Яков Арсенов - Тринити

• Название: Тринити
• Автор: Яков Арсенов
• Жанр: Современная проза

---

Но вот и Миколино, родовое поместье князей. А дальше — километра через два — ферма красоты, милосердия и долголетия — привет, Марковна! привет, Дастин! привет, Жабель! Дальше психиатрическая больница — привет, Ирина!

И наконец, долгожданное лесное озеро. Чтобы попасть в землянку на острове, надо переплыть последние сто метров. Отдохнув на берегу, Бек долго шел по мели и трясине и, когда лапы перестали доставать дно, поплыл. Когда когти вновь коснулись твердого, последние силы покинули Бека, и он упал, едва успев выпустить из зубов корзину, потому что в противном случае она скатилась бы вместе с собакой обратно в воду.

Отлежавшись и пожевав какой-то стоявшей рядом травы, Бек снова взял корзину и потащил ее в землянку. Он открыл лапами почти упавшую на землю дверь и поставил ношу на сколоченный из жердей стол. После этих операций он вышел из землянки и улегся у двери. Но не уснул, а просто задремал. Время от времени он поглядывал на корзину и тихо подвывал. Чуть позже он засуетился, то и дело подходил к корзине, нюхал ее, пытался потормошить содержимое лапой и снова укладывался под дверь.

Утром он, обессиленный, долго не вставал и не подавал никаких признаков жизни.

К обеду, когда в желудке заныло, он подошел к корзине, но ничего там не нашел.

Корзина была пуста.

Он обнюхал все углы землянки, потом выскочил наружу и бросился обнюхивать все вокруг, но тщетно — знакомого запаха белка не вилось нигде вокруг, его не было и в помине.

Поняв всю невыполнимость затеи, Бек задрал голову высоко-высоко и завыл изо всех своих последних собачьих сил. Но никто ему не ответил на этот вой на земле, только слегка колыхнулось небо да прошумели рядом деревья.

Другая Россия, появившаяся октябрьской ночью из черной дыры, бесследно исчезла в той же самой энергетической черной дыре. Исчезла со всеми ее новыми парадоксами и старыми предательствами и изменами, начиная с первого когда одно княжество обошло остальные не силой, а сговорившись с Ордой, ушла со всеми своими нелепостями, с национальными вопросами, беспределом и прочей ерундой.

Завтра ей придется начинать все с белого листа.

Земным политикам еще не приходилось сталкиваться с подобным. Что с этим будет делать мир, никто не знал. Информационные агентства не спешили сообщать новость, боялись навлечь беду. Никто и впрямь не соображал, как поступить. Время замерло и потому стало отчетливо видеться и ощущаться, словно перед каждым выставили по огромному зеркалу.

Честно говоря, и я до сих пор не знаю, что с этим делать.

Прорехов тоже не знал. После инаугурации Артамонов пообещал ему, что официальная делегация во главе с президентом обязательно посетит регион, выдвиженцем которого являлся кандидат Макаров. Они даже время оговорили.

Прорехов ждал приезда президента Макарова, как ждут первого свидания. Волновался, нервничал, посматривал на часы. Он был как бы не сам по себе, а будто-то представлял регион — об указе о своем назначении он еще не знал. Это был сюрприз.

Прорехов готовил встречу в театре кукол. Он собрал туда весь цвет местности для представления его высокому гостю со свитой.

На сцене театра была устроена специальная подставка, постаментик для помещения на него специальной корзины — для обозрения президента.

Время выходило, а делегация все не ехала. Прорехов был возмущен поведением официальных лиц, особенно поведением Артамонова, который мог бы и позвонить, предупредить о задержке. Тут столько народу собралось!

Но никто не знал, что произошло вчерашней ночью в Кремле и куда подевалась корзина. Понятно, что встреча срывалась, но какая на фиг встреча, если срывалось все вообще! Вся жизнь срывалась!

Прорехов тоже ничего не знал. Его, как и всех остальных в стране, не посвятили в произошедшее. Но других это пока еще не касалось, а вот для Прорехова это начинало становиться комплексом. В конце концов он сказал себе, что если в течение часа делегация не появится, и все они не перестанут валять дурака, то он начнет встречу без них, без всякого президента и безо всякой его администрации, поскольку население собралось и ждать больше не намерено!

Понимая ситуацию, Артамонов вызвал меня и попросил срочно вылететь на запланированную встречу и от имени президента вручить Прорехову Указ о его назначении губернатором местности. Я взял сопровождение и отправился на вертолетную площадку.

Прорехов продолжал метаться по коридорам театра. В какой-то момент он зашел в буфет и, расстроенный, заказал бутылку виски. И под шумок всю ее выпил — так он решил отомстить за свое положение ожидающего.

Собравшийся народ терпеливо ждал гостей. Никому и в голову не приходило, что вместо гостей может последовать просто рассказ о текущем моменте. О случившемся трудно было догадаться, люди пять часов сидели в зале. Собралась вся элита, весь бомонд края. В партере сидело всем составом Законодательное собрание, депутатом которого с недавнего времени являлся Прорехов, рядом устроились представители районов, руководство города банкиры, журналисты, общественные деятели, знаменитые колхи, ветераны.

Прорехов покинул буфет и вышел на сцену. Он внимательно осмотрел первый ряд — его заполняли сплошь свои люди. Слева сидели отец и мать Прорехова, сестра Наташа, под руку с ней одномоментная сожительница Прорехова с двойней — Аркашей и Игнашей, бок о бок с ними пристроилась Улька, веселая и беззаботная, дальше влево дремал Паша Крепыш, уронивший голову на плечо Юры Цапы, а в центре ряда — мать моя! — в центре сидели Макарон с Артамоновым! Они в ожидании встречи весело общались с Ясуровой и Реной, придерживающей раскинутыми пальцами одной руки головы сразу обоих своих детей — как две октавы. Пятерня ей досталась явно от отца.

Прорехов вышел сказать людям, что Президента не будет и, типа, извините за беспокойство. Но, увидев Макарона, он одновременно и опешил, и обрадовался, что удержался от роспуска зала.

Подойдя к кромке сцены, Прорехов сказал:

— Так вы что, разыграть меня вздумали?!

Он все собирался с духом сказать еще что-то, все собирался, собирался, но ему как-то все не говорилось, словно отнялся язык. Прорехов обогнул трибуну и снова подошел к рампе, чтобы объявить о самом главном с более близкого расстояния. Ему почему-то показалось, что даже здесь, с такой близи, его не услышат и придется кричать, но и крик тоже никто не услышит, вот беда! Он нагнулся к первым рядам, чтобы произнести слово, чтобы донести весть, но в этот момент его живот вздуло, вспятило, вспучило и, как-то неестественно задрав голову вверх, Прорехов схватил себя правой рукою за место на тыльной стороне локтя левой руки, где была зашита ампула, посмотрел на ладонь, не отпечаталось ли на ней чего, и увидел, как рука в месте зашивания начала синеть. Она синела быстро, синева сразу доползла до плеча, стала захватывать грудь, живот, ноги. Прорехов схватился за горло и разродился страшной по своей силе струей, которая, как из жерла фонтана, рванула далеко вперед и плюхнулась на первые ряды и дальше, дальше, хлынула, покатилась. Своей плотной массой она затронула весь местный истеблишмент, всех приближенных, весь цвет, всех друзей, родных и близких, которые занимал первые ряды. У него началась истощающая его прямо на глазах рвота.

После этого Прорехов упал и больше не вставал.

К нему бросился Завязьев. Он знал, в чем дело.

В этот момент на сцену, весь запыханный, явился я. Указ, который я намеревался зачитать от имени президента, совершенно не ложился на обстановку.

Люди Завязьева вынесли Прорехова из зала на воздух.

Вызвали «скорую». Может быть, в этом и был какой-то смысл.

Президента искали три дня — безрезультатно.

Затем был объявлен федеральный розыск — все по нулям.

Потом догадались, что надо прощупать все на озере, в землянке. Но и там жаждущих встречи с президентом Макаровым ждал один Бек.

Вся предыдущая история России являла собой историю упускания шансов. Сейчас у нее в руках находился последний, самый крупный шанс, упустить который означало бы поставить точку.

Я вернулся в Москву через день. Артамонов с Деборой, Натан, Пересвет, Нинкин-Пунктус, Решетов с Ириной, Матвеев, Фельдман, Татьяна, Настя, Дастин и еще несколько человек из инициативной группы ждали меня на вокзале в ресторане «One way chicken». Предполагалось, что я прибуду вместе с Прореховым. Накануне я не стал докладывать им о случившемся по телефону. А сейчас рассказал все вживую.

Они выслушали меня без единой эмоции, потому что вопрос с пропавшим президентом затмевал все, что происходило с другими людьми страны.

— Я выхожу из игры, — сделал я выстраданное заявление, — такие дела не по мне. Я с большим уважением, но не в состоянии… Существовать в таком напряженном поле… не приспособлен. Чужая стихия. Танталову жизнь могут выносить титаны, а я никакой не грек. Меня занесло на вашу поляну, отнюдь не земляничную, случайно, как варана на раскаленную взлетную полосу. И, чтобы не спалить пятки, я должен с нее свалить. Умываю руки. Писать книги о таких суровостях я еще как-то в состоянии, но находиться внутри?.. Для этого нужны другие манишки и другие мошонки.