хрящиков, как тайный диссидент и представитель демократической печати, взялся поставить грядущего хама на место. Он давно собирался написать современную версию одноименной книги Мережковского и собирал материал. Он хотел заклеймить вылезших из всех щелей хамов, считающих себя новыми хозяевами новой жизни.

Хрящиков напомнил ему о дедовщине, коррупции в генеральской среде и жертвах в войну по вине маршала Жукова, за которого поднимал многословный тост военный спец. Потом Хрящиков добавил еще водки и пару нелестных фактов о цене Победы. Военный обиду не проглотил – он знал, что Победа цены не имеет. Он опрокинул в себя наркомовский стакан, то есть полный фужер для запивки, и без аргументов о роли армии в жизни страны просто ударил Хрящикова табуреткой.

Метил офицер в голову, но Хрящиков инстинктивно закрыл свой рабочий орган рукой, и поэтому ему сломали только руку, голова осталась цела – она была нужна, чтобы закончить концепцию-легенду новой водки, которую нужно было сдать в понедельник кровь из носу.

Кровь из носа ему пустил тот же военный. Его держали за руки, но он ногой достал упавшего после встречи с табуреткой Хрящикова – активного агента НАТО и пятой колонны, по твердому мнению армейца.

Военкома проводили до машины. Хотя по-хорошему он все испортил, Динар смотрел умоляюще и просил не трогать его, пожалеть сына. Отпустили суку, пусть живет.

Вечер набирал обороты и уже не казался томным.

После нервного потрясения выпили еще. Ждали футбола. Весь народ жил в предвкушении победы. Уже две недели страна вставала с колен – в далекой Швейцарии русские богатыри под руководством голландского варяга валили врагов на футбольном поле европейского чемпионата. Радовались все. Даже сын Петровича, студент со свастикой на плече, тоже пришел поболеть за русских.

Петрович шепнул, чтобы он надел футболку с длинным рукавом, а то перед Левой неудобно, все-таки давний сосед и сидит за столом.

Лева видел сына Петровича на станции с этой красотой и сказал на правах старшего товарища:

– Что же ты, сука, родителей позоришь? Ты разве не понимаешь, что это значит?

– Да не парьтесь, дядя Лева, это арийский символ, – ответил с ангельской улыбкой студент и поехал в университет сдавать зачет по римскому праву.

До футбола еще было время, но экран включили. Шла программа «Время», существующая в желаемом времени новых часовщиков из Спасской башни. Казалось, что время остановилось. Если бы не сочный цвет картинки чужого телевизора и рекламные ролики, можно было бы вернуться в прошлое, слушая текст и глядя на постные, застегнутые рожи ведущих, которые смотрели вдаль мимо зрителей. Куда обращен был их взгляд, знали все – телесуфлер из Кремля подсказывал им слова и давал сигналы.

Лениво стали смотреть.

Первая новость была о Грузии – кто-то там кого-то не хотел. Разбираться, что там у нерусских, никому неохота, но Петрович назидательно спросил у Тамаза:

– Что там твои борзеют?

Тамаз – московский грузин – попытался в очередной раз объяснить, что и как, кто свои, кто чужие, но слушать его никто не стал, только Петрович сказал строго:

– Знаешь, надоели вы! Сталина на вас нет. Ну чего вы в залупу лезете, куда прете? Американцы – засранцы, вы в зоне нашего влияния, мы не позволим, чтобы американский сапог топтал холмы Грузии.

Тамазу стало не по себе, он и так устал от этих разговоров и родственников, бежавших из Сухуми. Он устал от геополитической риторики Петровича и послал того на хуй. Петрович, как старший брат, великодушно засмеялся и не обиделся.

Вторая новость, с Ближнего Востока, напрягла только Леву – у него там были родственники, и он всегда напрягался, когда говорили о терактах.

Петрович сказал, глядя на Динара:

– А твои-то Левиных тоже кусают слегка.

Татарин не понимал, почему палестинцы «его», он дружил с Левой на даче уже тридцать лет и не мог взять в толк, о чем говорит Петрович.

Петрович тоже не понимал, чего они обижаются. Ну все же друзья, хер поймешь этих нерусских, кто их разберет! Он хотел им рассказать, что на сайте, ссылку на который ему бросил сынок-студент, написано, что теперь для простоты и лаконичности всех нерусских патриоты в Сети зовут «жидохачами». Петровичу понравилось яркое, сочное слово, точно описывающее демографическую ситуацию, но он не стал с ними дискутировать по поводу его этимологии, отложил на десерт после футбола.

Через каждый новостной блок шел анонс футбола, группы фанатов кричали: «Россия, вперед!»

Люди от Москвы до Бреста, пьяные от водки и любви к Родине, сливались в едином порыве. Этот порыв мог сокрушить любые реки, горы и долины. Даже бабушка, которая спит на вокзале, сказала корреспонденту, что ей стало лучше жить после наших побед на Евро-08. Ей после очередной победы досталось два флага. Жизнь ее налаживалась, и теперь на лавочке стало спать теплее. Она укрывается стягами, и ей никакой черт не страшен, даже милиционер.

Все желали победы, надеялись на чудо, только зять Левы, чухонец, не понимал, чего так убиваться. Выиграли – не выиграли… Это игра – и все. Игра в мяч, и даже не руками (он любил баскетбол).

Он робко шепнул своему тестю Леве:

– С чего такой накал? А если проиграют, войны не будет?

Представитель маленькой страны нутром понимал: если будет, то опять придется под кого-то ложиться, а так надоело, когда тебя имеют с двух сторон. Его бурчание заметил Петрович и спросил:

– Чем недоволен? Зачем памятник Бронзовому солдату снес? Ответите, суки, за все! Где дедушка служил – в «Люфтваффе»? Или в СС?

Лева сказал Петровичу:

– Отстань от парня, его дедушка был большевик, его именем названа улица.

– Тоже мне довод! – рубанул Петрович. – Значит, казаков казнил, расстреливал белую гвардию, царя свергнул, – продолжил он и подвел итог: – Все они твари неблагодарные, Бога забыли!

Петрович разорялся, пока Лева не налил всем и не перевел стрелки на футбол. Сделали ставки.

Новости больше не смотрели, чтобы не истребить в себе последние остатки добрых чувств. Решили, пока суть да дело, обсудить, кто же в Америке победит – черный или белый? Лева с Динаром встали за черного кандидата – оба были демократами, а вот Петрович с Тамазом за белого.

– Чем он вам приглянулся? – недоумевали демократы.

– Видимо, цветом, – сказал Лева, но со своей репликой услышан не был: музыкант – какая он опора режима? Да и татарин тоже не совсем русский. Свой, конечно, но татаро-монгольское иго не забыто. Триста лет не выбросишь. Иго есть иго, не хрен собачий – так Петрович реагировал на выпады доморощенных либералов.

Решили сыграть в домино и таким способом определить русскую позицию на выборах в Америке.

Вышла «рыба», ничья. Кстати подали карпа, выпили, чтобы щука не спала и карась не дремал. Отложили до ноября. «Будем ждать, – решили все, – кто кого в Америке натянет в финале».

Начался футбол. Студент-ариец успел, сел с флагом, обернулся им, как банным полотенцем, и стал орать кричалки про то, что «всех порвем или умрем» – рифма не очень, но орал громко.

Все закончилось во втором тайме, чуда не случилось, после второго гола в родные ворота студент понял – враг у ворот.

Он встал, подошел к чухонцу и со всей дури вломил ему за все: за потерянную победу, за Родину, за Сталина.

Тут началась общая свалка: старые били молодых, целый день гроза гуляла вокруг дачи, и молния ударила в самое слабое место – в голову финно-угорского зятя, хотя после удара студента молния ему показалась физиотерапевтической процедурой.

Прибежали жены и дети, разлили водой дружный коллектив.

На следующей неделе будут собираться у Левы. Конечно, они соберутся, и Коллья придет – любит он все-таки загадочного русского медведя. А кто не любит?

С чего начинается Родина?

Мне безразлично, широка ли страна и много ли в ней полей и рек.

Я не горжусь своей принадлежностью к богоизбранному народу, но маму с папой люблю.

Если бы я родился в племени массаев на юге Африки без трусов и с копьем, мне бы не понравилось.

Я прошу прощения у тех народов, которые живут рядом со мной, я не виноват, что мой папа по иронии судьбы полюбил маму на одной шестой части суши. А если бы их занесло в Гренландию, пингвины мне были бы братьями?

Размер не имеет значения – это аксиома. Последний раз я слышал это от девушки легкого поведения в Одессе, и смысл ее утверждения показался мне геополитическим.

Жить в великой стране, наверное, здорово, житель Андорры считает свою страну великой, оспорить это невозможно.