Пейдж Брэнтли - Узник моего сердца

• Название: Узник моего сердца
• Автор: Пейдж Брэнтли
• Издательство: Русич
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-88590-541-Х

Франция, начало XIV века. Дочь короля Филиппа Четвертого, Изабелла, хочет убить отца и захватить корону и власть. Но на пути к трону стоят ее три брата и их жены…

Заточение в крепость стало для юной Николетт Бургундской, жены старшего сына короля, началом не только мук и страданий, но и прекрасной, возвышенной любви.

---

Николетт вовсе не удивилась, когда прибыли посланцы короля – ей тогда было шестнадцать. Странным образом она поверила, что сбывается предсказание Озанны.

Мать Николетт вновь проявила интерес к дочери. Даже отчим стал относиться с уважением. Вокруг девушки завертелись портнихи. Король прислал дорогой подарок – роскошные украшения. Небольшая изящная карета повезла ее в Париж, в который Николетт приехала, полная наивных мечтаний. Очень скоро они развеялись. С первой встречи она поняла, что должна выйти замуж за злобного, ехидного юношу.

Первый день совместной жизни был отмечен трагедией – остатки со свадебного стола бросили беднякам, и дюжина людей погибла в давке. Николетт была в ужасе. Но жених только усмехнулся.

– Крестьяне. Мрут и размножаются, как крысы.

«Я ненавижу его», – подумала Николетт, лежа на тюфяке. – «Я ненавижу его».

Как трудно прогнать страх!

Больше всего Николетт боялась, что ее сожгут. Она боялась огня, так как была свидетельницей казни на костре по приказу короля. Присутствовала вся знать, почти половина Парижа. Все собравшиеся посчитали – к ее искреннему отвращению – это зрелище своего рода развлечением.

Та сцена до сих пор стояла у нее перед глазами. Улюлюканье толпы. Старика тащат на самый верх сложенных вязанок хвороста, привязывают к столбу. Огромные языки пламени лижут сосновые сучья, раздается треск, пахнет дымом. И человеческая плоть, подобно воску, превращается в ничто. Ужасные крики. Николетт ощутила тогда приступ тошноты.

– Боже, смилуйся надо мной. Не дай мне умереть на костре. Я невиновна!

Слез больше не осталось. Она начала молиться. Пытаясь забыться, все повторяла и повторяла размеренные строки. В какой-то момент слова перестали срываться с ее губ, невидящий взгляд был направлен в темноту подвала.

За дверью раздался шум шагов. Николетт вскочила. Сердце билось, как сумасшедшее. Скрипнул ключ в ржавом замке. От этого звука по спине пробежали мурашки.

Вошли два человека – их внешность говорила сама за себя – огромный рост, низкие лбы, злые глаза. Запахло потом и грязной одеждой. С ними был человек ростом поменьше, полный, лысый, с плоским невыразительным лицом. Николетт попятилась к стене…

ГЛАВА 4

День угасал, озаренный холодным серым светом. Молочно-белый туман поднимался с реки, блуждал, как призрак по острову Сите, окутывая каменные набережные Сены и башни на мосту, длинные базарные ряды, королевский дворец и великолепие грандиозного Собора Парижской богоматери.

У ворот дворца собралась толпа. В воздухе плавала утренняя дымка. Известие о скандале быстро распространилось по всему городу. Поскольку дело касалось супружеской неверности, обвиняемые были молоды и благородного происхождения, любопытство низших классов не знало границ.

Люди, стоящие возле тяжелых железных ворот, надеялись хоть мельком увидеть происходящую драму. Носильщики, возчики, рабочие и торговцы, не спешившие открыть свои лавки, толкались, чтобы занять место получше.

– Суд, конечно, будет суров, – предрекал пожилой торговец.

Каждый имел свое мнение. Некоторые спорили, будут ли казнены принцессы.

– Они – простые шлюхи! – воскликнул дородный возчик. Другие обвиняли бездарных сыновей короля.

– Что они за люди? – вопрошала пухленькая служанка.

– Да уж, – соглашалась ее подруга. – Если даже не могут удовлетворить своих жен, как они надеются управлять королевством?

Шум голосов за железными воротами достиг слуха Лэра, когда его вытолкнули на холодный утренний воздух и повели через двор. В его голове стоял звон от палочного удара, полученного за то, что попытался окликнуть друзей, которых волокли в зал Совета. Было видно, что Готье и Пьер не в состоянии идти, ноги не держали их.

Внутри большого зала Лэру бросились в глаза ковры синего и золотого цветов. Обвиняемых проволокли сквозь шумную толпу знати, юристов и дворцовых служителей, которые тоже пришли посплетничать, позлословить и стояли в глубине зала, напоминающего пещеру.

Братьев д'Олни бросили на пол. Их лица потеряли человеческий облик, только разбитые губы издавали стоны. Из ран еще текла кровь, и одежда пропиталась ею. Лэру они показались скорее мертвыми, чем живыми, и его охватили гнев и печаль. Он сам держался лишь силой воли и устоял на ногах еще потому, что за его спиной находилась стена.

По огромному залу взад-вперед сновали пажи, некоторые притворялись очень занятыми, другие тащили пачки пергамента и чернильницы. Слуги и королевская челядь устанавливали на возвышении стулья для короля и его министров.

Лэр обвел взглядом помещение. Он заметил троих молодых послушников с коротко остриженными волосами, стоящих на коленях перед возвышением в позе молящихся, и несколько монахов среди тех, кто заполнял галереи. Сияние их тонзур[3] создавало бледные пятна на фоне серой массы зрителей.

Внезапно собравшаяся толпа заволновалась, и все повернули головы. Голоса смолкли. Через дверь с правой стороны помоста в зал вошел король Филипп Четвертый, высокий, худощавый, с угрюмым лицом. Взошел на помост и уселся под ковром, на котором золотыми нитями был вышит герб Франции – цветок лилии.

Братья короля – монсеньор де Валуа и монсеньор Эверю проследовали за ним. Оба были более низкорослыми, чем их царственный брат. Монсеньор де Валуа заплыл жиром. Он был также весьма тщеславен и носил пышно расшитую золотом одежду дольше, чем того требовала мода, чтобы скрыть располневшую фигуру.

Следующими появились три сына короля. Старший, Луи, выглядел подавленным и очень взволнованным в своем положении мужа-рогоносца. Филипп, с его длинным бесцветным лицом, казался также униженным, а Шарль, самый младший, плелся позади, как толстый, ленивый ребенок.

Сразу же за ними шла их сестра Изабелла, чья холодность и надменность делали ее значительно старше своих двадцати пяти лет. Барон де Конше с глазами, полуприкрытыми тяжелыми веками, с напомаженными волосами, не шел, а буквально крался возле нее, как голодная охотничья собака.

Затем вошли Мариньи, смотритель королевства, де Бувиль, главный правитель королевского двора, епископ д'Энбо и множество других министров. Один за другим они занимали места, соответствующие своему рангу.

Наконец, торжественным строем вошли маршалы короля и офицеры. Лэр не увидел среди них своего дядю, и у него упало сердце. Но через минуту д'Орфевре появился и торопливо занял свое место, словно боясь опоздать. К груди он прижимал какой-то пакет с документами.

Де Ногаре, инквизитор короля и хранитель печатей, уже восседал за столом слева от помоста. Его секретари сидели перед ним, что-то лихорадочно записывая, в то время как он, положив руки на стол, наклонился вперед, изучая материалы, которые должен представить Совету. Несколько раз Гюлимай с беспокойством смотрел на помост, потом поворачивался к секретарям и требовал новых изменений в тексте. Это самый важный момент в его карьере. Все остальное бледнело перед его значением, так как сегодня в руках де Ногаре – королевские судьбы.

Лэр со своего места видел не все. Его взгляд еще раз обратился на послушников. Только теперь он заметил их неровно остриженные головы и то, что руки связаны веревками, закрепленными на талии.

Внезапно он догадался. Это не молодые люди, а женщины – царственные принцессы! Это открытие было равносильно удару. Если сам король приказал так унизить своих невесток, тогда для Готье, Пьера и его самого не осталось никакой надежды. Они обречены. Их жизни можно измерить часами, и Лэру стало больно при мысли, что он не умер с мечом в руке в таверне «Смеющийся Кот» и не отправился в ад вместе с Раулем де Конше.

Николетт Бургундская, стоящая на коленях перед помостом, побледнела при виде того, во что превратились арестованные братья д'Олни. Слезы заблестели на ее длинных ресницах. Неужели весь мир сошел с ума? Она не осмелилась взглянуть на них еще раз, а также на третьего пленника. Николетт только знала, что он – Лэр де Фонтен, человек, с которым она якобы изменяла мужу.

Но все же ее глаза невольно обратились на обвиняемого – в этом высоком, широкоплечем молодом человеке было нечто, притягивающее взгляд. Николетт не могла припомнить, видела ли его раньше, к тому же лицо де Фонтена было в кровоподтеках, челюсть опухла.

Коротко подстриженные волосы Лэра, а также бриджи и рубашка, расстегнутая на груди, запачканы кровью. Даже в цепях де Фонтен сохранял достоинство. Широкие плечи, покрытая волосами грудь, безупречная линия длинных узких бедер, затянутых в кожаные бриджи, подчеркивали молодость и мужественность. Нет, они не сломили его. От макушки до пят де Фонтен представлял собой прямую противоположность тому, чем был ее муж Луи – с впалой грудью и длинным презрительным лицом. И сейчас Николетт вдруг страстно пожелала в действительности испытать прикосновение этого человека. По крайней мере, она бы знала, за что несет наказание…