Сюзанна Брокманн - Запрет на любовь. Книга 2. Второе дыхание

• Название: Запрет на любовь. Книга 2. Второе дыхание
• Автор: Сюзанна Брокманн
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8189-1398-8

Сэм Старретт – лейтенант Шестнадцатого отряда ВМС – является главным подозреваемым в убийстве своей жены и похищении дочери. Расследует дело бывшая любовница Сэма Алисса Локке – агент ФБР, очаровательная, сексуальная женщина. Алисса, балансируя на грани любви и ненависти к Сэму, одновременно старается выполнить служебный долг и задержать предполагаемого преступника, а с другой стороны – стремится помочь ему. Тем временем личная жизнь Алиссы выходит на новый виток: ей делает предложение Макс Багат, ее давний друг и глава ФБР…

«Запрет на любовь. Второе дыхание» – о любви, не ведающей запретов. О профессионализме, ставящем страсть вне закона. О ревности, мести, нежности и отчаянии. О той грани, до которой дойдут герои Сюзанны Брокманн в этой напряженной, многогранной, криминальной… любовной истории.

Романы Сюзанны Брокманн известны во всем мире и продаются миллионными тиражами. От книг Брокманн пахнет соленым ветром океана, дымом костра и экзотическими цветами в ласковых мужских руках.

Мир, в котором живут герои ее романов, опасен и противоречив. В нем у человека есть только пять секунд, чтобы принять верное решение. Но даже перед настоящими героями иногда стоит непростой выбор: сдержать данную клятву или довериться зову сердца…

---

Он не стал больше сдерживать себя, забыл обо всем и покорно отдался подхватившей его волне сокрушительного, невыносимого наслаждения.

А когда спустя несколько минут или часов волна схлынула, он услышал тихий смех Джины. Она целовала его, и Макс чувствовал на губах соленый привкус ее слез.

– Спасибо, – прошептала она. – Я этого хотела. Я этого очень, очень хотела.

Макс ничего не ответил ей. Он не мог. Он думал о том, что они только что сделали – что он только что сделал, – и чувствовал, что мир вокруг рушится и все обломки валятся прямо на него. Он дотронулся до лица Джины, радуясь, что она слишком счастлива сейчас, чтобы заметить его состояние.

Но, когда дело касалось Макса, Джина всегда все замечала.

– Бах! – чуть слышно прошептала она ему на ухо. – Да?

Он кивнул и закрыл глаза. Что он наделал?

И – самое главное – что будет делать дальше?

– Спи, – прошептала Джина, словно угадав его мысли, и встала с постели.

Она вернулась почти сразу же и протянула ему полотенце, а сама осторожно сняла с него презерватив и опять исчезла в ванной.

Макс подумал, что надо встать, одеться и немедленно уйти, но она уже вернулась и стояла в дверях, обнаженная и красивая, как кинозвезда. Если он попробует уйти сейчас, то опять будут разговоры и споры, и слезы, а он слишком устал от всего этого.

Лучше подождать, пока она заснет.

Джина щелкнула выключателем и комната погрузилась в темноту, а Макс сразу же пожалел об этом, потому что уже не мог видеть, как она идет к кровати. Она легла рядом, натянула одеяло, прижалась к нему – такая мягкая и теплая – пристроила голову у него на плече и по-хозяйски закинула ему на бедро длинную, гладкую ногу.

Все это совершенно недвусмысленно означало: «Не уходи».

Макс молчал, глядя в темноту.

– Спасибо, – еще раз прошептала Джина.

Он боялся открыть рот, потому что знал, что не сможет сказать ей ничего хорошего.

Он молча лежал, ждал и думал о том, как же будет жить дальше.

Джина немного поерзала, прильнула к нему еще ближе и наконец задышала ровно. Уснула. Ее мягкая грудь прижималась к его боку, рука лежала на груди, а бедро – на органе, который – черт бы его побрал! – опять начинал подавать признаки жизни. Что-то сегодня он совсем взбунтовался.

Макс ждал, считая минуты, а потом вдруг вздрогнул и понял, что лежит с закрытыми глазами и уже не помнит, сколько времени прошло, с тех пор как Джина заснула.

Рука, лежащая на его груди, была теплой, тяжелой и как-то странно успокаивала.

Потом Джина пошевелилась, ее рука скользнула вниз, нащупала непокорный орган…

– Ммм-м, – мечтательно протянула она и опять уснула, так и не выпустив его.

Макс подумал, что долго этого не выдержит, вздохнул и мгновенно заснул.

20 февраля 1945 года

Милая Дот!

У меня совсем мало времени, и я успею написать тебе всего несколько слов. Но я решил, что это лучше, чем ничего. Ваши с Джолли письма – это единственное, что поддерживает меня сейчас. Прости, но я не могу отвечать вам так же часто.

И еще прости меня за последнее письмо, в котором было чересчур много жалоб. Я горжусь тем, что воюю за свою страну. Поверь, это действительно так. Но иногда мне действительно горько видеть, как относятся к моим людям даже механики на аэродроме. Белые механики.

Немцы выказывают нам гораздо больше уважения. И местные женщины охотно встречаются с ребятами из моего полка. Представляешь, один из моих офицеров даже обратился ко мне за разрешением жениться на девушке из Мюнхена. На белой девушке. Похоже, ни ее саму, ни ее семью нисколько не беспокоит его цвет кожи. Может, такое отношение характерно только для немцев. С другой стороны, я слышал, что все обернулось бы совсем по-другому, если бы капитан Джонсон оказался евреем.

Я не понимаю таких вещей. Я не понимаю, почему люди всегда стремятся найти препятствия – не расу, так религию. Я не понимаю, почему им больше нравится замечать разницу, чем искать сходство. Ведь мы все так похожи.

Мы все хотим, чтобы нас любили.

И это, наверное, самое главное.

Мне стыдно в этом признаваться, но я очень устал и мечтаю только об одном – вернуться домой.

Твой друг,

Уолтер

18 марта 1945 года

Милый Уолт!

Я тоже очень хочу, чтобы ты поскорее вернулся домой.

Кстати, во мне есть одна четвертинка немецкой крови – наследство от мамы.

И мне совершенно наплевать, кто ты – буддист, мусульманин или католик, а может, язычник, или еврей, или баптист…

Да, так ведь ты и есть баптист. И что это меняет? Ровно ничего. Мы с Джолли каждое воскресенье ходим в баптистскую церковь, потому что она тоже баптистка. И потому что музыка в ней гораздо лучше, чем в унитарианской. И люди добрее и приветливее. Это хорошая церковь, радостная церковь. В ней славят Господа и молятся о мире и гармонии.

Я хочу, чтобы моя свадьба состоялась именно в этой церкви. И, надеюсь, уже скоро.

С любовью,

Дот

17 апреля 1945 года

Милая Дот!

У нас тут поговаривают, что русские уже подошли к Берлину. Дни рейха сочтены. Я каждый день молюсь, чтобы эта война поскорее закончилась.

Передо мной лежит твое письмо, написанное 18 марта. До него ты написала мне сотню писем и после него – уже три, но должен признаться, что я постоянно перечитываю именно это, самое коротенькое. Скоро в нем нельзя будет разобрать ни слова.

Иногда мне кажется, что смысл совершенно ясен. А иногда я думаю, что ты, возможно, просто шутила и я не должен воспринимать все всерьез.

Но потом я вспоминаю, как приходил к тебе в больницу. И как ты смотрела на меня.

Мы с тобой друзья уже не первый год. Я знаю, как ты любила Мей. Я знаю, что тебе не хватает ее так же, как мне. Что ты была с ней и с Джолли до самой последней минуты.

С тех пор я полюбил тебя еще больше. И эту любовь я храню в своем сердце. Ты всегда со мной, и от этого я становлюсь лучше.

Но любовь к тебе – это не только моя радость, но и проклятье.

Многое изменилось с тех пор, как мы виделись в больнице. Мей больше нет с нами. Нам обоим выпало немало боли, и трудностей, и бед. Я видел столько жестокостей, творимых людьми, что, наверное, уже никогда не смогу стать прежним.

Да, многое изменилось, но еще больше осталось неизменным.

И то, чего не могло быть раньше, невозможно и теперь.

Для нас невозможно.

Хотя причины стали другими. Мы можем больше не бояться, что предаем того, кого мы оба любим. Мей всегда будет жить во мне, и я слышу, как ее голос, полный любви, говорит мне, что глупо противиться зову своего сердца.

И если бы ты знала, как хочу я его послушаться!

Но Техас далеко от Германии. И ты не хуже меня знаешь, что твоя семья никогда не примет меня так, как родители Хильды Грен приняли капитана Джонсона.

Я помню, как в тот день, когда мы впервые встретились, ты пересела на скамейку для цветных, чтобы мы могли рядом ждать автобуса.

Я не хочу пересаживать тебя туда на всю жизнь. Хватит и того, что я сам должен на ней сидеть. Что на ней всю жизнь придется просидеть Джолли. И я никогда не прощу себе, если заставлю и тебя делать то же.

Это невозможно.

И я умоляю тебя никогда больше не заговаривать со мной об этом.

Твой друг навсегда,

Уолт.

10

19 июня 2003 года

Четверг

– Ну вот, а когда мы с Ноем уже сидели в машине Уолта, – рассказывал Сэм, – то вдруг сообразили, что до больницы можно добраться только по трассе. Я до этого, конечно, пытался ездить вокруг дома, когда отца не было, а мама… спала, но на дороги с большим движением еще никогда не выезжал. Ну и я подумал: какого хрена? Все когда-нибудь приходится делать в первый раз.

Он рассказывал и ни на минуту не прекращал гладить Алиссу: его рука скользила по ее плечам, по спине, опускалась до талии и опять поднималась к плечам. Она лежала на боку, прижавшись к нему и положив ему на грудь голову, и обнимала его руками и ногами.

Это было так приятно, что Алиссе совсем не хотелось думать о том, что ждет их через пару часов – об отчете патологоанатомов, который вряд ли будет утешительным, о том, что ей обязательно надо позвонить своему врачу и как-то закончить эту дурацкую историю с порвавшимся презервативом. А что она станет делать, если не достанет рецепт? Или если таблетки не помогут? Не говоря уже о другой опасности: если Мэри-Лу изменяла Сэму с кем попало, то еще неизвестно, чем он мог от нее заразиться.