Евгений Красницкий - Отрок. Бешеный Лис (Часть 3-4)

• Название: Отрок. Бешеный Лис (Часть 3-4)
• Автор: Евгений Красницкий
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9922-0164-2

XII век. Права человека, гуманное обращение с пленными, высший приоритет человеческой жизни… Все умещается в одном месте — ножнах, висящих на поясе победителя. Убей, или убьют тебя. Как выжить в этих условиях тому, чье мировоззрение формировалось во второй половине ХХ столетия? Принять правила игры и идти по трупам? Не принимать? И быть убитым или стать рабом? Попытаться что-то изменить? Для этого все равно нужна сила. А если тебе еще нет четырнадцати, но жизнь спрашивает с тебя без скидок, как со взрослого, и то с одной, то с другой стороны грозит смерть? Если гибнут друзья, которых ты не смог защитить? Пока не набрал сил, пока великодушие, оружие сильного, не для тебя, стань хитрым, ловким и беспощадным, стань Бешеным Лисом.

* * *

Версия с СИ от 23/04/2009.

---

— А что сказать-то?

— А что, сам не сообразишь?

— Она же меня не знает. Вдруг не поверит?

«А ну-ка, успокоиться! Петька прав: его Настена не знает. Надо придумать что-то, что несомненно укажет ей на меня. Какой-то предмет? Нет не годится, любой предмет можно взять и у покойника. Нужны слова, вроде пароля».

— Тогда… скажешь так: «Серебряное зеркало, шестое колено лекарок». Запомнил?

— Серебряное зеркало, шестое колено лекарок. А что это?

— Не важно, она поймет и поверит. Все, гони!

Петька хлестнул лошадь вожжами, потом еще раз, сани тронулись, быстро набирая скорость.

— Мишаня, у тебя кровь. — Мать уже закончила перевязывать Кузьму и обратила свое внимание на сына.

— Заноза, мама, помоги вытащить, а то самому не видно. — Мишка откинул бармицу, расстегнул подбородочный ремень и снял шлем. Мать оттянула пропитавшийся кровью подшлемник и схватилась пальцами за щепку.

— Ой! — Мишка ойкнул не столько от боли, сколько от неожиданности.

— Все, все уже, Мишаня, дай-ка перевяжу, а то кровь сильно течет. Шапка-то у тебя где? Надень, а то застудишься.

— Мама! Да что ты со мной возишься? Остальные-то как?

— Демьян — хуже всех, — принялась перечислять мать — Артемию тоже крепко досталось, Васе чуть легче…

— Какому Васе? А! Роське!

— Мите только лоб рассекло, вскользь прошло. — Мать закончила перевязывать мишкину голову и опустила руки.

— А как Меркушу-то? Мама?

— Прямо через стенку, в спину, как будто видели…

С той стороны, где находились дед с Немым вдруг раздался истошный вопль, потом еще — человек просто заходился криком от боли. Мишка, обернувшись на крик увидел, что Немой склонился над одним из нападавших и делал с ним что-то такое, от чего тот жутко дергался и орал. Рядом, спокойно наблюдая за происходящим, высился в седле дед.

«Кажется, это называется „получить момент истины“. Война и есть война, что ТАМ, что ЗДЕСЬ».

— Михайла! — Раздался голос деда. — Поди сюда!

«Ну да, только этого мне сейчас и не хватает — на допросе присутствовать. И так обоссался, а сейчас еще и облююсь. И не ходить нельзя, блин …»

— Иду! Мама, вы посматривайте здесь, вдруг еще чего-то…

Пленный затих, видимо, потерял сознание. Стараясь не смотреть в его сторону Мишка подошел к деду.

— Андрюха, снегом ему морду потри, да посильнее, только шею не сверни. — «Проконсультировал» дед Немого и повернулся к Мишке. — Михайла, что там у вас?

— С той стороны еще четверо вылезли, все убиты. У нас один убитый — Меркурий. Пятеро раненых, двое — тяжело: Демьян и Артемий. Кузька — в ногу, не опасно, но ходить не может. Роська тоже, наверно, какое-то время полежит, но для жизни не опасно. Матвей цел. Петра я за Настеной послал, мать сказала, что Демьяна можем не довезти.

— А сам? — Дед кивком указал на мишкину перевязанную голову.

— Царапина. — Мишка поймал себя на том, что произнес это слово точь-в-точь, как герои советских фильмов о Великой Отечественной Войне.

Дед покивал каким-то своим мыслям и задал новый вопрос:

— Чего Петруха на санях-то? Верхом быстрее.

— Как он верхом ездит, я не знаю, а в пустых санях почти так же быстро.

— Ладно, вон того видишь? — Дед указал на одного из лежащих лесовиков. — Стащи с него бронь и свяжи. Если начнет дергаться, добавь ему, но не убивай.

Лежащий навзничь лесовик был уже не молод, голова и борода были больше, чем наполовину седыми. Кажется, это был как раз тот, последний из трех всадников, с которым дед схватился грудь в грудь. Шлема на голове у него не было, а вся левая половина лица превратилась в один сплошной синяк, видимо, дед приложил его мечом плашмя. С трудом ворочая тяжелое тело, Мишка принялся стягивать с него кольчугу.

Дело шло туго, а тут еще очнулся и снова завопил пленный. Мишка не сдержался и кинул взгляд в его сторону. Немой, ухватившись за хвостовик болта, торчащий из бедра лесовика, тихонько покачивал его в ране. Почувствовав приступ тошноты, Мишка поспешно отвернулся и принялся с остервенением сдирать кольчугу со своего «клиента». Потом поискал, чем связать, ничего не нашел и стянул ему руки, локоть к локтю, его же поясом.

Молодой мужик, которого пытал Немой, начал, наконец, говорить. Из его сбивчивого, прерываемого стонами и всхлипами рассказа, выяснилась весьма неприглядная история. Оказывается, отправка двух сотен княжьей дружины на погром языческого капища и расположенного невдалеке от него городища, не осталась незамеченной. Весть о карательной экспедиции разнеслась по лесам гораздо быстрее, чем двигалась княжья дружина. Древлянские и дреговические роды, рассчитывая, что с двумя сотнями общими усилиями удастся совладать, решили послать помощь. Из Куньего городища тоже вышли двадцать шесть мужиков, владеющих ратным искусством.

Несмотря на то, что княжья дружина, неся потери в засадах и ловушках, двигалась через лес медленно, к основным событиям отряд из Куньего городища опоздал. На месте капища и соседнего поселения они обнаружили только трупы и головешки. Командир отряда не пожелал возвращаться домой и повел своих людей по следу уходящего войска, и на какой-то лесной поляне они настигли отставший от основной группы обоз с ранеными дружинниками, охраняемый всего десятком ратников. Всех: десяток охраны и три с лишним десятка раненых и два десятка обозников истребили поголовно, потеряв при этом восемь своих убитыми и пятерых ранеными.

Пеший отряд превратился в конный, в избытке снарядившись трофейным оружием и доспехами. Можно было уже возвращаться домой, но командир решил, что даже в половинном составе, они еще могут пощипать княжьих людей и снова погнал лесовиков по следу. Дружину они не догнали, но встретили земляка, который шел из Княжьего погоста, и рассказал, что видел там демона, много лет назад укравшего из городища дочку командира отряда.

После этого известия Славомир — командир лесовиков — словно взбесился. Не остановило его даже то, что трое из пятерых раненых были очень плохи и могли умереть. Двое, в конце концов, и умерли, но преследования дедова каравана это не остановило. Сегодня они сошлись…

— Так, значит… раненых резали, паскуды… Андрюха, кончай его!

Немой вырвал из бедра лесовика болт и с размаху всадил его мужику в глаз. Крик оборвался. Михайла торопливо зачерпнул горсть снега и засунул себе в рот. Не помогло, на какое-то время он, сотрясаемый приступами рвоты, перестал воспринимать окружающее.

— Ну что, внучок, думаешь настоящую войну увидел? — Услышал Мишка над собой голос деда. — Эк тебя скрутило! Нет, это еще не война, внучек, так — стычка. На настоящей войне пацанам с игрушками делать нечего!

«Напалма ты не видел, старый хрен, и ковровых бомбардировок. Я, правда, тоже — только по телевизору, но зато на себе попробовал, как это бывает, когда израильский штурмовик с кормы на твой пароход заходит, а в трюмах пять тысяч тон артиллерийских снарядов лежат. Игрушки, говоришь?»

— Вы с Андреем семерых уложили, мы тоже — семерых. Кузька один раз выстрелил, вот как раз в этого, а Демьян вообще ни разу. Вот тебе и игрушки.

— Это ты — в одиночку шестерых?

— Одного Роська — кистенем, еще одного — Петька помог, остальных я!

— Кхе! Самострелы… надо же… ладно, Андрюха, давай этого!

Немой, сильно хромая, перебрался к связанному Мишкой мужику и принялся растирать ему лицо снегом. Мужик замычал, задергал связанными руками, открыл глаза.

— Здравствуй сватьюшка Славомир, давненько не встречались. — С людоедской ласковостью пропел дед. — Годков десять, а то и поболее.

— Корзень, что б ты сдох! — Отозвался связанный мужик.

«Сколько же у деда имен? Корней, Кирилл, теперь еще Корзень. Не удивлюсь, если и еще есть…»

— Ну, сдохнешь-то, как раз, ты, сватьюшка, но не сразу. За паскудство твое ответить придется.

— Не пугай, христианин, Светлые Боги…

— Вот перед ними-то и ответишь, и по древним славянским обычаям. — Не дал Славомиру договорить дед.

— Что ты, христов выблядок, про наши обычаи…

— Знаю! — Снова перебил Корней. — И за пролитие крови ближних родичей спрошу, как надлежит! Ты, гнида болотная, дядьев с племянниками стравил. Вон, три твоих сына убитые лежат, а там два твоих внука раненые кровью исходят. Помнишь, что по нашим древним обычаям за такое положено? Нет тебе прощения от Светлых Богов славянских!

— Врешь, Корзень! — Мужика аж трясло от ненависти и бессилия. — Не могла Татьяна родить, волхв ее чрево затворил!

— Однако родила! Крест Святой Животворящий сильнее волхования оказался! — Дед по-волчьи ощерился, шрам на его лице сделался багровым. — А теперь, получи по обычаю, изверг, родную кровь проливший!