Джеймс Херберт - Иона

• Название: Иона
• Автор: Джеймс Херберт
• Издательство: Диамант, Золотой век
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1998
• ISBN: 5-89215-054-2

---

— О-о-о, хорошо!..

— Дай теперь я, дорогая.

Она застонала, но он не слышал за воем снаружи.

— Еще немного, Джо. Потом можешь взять меня сам.

— Да нет, не тебя, детка. Вибратор.

— Что? Как?.. — Мэнди вздохнула. — Иногда ты меня удивляешь, Джо.

— Каждый, любит свои маленькие удовольствия, куколка. — Он ухмыльнулся до ушей и зажмурился, когда она зашевелилась сильнее.

Оба вскочили, почувствовав, что трейлер накренило.

Сначала Мэнди подумала, что это ощущение пришло изнутри, так ей было хорошо, но когда комната начала переворачиваться, она поняла, что происходит что-то страшное.

Потом словно гигантская рука ударила в борт трейлера, они свалились с койки, и все нырнуло в темноту.

— Джо! — завизжала Мэнди, но звук утонул в сокрушительном, раскалывающем звуке.

Она почувствовала, как в комнату ворвался ветер — то ли разлетелись окна, то ли раскололись стены. Мэнди ощутила сырость. Она лежала в воде. В текущей воде.

Мэнди попыталась встать на ноги, но все вокруг вертелось, вещи падали.

— Джо, где ты?

Простыни опутали ее голые ноги, и в попытках освободиться ее руки наткнулись на тело любовника. Мэнди подползла к нему и почувствовала, что он шевелится.

— Джо, что происходит?

Он не мог ответить, в голове все кружилось. Должно быть, он здорово ударился, падая с полки. Но что за дерьмо происходит? Вокруг голой задницы плескалась вода.

Ему удалось забраться на койку, и он лег там, вцепившись зубами в подушку. Мэнди кое-как залезла ему на спину и вцепилась в него. Она держалась, пока трейлер не налетел на дерево и не перевернулся. И все перепуталось. Стена превратилась в пол. А пол превратился в поток пенящейся воды.

В тот вечер на берегу не было рыболовов, поскольку погода никак не способствовала улову. Они даже не покидали домашнего уюта, не говоря уж о том, чтобы попытаться забросить удочку в рассерженное море, а те, чей доход определялся выловленным из морских глубин, сразу отказались от тяжелого дневного труда. Они вернулись рано и вытащили суденышки на гальку, проклиная погоду и свое приходящее в упадок ремесло. Один-два трудились в деревянных халупах, неровной линией стоящих перед низкой дамбой, где чинили порванные сети. Эту работу было необходимо закончить до следующего дня. Работники замерли и прислушались, когда вой ветра изменил тональность. Ветер донес низкий грохот, и когда он перерос в приближающийся рев, люди поняли, что это звук не от ветра. Тени, отброшенные лампами, при свете которых они трудились, многократно выросли и изогнулись по стенам и потолку, когда рыбаки встали со своих мест и поспешили к выходу. Сощурившись от хлещущего дождя, они посмотрели на север и сначала не поверили своим глазам, а потом недоверие перешло в отчаяние.

И лишь один человек оказался достаточно твердолобым, чтобы в этот вечер гулять по берегу, но он даже не замечал, что творится вокруг. За двадцать лет в суде он привык к порочности человеческой натуры, и мало что могло вызвать в нем жалость к ближнему, будь тот преступником или жертвой. Его чувства и эмоции притупились в суде. В первые годы судейства, чтобы сохранить в голове ясность и простоту суждений, он научился вполуха слушать о сложностях каждого дела — ведь каждое дело в препирательствах обвинения и защиты становилось сложным. Он давно отказался от полутонов, так как верил, что они могут лишь помешать правосудию.

Даже теперь, на пенсии, он не хотел признавать, что в своих суждениях был очень часто предубежден или когда-либо сбит с толку ловкими доводами адвокатов и прокуроров. Он не сомневался в правильности своих заключений, хотя не одно было отменено после апелляций в высшую инстанцию. Это было не более чем крючкотворство, полагал он. Виновен или не виновен подсудимый, он решал в первые дни суда, и потом мало что могло изменить его решение. Иногда он про себя улыбался, глядя на адвокатов — особенно молодых, подающих надежды «блестящих мальчиков», которые каким-то, часто поразительным образом догадывались, что вердикт известен судье задолго до окончания разбирательства, — как они предпринимают неистовые и изощренные попытки изменить его решение в свою пользу. Он знал, что многие считают его последующее повышение — перевод в апелляционный суд — средством убрать его туда, где от него будет меньше вреда, но это, конечно же, в них говорила злоба, поскольку многие из них были посрамлены его приговорами. Нет, он никогда не сожалел о вынесенных приговорах, потому что никогда не испытывал сильных сомнений. Небольшие сомнения, иногда прокрадывающиеся даже к нему при принятии решения, легко преодолевались и отметались с помощью несокрушимой убежденности в своей правоте. Он всегда был прав. И потому был дурак. И только дурак пошел бы в такой вечер гулять по набережной.

Даже его фокстерьер, единственный товарищ отставного судьи, ни разу за двенадцать лет своей жизни не усомнившийся в правоте хозяина, оказался не так глуп. Пес убежал с берега и теперь скулил у дверей дома в центре города.

Судья звал его сквозь шум ветра, но терьера нигде не было видно. Проклятая псина, подумал судья. В последние два года он никогда не пропускал вечерней прогулки по берегу, несмотря на ветер, дождь и снег. Несомненно, на улице стояла лютая погода, но, черт возьми, зима кончилась! А сильный ветер и дождь не могут отменить его решение!

Где этот мерзавец? Несомненно, прячется где-нибудь под рыбацкой будкой. Испугался не очень хорошей погоды. Думает, старик неправ, выведя его в такую ночь. Глупая, глупая псина! Старик никогда...

Его бормотание вдруг прекратилось, и он посмотрел вдаль. Приближался странный грохочущий звук, но в темноте, да еще когда дождь бьет в глаза, было трудно определить его источник. Может быть, это просто дрожь в старых ногах, но судья мог поклясться, что галька, на которой он стоял, волной заколебалась от какого-то движения под поверхностью.

Потом он увидел, как из мрака, подобно плотной черной стене встал огромный вал. Его вершину окаймляла белая пена, и эта стена грозила всем своим весом в любой момент обрушиться на берег. Одни постройки и рыбацкие лодки были без сопротивления поглощены темной волной, другие были сметены еще раньше, и некоторые так разбиты, что остались лишь деревянные щепки.

Судья мог бы бежать, но это было бесполезно. Он мог позвать на помощь, но это тоже не принесло бы пользы. И стоять лицом к опасности не лучше. Он опустился на колени и сжался в комок. За всю жизнь он не испытал такого страха. Где-то на протяжении ее он пришел к мнению, что положение судьи дает ему иммунитет против несчастий, что его неколебимость в суждениях распространяется и на решения вне зала суда. Теперь же, когда обрушившаяся вода смела его, он понял, что ошибся, выйдя этой ночью на прогулку. И в этом он был прав.

Отель выходил на море, и ресторан в эту бурную апрельскую ночь не был переполнен. Старший официант или мэтр, как он предпочитал чтобы его называли, старался выглядеть элегантно в своем черном пиджаке и отутюженных брюках, но крохотный галстук-бабочка, прилипший к шее, как ссохшаяся летучая мышь, и потертые манжеты рубашки сводили на нет все его усилия. Длинный пиджак помогал скрыть блеск брюк на заднице, но, естественно, не мог скрыть собственного блеска на том же месте. Квадратный нос, сильно перегруженный деталями, не очень хорошо шел к приглаженным, словно нарисованным усикам, а аккуратно выщипанные брови несколько контрастировали с тяжелыми фиолетовыми мешками под глазами. Создавалось впечатление, что старший официант не слишком удачно смоделировал образ идеального мэтра из рекламных журналов — волосы при помощи бриллиантина были собраны на макушке, и несколько седых изогнувшихся прядей были тщательно зачесаны за уши, встречаясь на затылке. Подводили и обрюзгшие черты лица, небрежно замаскированная дешевизна костюма. Не говоря уж о случайных сбоях в профессионально хороших манерах, когда официанты допускали какой-либо промах или посетители проявляли чрезмерную требовательность.

Старший официант быстро осмотрел зал, проверяя, все ли в порядке, и его внимание привлек длинный стол в центре, где устраивала свое ежегодное собрание ложа свободных каменщиков. Вокруг сидело несколько завсегдатаев — важных бизнесменов из окрестностей, а также один-два адвоката, — и старший официант всегда считал своим долгом убедиться, что все их нужды удовлетворены. В этой части Суффолка хватало отелей и ресторанов получше, и репутация заведения во многом зависела от личных рекомендаций. Единственными, не относящимися к постоянным клиентам, посетителями были молодая пара, возможно, под тридцать, и пара постарше, возможно, под пятьдесят. Второй медовый месяц или просто дрянной уик-энд? Пара постарше казалась более влюбленной. Похоже, не женаты. В углу зала сидел одинокий мужчина, медленно жуя, чем-то поглощенный... У него, наверное, бизнес где-то в этих краях. Но явно не торговый представитель, для тех поблизости много отелей подешевле.