Пейдж Брэнтли - Пробуждение сердца

• Название: Пробуждение сердца
• Автор: Пейдж Брэнтли
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-04-000295-5

Юная Санча, фрейлина королевы, случайно узнает страшную тайну о смерти короля Ричарда II. Чтобы заставить ее замолчать, девушку опаивают и выдают замуж за бедного рыцаря. Но она помнит убийц, и они не забыли о ней. Вовлеченные в клубок кровавых интриг, мужчина и женщина, волей судьбы оказавшиеся вместе, вынуждены бороться за свою любовь, соединившую их крепкими узами.

---

Вернувшись в дом, Санча увидела, что в столовой пусто и тихо; из кухни доносились нестройные голоса и смешливые возгласы стряпух. Наверху в гостиной несколько мужчин доканчивали штукатурить стены, и старуха с метлой подняла перед ней целое облако пыли. Санча прошла в спальню и закрыла дверь на задвижку.

К вечеру солнце уже не попадало в окна, но в спальне тем не менее был душно и жарко. Санча разделась, налила в таз воды из кувшина, ополоснула лицо, руки и тело. Затем надела шелковую рубашку, тщательно причесала волосы, слегка тронув их розовым маслом, и задумалась, какое платье вынуть из обитого железом сундука, преодолевшего с ней путь на Север. После долгих размышлений она остановилась на лиловом, из брабантского полотна, отделанного шелковой тесьмой.

Одеваясь, Санча перенеслась мыслями в прошлое, в величественный мир французского и английского королевских дворов, когда ее жизнь проходила в грандиозных дворцах. Ее окружали золото и блеск драгоценностей, знаменитые придворные, дамы в пышных нарядах, поэты и музыканты. Тогда она была милой, невинной девушкой, избалованной дочерью благородных родителей, фрейлиной мадам Изабеллы, старшей дочери короля и королевы Франции, которой вскоре предстояло стать королевой Англии.

Санча тосковала по прошлому. Сердце ее жаждало возврата прежних дней, но она была достаточно умна, чтобы понимать: прошлое не вернется никогда. Она также понимала, что в конце концов ей придется делить ложе с мужчиной, и сомневалась, чтобы какой-нибудь знатный барон был столь внимателен и сдержан к молодой супруге, как ее низкорожденный граф.

«Может, со временем я полюблю его», – подумала она. Нельзя было отрицать, что в сердце ее возникла нежность к нему и более того – желание, в котором она стыдилась признаться себе и от которого не раз в его присутствии у нее пресекался голос и перехватывало дыхание. Так и не решив, как вести себя с мужем, Санча последний раз глянула на свое отражение в серебряном зеркале флорентийской работы, подарок маленькой королевы.

Когда она вышла из спальни, в гостиной было пусто. В воздухе еще висела пыль, а запах сырой штукатурки преследовал ее и в коридоре. Она спустилась по деревянной лестнице вниз в поисках мужа. В столовой по-прежнему не было ни души. Санча нигде не могла найти Хью. Мартина и Алисы тоже не было видно, хотя это не очень удивило ее.

Поиски привели Санчу в маленький садик позади кухни. Тут, упершись ногой в каменную стену, сидел Донел и болтал с двумя кухонными служанками. Кокетливая улыбка блондинки, предназначенная Донелу, вмиг исчезла при появлении Санчи. Завидев госпожу, Донел вскочил и почтительно поклонился.

– Ты не знаешь, где мой муж?

– Нет, миледи. Хотя я недавно видел, как он разговаривал возле аббатства со старым монахом. Обратно Санча прошла через кухню, где две пожилые женщины ощипывали куропаток и стоял аромат пекущегося хлеба. В закопченном углу играли на земляном полу дети – три маленькие девочки; у открытого очага сидел парнишка и поворачивал над пламенем вертел с бараньей ногой.

Миновав полутемную столовую, Санча повернула в коридор, открыла узкую дверь и оказалась на улице, освещаемая косыми лучами заходящего солнца. Быстрыми шагами она направилась в господский сад. Пройдя несколько шагов по мощеной дорожке, она остановилась, разглядывая приведенную ею в порядок клумбу с ромашками. Она смотрела на нежные цветы, словно они могли подсказать ответ на мучивший ее вопрос. Санча наклонилась, осторожно сорвала цветок, поднесла к лицу, потом сорвала другой, третий, и вот у нее в руке уже был небольшой букет. Она направилась дальше по дорожке, окруженная облаком тонкого аромата, – так и не найдя ответа.

Подойдя к ризнице, она увидела через окно мужа. Он сидел за конторкой в белой полотняной рубахе, сосредоточенно нахмурив брови. Хью закатал широкие рукава, но не позаботился заправить рубаху, она распахнулась на груди. На столе перед ним лежало несколько толстых книг, переплетенных в кожу, в руке он держал перо.

Санча остановилась перед потемневшей от времени дубовой дверью, охваченная внезапным страхом, и чуть было не бросилась бежать обратно по садовой дорожке. Но наконец решилась, подняла руку и постучала.

– Войдите, – отрешенно отозвался Хью, сосредоточенно глядя на лист бумаги, лежащий перед ним.

Лучи заходящего солнца проникли следом за ней, озарив комнату волшебным золотистым светом.

Хью увидел на пороге Санчу, и лицо его сначала выразило удивление, потом просветлело от радости. Он отложил перо и поднялся.

– Проходи, моя леди.

Санча улыбнулась в ответ.

– Ты один? – спросила она, оглядывая помещение. Таинственный свет, словно расплавленный янтарь, заливал комнату и все, что в ней находилось.

– Конечно, один, – ответил Хью, приглаживая взъерошенные волосы, и добавил: – Был, во всяком случае, до этого момента. – В ее поведении угадывалось сейчас что-то новое, он не мог сказать что, но сердце его забилось быстрей.

Она прикрыла дверь, и в ризнице снова воцарился полумрак.

– А где брат Малком?

Хью вышел из-за стола.

– Наверное, молится о спасении наших душ. Моя, это я знаю точно, жаждет спасения. Последний час я занимался тем, что пытался составить письмо его святейшеству епископу, верноподданническое письмо.

Санча протянула ему букет:

– Я принесла тебе цветы.

Он наклонил лицо к букету.

– Они так чудесно пахнут, хотя, конечно, не так дивно, как ты. Маргаритки?

– Нет, ромашки, – снисходительным тоном старшей сестры поправила она. – Это письмо, которое ты пишешь? – спросила Санча и, легко скользнув в сторону, обошла стол, чтобы взглянуть на бумагу. На ее губах появилась улыбка. – Но здесь ничего нет, ни одного слова.

– Увы, – согласился он. – Мой латинский ограничивается псалмами да хозяйственными отчетами, вещами, которые я понимаю, – грехом, кожами и шерстью.

Санча быстро взглянула на него, в глазах у нее вспыхнули искорки, и, положив букет, она расправила юбки и села в кресло.

– Я напишу за тебя письмо, если хочешь.

– Ты училась латинскому? – Казалось, не проходило дня, чтобы прелестная маленькая жена не удивляла или не поражала его. Сейчас у нее был деловой вид, как у откупщика, сидящего за своими гроссбухами. Хью чуть не засмеялся. Не то чтобы он сомневался в ее способностях, но и верил не слишком. Он вспомнил, как его дед говорил, что приручать лисицу – это все равно что учить женщину, результат одинаков: обе становятся еще хитрее.

– Конечно, – утвердительно кивнула Санча, взмахнув пушистыми черными ресницами. – Король Ричард пожелал, чтобы Мадам и ее фрейлин обучили языкам. Латинский куда легче этого невозможного английского. Ну, начнем, – пробормотала она, взяла перо и обмакнула в чернильницу. – Думаю, следует сказать его святейшеству что-нибудь лестное о нем самом. Мужчины любят лесть больше, чем женщины, а поскольку епископ, конечно же, персона очень важная, то и слова должны быть подходящими.

– Еще бы, – поддакнул Хью, боясь, что лопнет от сдерживаемого смеха, и говоря себе, что не отдал бы свою жену ни за какие сокровища на свете.

Собаки в аббатстве первыми дали знать о появлении чужаков. Их заливистый лай насторожил мужчин, собиравших инструменты после дневной работы на земляных валах. Увидев лишь двух всадников, они не стали бить общую тревогу. Один из землекопов, парнишка зорче других, определил, что это два монаха верхом на мулах.

Подъехав к аббатству, Антонио, посланец епископа, приставил ладонь козырьком ко лбу, защищая глаза от низкого солнца, и, повернувшись к своему спутнику, облегченно вздохнул:

– Слава Господу Богу, уберегшему Эвистоунское аббатство!

Антонио, став по пути свидетелем опустошений, причиненных разбойниками, боялся, что найдет аббатство лежащим в руинах. У него не было желания возвращаться к епископу с такими новостями. Его святейшество не любил дурных новостей и нередко вымещал свое неудовольствие на том, кто сообщал их ему.

Опасения Антонио не оправдались, и он увидел мирную и вполне благополучную картину. За земляными валами аббатства текла обычная жизнь: мужчины и женщины возвращались с полей, играли дети. Из-под копыт их мулов с писком разбегались цыплята, за каменными и плетеными оградами мычал пригнанный с пастбищ скот, в вечернем воздухе разносился запах жарящегося мяса. Виднелись следы нового строительства, груды ошкуренных бревен.

Как Антонио и предполагал, монахи аббатства были на вечерней службе. Из храма доносилось их пение на латинском языке. Вокруг приезжих быстро собрались любопытные. Оторвавшись от наковальни, пришел кузнец, что-то крикнув нескольким подросткам, кидавшим вилами навоз у конюшен.

– Где я могу найти твоего хозяина? – требовательно спросил Антонио, который не привык ждать.

– Наверно, в доме, – ответил кузнец; ему вторил и один из подростков, принявших повод у монахов.