Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды

• Название: Висенна. Времена надежды
• Автор: Михаил Бобров
• Жанр: Фэнтези

---

Крылов зевнул. Пожалуй, теперь-то он заснет спокойно. Не проспать бы… Петр не КГБ, к нему только в свободное время, то есть, после занятий. А на занятия еще успеть надо. Еще раз зевнув, парень вернулся в постель, лег — и даже накрыться не успел. Сон поглотил его жадно и полностью, как песок вбирает в себя воду.

* * *

Вода лилась на руки, но плеска или журчания Игнат не слышал. Купец тер ладонь о ладонь, ктото за кадром держал над ними кувшин темного металла. Ирка стояла поодаль. Лара поливала из второго кувшина на руки Кате… или все-таки Саша ее звали?

Вокруг полукольцом стояли пять повозок. Между ними и вокруг сновали караванщики, кто-то совал прутья в разожженый посреди табора огонь. Кто-то натужно тащил к костру большой темный котел. Спускался ранний-ранний вечер. Крылов не взялся бы определить — тот самый день, что в предыдущем сне, или раньше.

Но почему у главного караванщика такое странное лицо?

Словно в ответ на этот вопрос, картина сна изменилась. Теперь Игнат был птицей, и смотрел сверху. Вот город: без сомнения, тот же самый. Город большой, обтянут зубчатым поясом стены, а поверх еще и блестящим обручем рва. Вдоль рва дорога, по которой текут повозки, пешеходы и ручные тележки: Игнат опять узнал свой прошлый сон. Дорога поворачивает влево, к воротам, а перед воротами в обширной котловине…

Военный лагерь! Точно на дороге, как квадратная пряжка на ремне. Ровные ряды палаток. Вокруг насыпь, под ней канава. По гребню насыпи воткнуты копья, на копьях висят щиты. Так исторические книжки показывают лагеря римлян. По периметру квадратной насыпи расхаживают часовые. Как там сказал рыжий эпирский царь Пирр, впервые увидев римский лагерь, только это и успел сказать: легионеры кинулись на его войско, и грекам пришлось принять битву.? «Однако, у этих варваров порядок в войске совсем не варварский!»

Выходит, город в осаде. Или просто войско подошло к стенам: для осады надо замкнуть город в кольцо. С другой стороны, может быть, это «очень торговый» город, наподобие Новгорода. И достаточно перехватить главную дорогу, чтобы остановить подвоз чего-то важного. С третьей стороны, на стенах как будто нет осажденных. Стрелы не пускают, смолу не льют, камни на головы не валят. И даже ворота открыты. Однако, большинство торговцев все же не рискуют ехать сквозь лагерь: множество костров освещают распряженные телеги и шатры вдоль дороги. А зачем купцу лишнюю ночь держать товар под открытым небом, ночевать под возом? До прочных складов и кабаков с теплыми кроватями можно стрелу добросить. Только вот чья-то армия поперек дороги. Непонятно…

Картина изменилась вновь. Котел снимали с огня, Ира, Лариса и Катя садились вокруг, подбирая плащи. Караванщики тащили из-за голенищ и пазух ложки. Вот купец первый, по старшинству, зачерпнул варево, дунул: горячее. Медленно выпил из ложки. Вот потянулись к еде прочие, а Игнат все еще видел купца: ложка в пальцах дрожала. Губы скорбно изогнулись углами книзу. Глаза то жмурились, то распахивались вновь. Волнуется? Боится?

Некстати взорвался будильник. Игнат всплывал сквозь вязкую мысль: судьба довольно-таки бездарный режиссер. Обрыв кадра в нормальных фильмах не используют уже очень давно.

* * *

Давно Игнат не заглядывал в эту часть города. Летом, после первого курса, они с Сергеем и Гришей часто шатались по улицам, нащелкав цифровым аппаратом Гришиного отца множество кадров. Самые удачные снимки Гриша потом безуспешно пытался пристроить на разные фотоконкурсы. Тогда Игнат и посетил северную окраину, попав на нее как всякий уважающий себя экстремал: по трубам. Теплотрасса с Северного Промузла огибала город вдоль железной дороги; трубы там лежали широкие, да поверх еще шуба из стекловаты, а поверх всего кожух из оцинкованной стали… Получалось больше метра в диаметре. Хочешь, иди, хочешь — едь. В споре о достоинствах и возможностях трубоходного транспорта время пролетает незаметно, глядь — уже открывается справа высоченный бугор с забором «Сельмаша», а под бугром, намного ниже и правее — стекляное здание торгового центра «Фольксваген»… Сергей любил помечтать, какую машину купит. Они с Игнатом сходились на том, что микроавтобус для семьи лучше даже универсала; Гришка же ехидно предлагал купить всем по спортивной модели, и пусть гоняют. Как раз в моду вошли спортивные электромобили, компьютеризованные по самые уши.

Вспомнив то лето, Игнат грустно улыбнулся. Сейчас он ехал на троллейбусе. Студенты возят своих девушек на самых мощных в мире машинах: тридцать тонн веса, несчитано лошадиных сил в моторе. Никакой лимузин не сравнится. И цена совершенно смешная. А скажи кому, что пустой троллейбус весит почти как средний танк времен Второй Мировой — так и не поверят. Был Игнат вновь аккуратно одет, умыт, начищен, отглажен, и чисто выбрит. Он ни на одно свидание так не готовился; а вот отношения выяснять — даже галстук не забыл. Смешно… Вышел Игнат на знакомой остановке, и навскидку попытался определить, где тут искать Маневича, дом 16. Не угадал: встречная бабулька с кошелкой указала совсем другую сторону. Прошел туда, и вот уже за школьным двором показались панельные девятиэтажки. Красные номера домов Игнат заметил сразу: 14ый дом слева, а 16ый дом справа.

Тут только Игнат спохватился: а что он скажет?

В лифте оказалось чисто, хотя домофона на двери еще не поставили. Парень нажал на круглую кнопочку с шестеркой, привалился к желтой стене. Лифт привычно поддал в пятки…

Вот будет смех, если Петра вообще дома не окажется. По телефону голос был раздраженный. Не захочет тяжелого разговора — возьмет и смоется. И концов не найдешь, наверняка ведь есть, куда.

А если и впрямь придется драться?

* * *

— Драться приехал?

— Нет. Ирк… Ирину ищу.

— Ну заходи. Убедись. Тут до тебя уже побывали… Архаровцы ее батюшки.

Главный соперник Игната гостеприимно распахнул дверь.

— Разуешься?

Игнат осмотрелся. Длинная полутемная прихожая. Обои — полосатый рисунок зековских штанов. Прямо перед входом закрытая дверь в комнату; направо — выход в зал. Налево белые дверцы ванной, и поворот в кухню. Обычная двухкомнатка в обычном панельном доме. У стены низкая этажерка с обувью; над ней несколько крючков. На крючках черная кожанка и сине-белая ветровка, небрежно откинутые рукава открывают полосатые обои. За одеждой темнеет еще что-то, но в полумраке не разобрать. Зато хорошо видна черная вязаная шапка на верхнем рожке вешалки. Петр стоит напротив. Тапочки, черные джинсы, темносиняя водолазка, контрастным пятном — светлые волосы… По фигуре сто килограммов никак не дашь. Тяжеловат, но немного, совсем немного. Лицо простое и правильное, такие лица любят патрульные сержанты — сразу видно, что не кавказец. А Петру хорошие отношения с милицией важны: он торгует то ли сливочным маслом, то ли славянскими конфетами, и часто мотается в Москву на собственном микроавтобусе. Имеет репутацию непьющего и очень серьезного, «вполне способен составить счастье юной девушки»… Игнат слышал о нем краем уха; с ревнивым интересом смотрел на него во время редких визитов в клуб; в общем-то, обрывки информации, а вспомнить уже есть что. Ну, а смысл? Вот он вживую — вежливо ждет, пока гость опомнится. Спокоен. Так спокоен, что Игнату сразу вспомнились слова Усато-Полосатого: «У мастера выше второго дана Дан — уровень в школах восточных единоборств. До получения первого дана, отмечаемого черным поясом, человек считается учеником. Основатели школ имеют, как правило, восьмой дан. Говорят, что есть и десятый, но автор о таких людях даже не слышал. всегда расслаблены плечи». Крылов завистливо вздохнул. Петру подходило к тридцати. Он зарабатывал достаточно, чтобы иметь все, о чем Игнат пока мог только мечтать: красивый игровой костюм; добротный доспех от лучшего мастера; билеты на ипподром и поездки на любой престижный фестиваль; палатку и спальники; музыку и фильмы на дисках; любые книги с рынка и под заказ; наконец, сколько угодно конфет и напитков — чтобы угощать понятно, кого. Все Иринкины капризы и пожелания Петру было намного проще исполнить. С другой стороны, Петр все-таки был тяжелее на подъем, да и мечтал наверняка уже о машине, квартире побольше и получше — а не о фестивалях, доспехах да книгах. Но кто поймет женщин? Игнат вот не брался…

— Заходи, — Петру надоело ждать. — Драться не будешь, так хоть чаю попьем.

Игнат медленно разулся, сам не понимая, зачем. Часто ли Ирка здесь бывала? Она никогда не говорила.

Прошли влево, на кухню. Мебель там была самая обычная: угловатый холодильник; гарнитур хмурого пластика, ничуть не дороже Игнатового. И Петр перед приходом гостя, похоже, пил именно чай: неполная фарфоровая чашка стояла на углу стола.

Петр молча указал на табурет; гость молча уселся. Так же без единого слова Петр выдернул из мойки новую кружку, влил в нее заварку из пузатого фарфорового сосудика, потом наклонил над кружкой чайник с кипятком, подал гостю. Толкнул к Игнату сахарницу. Наконец, уронил тоскливое: