Сергей Никшич - Соседи

• Название: Соседи
• Автор: Сергей Никшич
• Издательство: Ніка-Центр
• Жанр: Фэнтези
• ISBN: 966-521-388-1

Приключения продолжаются. В селе возле Киева в очередной раз разразилась борьба добра со злом. Борьба мистическая, на самой грани реальности, борьба с самим собой и с загадочными «соседями», из-за которых привычная жизнь уже кажется селянам чем-то далеким и почти забытым, как детские игры. Причем каждый участник этой гоголиады считает, что за правду борется именно он и что счастье должно улыбнуться только ему. Кстати, про гоголиаду. Что перед нами? Современный вариант «Вечеров на хуторе близ Диканьки» или нечто другое? Ответ этот вопрос читатель найдет сам, прочитав эту одновременно и смешную, и поэтичную книгу, неожиданные повороты сюжета которой никого не оставят равнодушным.

---

– Да я не гулял, – попробовал было объяснить Голова, – просто так получилось.

– Вот и хорошо, хорошо, не нужно ничего объяснять, – перебила Галочка, и, махнув рукой водителю, чтобы тот наконец уехал, она повела его домой.

– А фрак? Как с фраком быть?!! – закричал им вдогонку водитель – Какой фрак? – встревожилась Галочка. – Что за фрак? Ты что на балу был?

– На балу у сатаны, – хихикнул водитель, отдавая Василию Петровичу изрядно побитый молью, но в то же время все еще щегольской фрак.

Голова свернул его в рулон, засунул к себе под мышку и крепко прижал к себе локтем, чтобы не потерять. На какое-то мгновение ему показалось, что фрак как бы пульсирует, словно и он живет своей собственной, неведомой никому жизнью, но Голова отмахнулся сам от себя и списал все на усталость. А дома Галочка, как и обещала, вымыла его и обиходила, и он сразу же ощутил себя радостным младенцем на руках у мамаши. «Это надо же, – подумал он, засыпая в пушистой, свежей постели, на тщательно взбитых подушках, – тридцать лет мог как в раю жить, а прожил в аду. Впрочем, сам же и виноват. Только бы мое дерево никакая стерва не срубила».

С этими мыслями Голова благополучно отправился в лучший из миров, где Галочка заботилась о нем так же нежно, как и наяву, правда, время от времени ей докучал кот Василий, который опять превратился в привидение и поэтому всем надоедал дурацкими разговорами. Что-то приснилось Голове и про фрак, что-то тревожное, но что именно, он, проснувшись, припомнить не мог. К тому же мысли его были заняты вовсе не фраком – он боялся за свое дерево и уже даже подумывал о том, чтобы объявить горенковский лес заповедником, обнести высоким забором и колючей проволокой под напряжением и никого туда не пускать – ни ученых, ни селян. Под страхом смертной казни. Как Голова задумал, так и сделал. Но об этом мы расскажем в следующий раз.

А пока… Пока над Горенкой затевался радостный день, и улыбчивое румяное солнышко с недоумением осматривало свои владения, все еще не в силах поверить рассказу луны (та уже ему все донесла) про ночные бесчинства ее обитателей. Но Горенка безмятежно спала, и только пастухи, по обыкновению чертыхаясь и покрикивая хриплыми голосами, гнали скотину на луг, а все остальные, тщательно закрыв ставни, изображали носами и гортанями оркестр имени императора Храпского и пребывали в тех эмпиреях, в которые посторонним, как известно, вход запрещен.

Бесчеловечный фрак

Упрямства Голове, как, впрочем, и всем жителям здешних мест, было не занимать, и поэтому не прошло и двух недель, как возле леса начались строительные работы – строили заграждение из колючей проволоки. Больше всех ругались, разумеется, бабы, которые в лесу собирали ягоды, чтобы всучивать их на рынке на вес золота простофилям-горожанам. К Голове даже ходили своего рода делегации с предложением «договориться по-хорошему», но тот был неумолим. Надо сказать, что лес, окружавший Горенку, был густым, почти непроходимым, в нем водились волки и уже известная читателю нечисть, то и дело наводившая на селян порчу.

Но мы еще не рассказали тебе, читатель, о психологии жителей этого забытого творцами истории, на счастье его обитателей, уголка. Не подумай, что тебе придется листать вместе с автором пыльные фолианты с сочинениями великих психоаналитиков, чтобы в ней разобраться, потому что на самом деле все обстояло гораздо проще и заключалась вся эта психология в вековечном крестьянском – «моя хата с краю». Да, действительно, дай горенчанам волю, и каждый из них поселился бы на околице и тогда деревня приобрела бы форму правильного круга с хатами по периметру, с церковью посередине, кладбищем и двумя шинками за околицей. И хотя в жизни так у горенчан не сложилось, в душе у них все обстояло именно так – каждый жил строго на периметре и глубоко имел всех остальных. В виду. И мечтал об огороде от моря до моря, на котором жизнерадостно трудились бы ему на благо все остальные, без исключения, жители Горенки. Эх, мечты! Они, как вареники в сметане, – никогда их не бывает слишком много! Лишь немногие были выше подобных грез – Явдоха, Петро, Дваждырожденный, батюшка Тарас… Не они ли соль земли этой, Горенка? Ответь?!! Но молчит Горенка, молчат вековые деревья в древнем лесу, из которого наползает на село кромешная, повитая холодным туманом ночная мгла.

Но отчетливо видны еще фигурки сельчан, которые все не угомонятся, все не перехитрят всех остальных, словно нет у них времени остановиться, подумать, правильно ли они тратят драгоценное, отмеренное Всевышнем время своей краткосрочной, как вспышка молнии, человеческой жизни. Тишина. Голова собирается домой. Убирает со стола лишние, сухие, как осенние листья, бумаги, запирает сейф, в котором он в те времена, когда был женат на Гапке, кроме печатей, хранил некую коробочку, чтобы она случайно не попалась ей на глаза. Наверное, она и сейчас там пылится, но руки не доходят проверить – дела, дела. А в углу кабинета на вешалке притаился фрак. И хотя смеркалось довольно поздно– лето трубило уже о своем победоносном приближении тысячами глоток суматошных птиц, – тени в кабинет Головы наползали чуть ли не с полудня, густели под его столом, за шкафом и по мере отступления дня норовили заполнить его кабинет непроглядным туманом, чтобы успокоить на веки вечные его беспокойную христианскую душу. Так, по крайней мере, казалось Голове, а так как с собой, как с человеком надежным, он спорил редко, то постепенно стал принимать за аксиому тот факт, что кто-то собирается подобраться к нему исподтишка, чтобы опять втравить его в какую-нибудь историю. Но кто именно, он не знал. А в этот вечер на него нахлынули воспоминания о том, как он еще молодой и тщательно выбритый (тогда это еще было возможно) прогуливался возле общежития без всяких планов в голове, так, молодой охотник, вышедший пострелять наудачу. И в тщательно выглаженных штанах. Эх, кружит голову апрельский воздух, лезет в нее всякая всячина. Лучше забыть… «Кстати, про штаны, – подумал вдруг Голова, – не примерить ли мне фрак? Или лучше не стоит? Или все-таки надеть? Никогда не видел себя во фраке». Но тут поток мысли Головы прекратился, потому что руки его судорожно потянулись к фраку, словно только его им всю жизнь и недоставало, и он тут же лихорадочно его напялил и подошел к зеркалу. «Мамочка!» – вырвалось у Головы, когда он внимательно взглянул в зеркало, в котором важно отражались начальственный стол, пузатый, приземистый крепыш-сейф и пустая теперь уже вешалка. Отражения Головы в зеркале не было. Точнее, в зеркале чуть ниже того места, на котором следовало бы пребывать гипотетической талии, виднелось нечто знакомое. «Ух ты, – ужаснулся Голова, – от меня остался одно… естество. А где же я?».

«Вот тебе и фрак, – продолжал судорожно размышлять Голова, – так это же, братцы, состояние, а не фрак! Если его чем-нибудь прикрыть, например шляпой, то получается человек-невидимка». И Голова тут же водрузил на первопри-чинное место шляпу, что ему без труда удалось, поскольку по причине весенних ароматов оно пребывало в приподнятом настроении. «А теперь я выведу вас на чистую воду, – думал Голова, – все узнаю, кто чем дышит. Но сначала навещу Гапку. Водителя еще нету, а приедет, так пусть подождет». И по выученным наизусть улицам он отправился по маршруту, который отрабатывал в течение тридцати с лишним лет.

А Гапка, которая как раз наставляла Светулю на пусть истинный, не расслышала, как в дверях чуть слышно провернулся ключ.

– От мужиков держись как можно дальше, – вещала она племяннице, – как от прокаженных. У них в голове только одно. И сразу же тю-тю и поминай как звали. До свидетельства о браке, чтоб у тебя ни в одном глазу. И пусть хоть на коленях стоит, его от этого не убудет…

– Толик не такой, – попробовала было возразить Светуля.

– Мой тоже был не такой, пока не обвенчались, а потом словно вожжа под хвост и в голове ни одной умной мысли. Лошак!

Голова не знал, что такое «лошак», но слово показалось ему обидным. Но внутренний голос стал напирать на него и доказывать, что машина за ним уже приехала и пора отдохнуть в лоне семьи от трудов праведных.

«Надо же, – подумал Голова про внутренний голос, – лексикон у него – мой». Но спорить с ним не стал и, поддерживая перед собой шляпу, пробрался в сельсовет, закрылся в кабинете, стащил с себя фрак и аккуратно повесил его на вешалку. А затем подошел к зеркалу и обомлел – родное, тучное тело белело и тучнело перед ним. «А одежда!» – прикрикнул Голова на фрак, но тот только презрительно покачивался на вешалке и мрачно молчал. И Голове стало понятно, что отдавать одежду фрак не собирается. Выход у него был теперь только один – пробраться к Гапке, чтобы утащить из шкафа какие-нибудь свои старые вещи, если только Гапка их еще не вышвырнула, а потом возвратиться обратно в сельсовет, но уже не надевая фрак, чтобы тот опять не уничтожил его одежду.