Корделия Биддл - Ветер перемен

• Название: Ветер перемен
• Автор: Корделия Биддл
• Издательство: ОЛМА-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1998
• ISBN: 5-87322-913-9

Поженившись по страстной любви, отпрыски двух деловых партнеров надеялись на безоблачное счастье. И разве могла предположить Юджиния, отправляясь на роскошной яхте с мужем и детьми к берегам Борнео, что путешествие кончится трагически, а брак – распадется?

---

Бекман очень хорошо помнил осень 1883 года. Турок непринужденно перемещался по разным гостиным Филадельфии и Ньюпорта и всюду говорил: «Вы, конечно, знакомы с моим секретарем Бекманом. «Экстельм и компания» полагаются на его советы. У вас проблемы – вот вам человек, к которому можно обратиться».

При этом он непринужденно, весело, почти добродушно смеялся, и слушавшие его принимали все за чистую монету. «Но тогда они поверили бы всему, что говорил им Турок, – подумал Бекман, – в том-то и заключался задуманный план».

«Они, Огден, помпезны и глупы, – поделился однажды с ним Турок, – но я добился от них того, что хотел. «Экстельм и компания» играют важную роль в этой стране. Такую же важную, как Вандербильт, или Гульд, или любой из появившихся за последнее время нуворишей. Голубая кровь должна дать нам место в тверди небесной. Но всем нам известно, что торговцу не пробиться внутрь узкого круга. И вот здесь дело за тобой».

Таким образом Турок с Бекманом на буксире и ходил кругами по гостиным: «Вы помните моего секретаря Огдена Бекмана…» «…Если у вас есть вопросы относительно «Экстельма и компании» или треста Экстельма, боюсь, Огден единственный человек, который может дать вам исчерпывающий ответ…»

Одно и то же вступительное слово, один и тот же легкий смех повторялись снова и снова, сверкали бриллиантовые запонки, блестели накрахмаленные манишки, неслышно двигались между гостями официанты с подносами портвейна и мадеры.

– Я понимаю, леди и джентльмены, никаких серьезных разговоров за обеденным столом, – снова и снова улыбался Турок, – но мне, честное слово, хотелось познакомить вас со своей правой рукой. Финансовые механизмы семьи Экстельмов трудно охватить и понять. Даже мне. И, боюсь, они оставляют мне слишком мало времени для более возвышенной деятельности… например, ваше скромное предложение реставрировать штаб генерала Вашингтона в Вэли-Фордже… Я теперь заинтересовался им… Намного больше, чем скучной механикой функционирования какого-нибудь банка…

Речи выслушивались в подобострастном молчании, потом светская публика, смеясь, с выпученными глазами выражала согласие. Мужчины склоняли головы в знак того, что они всерьез восприняли сказанное, а их жены, болтая за чаем, придумывали прошлое для таинственного мистера Бекмана. Этот человек что-то вроде немецкого графа, возможно, даже дальний родственник великого фон Бюлова, – как предположила одна из женщин (это объясняет его акцент), чья семья обеднела (отсюда его положение наемного работника). Впрочем, как заметил один острослов, это случилось только после того, как он получил образование в Гейдельберге (загадка это или нет, но общение с чернью или необразованными людьми было немыслимо). Придуманная история была одобрена и принята, и курносые, розовощекие выпускники Принстона или Йеля вставали с места, чтобы, как в добрые старые студенческие времена, сдвинуть дружеские стаканы:

– За дворянина, переживающего трудные времена… – вторили они друг другу, – … да не столкнется он с сильными мира сего.

Последняя, присказка вызывала неизменный смех. В начале XX века в Ньюпорте, Саратога-Спрингсе, Бостоне или Филадельфии «сильными мира сего» считались две в равной степени зловредные вещи: богатый отец, отказывающийся умирать, или, еще хуже, отказывающийся умирать тесть. Для тех, кто существовал па истощающиеся средства, доставшиеся им по наследству, деньги были непреодолимым центром притяжения. Самые видные представители света (клявшиеся, что им виднее) втягивались в орбиту вокруг Турка, его сыновей и Бекмана.

– Да не столкнется он с сильными мира сего, – повторял Огден Бекман, прокладывая путь по Эллин-стрит. – На такой простой фразе держится мой статус. Теперь я делаю, что считаю нужным, и хожу туда, куда хочу. Мне сорок восемь лет, я почти, но еще не совсем, «принят». Пока что, во всяком случае.

Бекман улыбнулся и пошел дальше. «25 июля 1903 года, – напомнил он себе. – Теперь начинается настоящая работа. Остальное так, мелочь, перышки». Прежде чем вытащить из кармана часы, Бекман еще раз оглянулся через плечо. Единственными живыми существами на улице были трое мальчишек-нищих, которые шли за ним от экипажа. Бекман все время чувствовал, как они крадутся по улочке, стараясь держаться в тени, перепрыгивают через лужи. «Они обратили внимание на мой экипаж и на мою одежду, – подумал он, – и решили, что я какой-нибудь щеголь, которого можно либо ограбить, либо надуть. Их ждет большой сюрприз».

Бекман посмотрел на часы. Без десяти семь, еще рано. Он защелкнул крышку золотых часов, и на ней заиграл тот лучик света, который пробился в улочку. Звук был сильным, как от взрыва динамита.

– Ух ты! Видел? – услышал Бекман за своей спиной. – Настоящий господин. Видел, какие у него часы? Настоящее золото. А цепочка? Не меньше ярда.

Бекман и не подумал поворачиваться. «Нищие и животные, два совершенно одинаковых вида, они, не разбирая, бросаются на мясо, червя или дерьмо. Разносят гниение с такой же легкостью, с какой разбрасывают по городу отбросы, которые тащат из мусорных ящиков в кварталах, где живет публика почище».

Он отбросил ногой попавшийся на дороге затвердевший комок грязи. Во всяком случае, он подумал, что это грязь, но комок рассыпался с таким зловонием, что это было больше похоже на разложившийся трупик какого-то животного. Такой отвратительный запах может исходить только от останков живого организма.

Бекман потряс своей легкой на вид тросточкой из крепкого ротанга, рукой в лайковой перчатке ласково погладил ее золотой набалдашник. Это был внушающий уверенность символ того, кто он такой. Червоное золото с симпатичным дымчатым топазом, в который упирается ладонь, – богато, но не броско, напомнил он себе.

«Ты должен одеваться в соответствии со своей ролью, Огден, если мы хотим добиться успеха в задуманном», – так велел ему с самого начала Турок, и Бекман неукоснительно следовал его указаниям.

Еще больше распалившись, мальчишки подбирались все ближе, и вся четверка углублялась в темную Эллин-стрит с ее полуразвалившимися строениями.

Когда-то здесь процветала торговля с Китаем, и улица была респектабельным местом встречи шипчандлеров[7] и купцов. Она снабжала клиперы, плававшие из Новой Англии на Восток, и, жирея, становилась ленивой и богатой. Вместо разбитой глины ее замостили булыжником, по каменным ступеням поднимались к вращающимся дверям с зеркальными стеклами. Около домов устроили стоянки для экипажей, коновязи с бронзовыми кольцами для поводьев, вдоль дороги поставили указатели, имелось даже специальное место для деловых встреч. Но потом пришло время паровых судов, и центры торговли переместились в более глубокие и просторные гавани. И, наконец, в другие места перебралась китобойная промышленность со своими терпкими запахами, после чего Эллин-стрит стала постепенно погружаться в отчаянное забвение.

Бекман смотрел на почерневшие пустующие здания. Они жались один к другому, словно их надували изнутри, и единственным, что удерживало их в вертикальном положении, было врожденное чувство безнадежности. Одно распотрошенное здание наклонилось в сторону улицы и, казалось, держится только на тонких столбиках и картоне. Другое давно уже испустило дух, от него осталась только пыльная, изъеденная термитами куча деревяшек, которая при каждом дуновении ветерка выбрасывала тучу пыли.

«Совсем как аристократия на всей земле, – подумалось Бекману, – страшно жалеют себя и без конца повторяют: «Было время, и были мы красивы, было время, и мы правили миром. Было время, и мы…»

– Тошно смотреть на вас, – сказал Бекман, вложив в свои слова неожиданную горячность, и вдруг увидел, что добрался до цели. Это была кое-как сколоченная хибара среди развалюх того же рода, но Бекман сразу узнал ее. Ему нужно было найти там дверь и сырые комнаты за ее стенами.

– Как можно осторожнее, Огден, – велел ему Турок, и Бекман без лишних слов согласился. Его не нужно было предупреждать. Осторожность была свойственна всем предприятиям «Экстельм и Кº»: с мистером Гульдом, мистером Морганом, мистером Дрекселем, даже с мистером Вандербильтом – партнерство требовало особого искусства, но Бекман учился у хозяина.

– Щедрое сердце не приносит прибыли, – любил повторять Турок. – Запомни то, что я говорю сыновьям: «Берите что хотите, остальное пусть забирает дьявол».

– Да, и не бегай ко мне со всякой мелочью. Огден, я полагаюсь на твои суждения.

«Берите что хотите», – повторил про себя Бекман. – Вот зачем здесь я». «Не бегай ко мне» – имело совершенно другой смысл.

«Пора», – решил Бекман. Он оглядел улицу. Мальчишки-нищие никуда не девались, наоборот, подвинулись, насколько осмеливались, ближе. «Это им не впервой, – подумал Бекман, – они понимают, что я здесь не случайно. Ждут, что теперь будет. Но, боюсь, я их разочарую».