Эльчин Сафарли - Я вернусь…

• Название: Я вернусь…
• Автор: Эльчин Сафарли
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-057948-8, 978-5-271-23110-0

«Я вернусь…» – правдивая история любви русской женшины и восточного мужчины. Вопреки разнице менталитетов и натиску обстоятельств они преодолевают отчаяние на пути друг к другу.

«Я вернусь…» – воссоздающий дух времени роман, в котором Сафарли сквозь призму одной истории показывает путь целого поколения русских девушек, уехавших за счастьем на Восток.

---

…Она носит одежду цвета морской волны и насыщенный желтый. Так выражается ее предвкушение моря и солнца. «Когда хочу спрятаться ото всех, я мысленно погружаюсь в Босфор. Теплое море, прогретое летним солнцем… Поэтому каждый год приезжаю сюда. Здесь мне не надо нырять. Здесь могу плавать на поверхности». Своим образом Мирумир дополняет ослепительную палитру летнего Стамбула…

Живет не своей жизнью. «Я говорю „люблю“ тому, кого не люблю. Разве это не самое большое несчастье?» Не рассказывает о жизни вне настоящего времени. Пара слов, затем меняет тему разговора. «В Москве холодно. Всегда… Слушай, сколько стоит у вас стрижка в приличном салоне?» Мы не обсуждаем завтра. Никаких планов, идей, задумок. Полюбили друг друга в сегодня.

Любовь редко имеет дело с будущим временем. Зачастую она остается в прошлом или сохраняется в настоящем. Если любовь продолжается в будущем, значит, ее носителям бесконечно повезло… Слушаю ветер. Он, перегоняя облака, приносит весточки из параллельного времени. Для ветра расстояние между Стамбулом и Москвой пустяк. Так почему же не рассказываешь о ней, ветер?..

3

…Познакомившись с моей кухней, сильнее полюбила меня. «Женщины распознают характер мужчины молча. Не задаем вопросов, не лезем в душу. Присматриваемся, прислушиваемся, нащупываем. Действуем без слов…» Мирумир убеждает, что кухня мужчины говорит о его характере. «Если кухня чистая, нетронутая, значит, мужчина нуждается в домашнем тепле, хотя готов всячески отрицать это. Такого упрямца нужно баловать вкусной едой, но при этом не утомлять вниманием… Если на кухне кавардак, повсюду пепельницы с окурками, значит, у мужчины сложный характер. Под такого нужно подстраиваться, причем очень осторожно… Твоя кухня „живая“. В ней есть жизнь. А значит, с тобой интересно, но совсем не легко. Отстаиваешь свое личное пространство».

Говорю, что не верю в подобные обобщения. Она замолкает, встает с кровати. Надевает лифчик. У нее маленькая грудь с нежными персиковыми сосками. Безумно красива. Изящная сексуальность. Гордая осанка, хрупкие плечи, чувственно выпирающие позвонки. Шрам на правом локте. Коротко остриженные ногти…

Встаю с кровати, поднимаю ее на руки, возвращаю в постель. Брыкается, колотит по спине, возмущается. Я впиваюсь в ее сухие губы, напоминающие фиалковые листья. Возбуждающая естественность. Почти не пользуется декоративной косметикой, духами. Такая, какая есть. Без шаблонной красоты, наигранной женственности. Она не читает Кундеру – любит Хёга, Саган, Капоте. Часто повторяет фразу из «Завтрака у Тиффани»: «Мы с этой кошкой очень похожи. Мы обе бедные, безымянные растрепы…»

Она целует в подбородок, трется лицом о мою щетину. «Скажи, что не любишь меня… Прогони… Скажи, что тебе от меня нужен секс и больше ничего… Не втягивай в любовь…» Вхожу в нее глубже, шепчу в ухо. «Люблю… Слышишь, люблю… Ты не уйдешь…» Она закрывает глаза. Текут слезы. Любовь со связанным сердцем. У вас такое было? Когда нет пути назад или вперед. Есть только место, на котором стоишь и не можешь двинуться…

Сидит на подоконнике. В трусиках. Обхватив руками колени. Волнистые русые волосы. Банановый лак на ногтях играет в лучах солнца. Приношу кофе. Наступая на «Bonjour tristesse»[9] в мягкой обложке, берет чашку. «Она тебе так близка по духу?» Листаю книжицу. Бледно-серая бумага, плохая склейка. Книга пахнет ею. «Немного… Чем больше читаю Саган, тем лучше начинаю понимать, какой у нее был сложный характер… На первое место она ставила свое удовольствие… всегда… Простительный эгоизм… но не это важно…»

Отпивает кофе. «Великолепно… Ellerine saglik[10]… А что за кофе?» – «Инжирный». – «Какой?!» Откладываю книгу в сторону, вытаскиваю сигарету из пачки. Зажигалка шалит – пламя прерывистое. «Да-да, родная, инжирный. Его во времена Османской империи готовили. А меня бабушка научила. Бабушка Лале…»

Мирумир открывает окно, втягивает морской воздух. «Эй, Босфооор, привееееет!..» Машет рукой великому проливу, привлекая внимание проходящих внизу людей. Обнаженная девушка в окне шестого этажа средь бела дня. Я смеюсь, удивляясь себе самому. При всех приобретениях современности во мне немало консерватизма. Но рядом с ней я почему-то меняюсь, подобно направлению ветра. Сильное влияние или большая любовь?

«Вернемся к кофе… Расскажи, как его приготовить? Буду им наслаждаться в Моск… Короче, не важно где». «В кофемолку вместе с зернами добавь мелкие кусочки сушеного инжира, щепотку корицы. Вари любимым способом. Вкус, как видишь, особо не изменился. Зато аромат какой… Только не забудь разлить готовый кофе по чашечкам через сито, без гущи».

Допивает кофе. Задумывается. Обращает взгляд на настенные часы. «Принеси скотч. Я хочу заклеить стрелки, чтобы они не двигались. Или вынь из часов батарейки. Сделай что угодно, останови время…» – «Зачем, Мирумир?» Молчит. «Объясни – зачем». Опускает глаза. «Ну же…» Она неожиданно замахивается и разбивает кофейную чашку о стенные часы. Плачет. «Останови время… Останови…» Обнимаю ее. «Хорошо, хорошо… Не плачь…» Перед разлукой время ускоряет ход, а с наступлением разлуки замедляет. В программе «Love is…» много ошибок. Но переустановить ее невозможно. К сожалению…

4

…Дороги ночного Стамбула все в осколках разбитых сердец. Хрустят под ногами, крошатся, впиваясь в обувь прохожих. Прохожие – это те, кому сегодня повезло. Чуточку больше, чем другим. Впрочем, каждый из этих прохожих осознает, что завтра ночью может разбиться и его сердце. Закон мегаполиса: всем повезти не может. На пленке «Istanbul Gold 400» более 20 миллионов кадров с человеческими судьбами. Чувствительность повышенная, цветовой баланс – лучший на Востоке…

На часах 03:12. Бейоглу. Богемный район Стамбула. Старшее поколение турков называет его «очагом безнравственности», молодежь – «райским адом». Богемный цветок Стамбула впервые вырос, расцвел именно здесь. С тех пор он каждый день расцветает после полуночи…

Пустая автобусная остановка. Кругом никого, кроме нас и двух пьяных трансвеститов, заснувших у одного из лайтбоксов. Сидим на расстоянии друг от друга. Курим в унисон. Я «Кент 1», она – «Кент 4». Собрала волосы в два пучка. Надела большие очки – желтые стекла в зеленой оправе. «Чего смеешься? Отражение состояния души…» В молчании смотрим на проезжую дорогу в нескольких метрах от нас. Машин мало. Лишь изредка проносятся такси со святящимися шашками. Светофоры меняют цвета, секундомеры на них бесполезно сообщают призракам ночного города о зеленом свете.

Босфор затих, под носом заходится дымом моя сигарета, за квартал отсюда надрывается музыка. Прислушиваюсь к словам песни. «Istanbul seni kaybetmis… Eski bir banda kaydetmis…»[11]. Прямо в сердце. «Я боюсь тебя потерять… Тебя… Мирумир… Слышишь?» Где-то взвыла полицейская сирена. Женский крик. «А я и так потеряна…» Она дует на светофор, и он, повинуясь ей, меняет цвет. «Смотри-ка, я – фея… Фея с дурной головой… Светусвет, прошу тебя, потеряй меня…» Зазвонил ее мобильный. Не отвечает. «Поздно, детка. Я тебя уже нашел» Бросает окурок, придавливает его носком босоножки. Усмехается. «Так в чем проблема? Потеряешь снова…»

Смотрю в небо. Там кто-то разлил жидкий темный шоколад с кусочками миндаля. Миндаль – это звезды. Вдруг одна из них слетает с неба. Падает прямо в сердце Босфора. Разум мгновенно формулирует желание. Турки говорят, что если звезда с желанием упадет и растворится в Босфоре, то сбудутся «твое желание и желание твоей половинки». Времени нет: звезда приближается к зеркальной глади пролива. Загадываю одно желание на двоих. «Любовь вне разлук». Офф, успел…

Пока наблюдал за звездой, не заметил, как Мирумир подвинулась ко мне. «В Босфор упала звезда… Загадал желание за нас…» Она улыбнулась. Впервые за ночь. «Заметила ее в то же время, что и ты…» – «Да? И какое же желание ты загадала?» Снимает очки. Прислушивается к Босфору. «Это даже не желание… Я просто сказала: „Не отпускай меня…“ Сказала звезде, но подумала о тебе». Снова надела очки. Повернулась к светофору: дыханием сердца меняет сигналы. Сжимаю ее руку в своей ладони и молчу. Бейоглу продолжал греметь, развратничать. На часах уже 04:16. Нам пора…

* * *

…Множу окурки во всполохах рассвета. Заснула, положив голову на мои ноги. Погрузившись в сон, она будто уменьшается в размерах. Тело съеживается, черты лица мельчают. Хочется закутать ее в себя. Спасти от ураганов воспоминаний, дождей отчаянья. Но я не могу двинуться. Мирумир ограничивает мои движения. Жалко ее будить… Даже в стенах царства Морфея она гордо отказывается от помощи, запираясь на замки одиночества. «Каждый свой крест должен нести сам. Зачем утруждать ближнего? У него свой крест…» Мирумир боится ждать. Может, это и правильно? Когда долго ждешь и в итоге не получаешь ожидаемого, перестаешь верить, а соответственно и надеяться. Может, лучше не всматриваться в горизонты с надеждой увидеть алые паруса?.. Нам есть из чего выбирать. Всегда. Я выбираю – ее. Я выбираю – любовь. Делаю выбор за двоих. Ведь в отчаянии часто не остается сил сделать выбор. В отчаянии хочется, чтобы хоть раз кто-то сделал выбор за тебя… Я делаю выбор за мир.