Фрэнк Перетти - Пророк

• Название: Пророк
• Автор: Фрэнк Перетти
• Жанр: Научная Фантастика

Джон Баррет, ведущий программы «Новости Шестого канала», сталкивается с серьёзной проблемой.

Его уютный, благополучный мир начинает рушиться. Он уличает исполнительного директора программы сначала в намеренном искажении информации в угоду собственным предубеждениям, а потом – во лжи и попытке замести следы; она же, похоже, скрывает нечто гораздо более серьёзное.

«Случайная» смерть его отца внезапно начинает выглядеть не такой уж случайной.

Карл, его сын, выросший вдали от отца, возвращается, чтобы поставить под сомнение честность Джона и попытаться найти человека за имиджем преуспевающего телеведущего.

Считающиеся профессионалами объективные сотрудники раздела новостей разделяются во мнениях и сражаются за своё понимание Истины.

А что за таинственные голоса слышатся Баррету?..

И снова великолепный рассказчик Френк Перетти создал пророческую историю для нашего времени.

Роман «Пророк» отмечен всеми чертами, отличающими художественную прозу писателя, – стремительное, динамичное действие; сюжет, держащий читателя в постоянном напряжении, и потрясающие душу духовные коллизии.

Но кроме всего прочего, роман отражает самую суть широко развернувшейся борьбы за признание нравственного начала в нашем мире.

---

На этом месте повествования Шэннон не смогла сдержать слез. Она расплакалась и вынула из кармана носовой платок, чтобы вытереть глаза и высморкаться. Она злилась на себя за слабость.

Дин обняла Шэннон за плечи и сказала задушевным тоном:

– Ничего страшного, все в порядке. Если ты не поплачешь, то просто сломаешься. Продолжай.

Шэннон продолжила рассказ, хотя голос ее дрожал и звучал октавой выше:

– Хиллари не помнила себя от страха... Она просто хотела убежать, убраться оттуда подальше... Она сказала... помню, она сказала: «Это настоящий ад... за что мне такое испытание?..» А я все уговаривала ее не падать духом, просто пройти через это, а потом все будет в порядке, все останется позади... Шэннон высморкалась в платок, попыталась овладеть собой и снова заговорила: А потом подошла очередь Хиллари, и какая-то женщина – не знаю, медсестра или просто консультант – увела ее с собой за большую дверь, и дверь закрылась, и... я же не знала, что они собираются сделать с ней. Я же не знала, что они убьют ее.

– Конечно, золотко. Конечно, ты не знала.

Шэннон собралась с силами – по крайней мере, настолько, чтобы продолжать повествование нормальным, хотя не очень твердым голосом.

Все заняло совсем немного времени. Примерно через полчаса женщина – та же самая женщина – вошла в приемную и велела мне подъехать к задней двери и забрать Хиллари – мол, она уже может отправляться домой. Я подогнала машину к задней двери, и они вывели Хиллари... эта женщина и еще какая-то медсестра вели ее, поддерживая под руки с двух сторон... они посоветовали ей лечь на заднее сиденье, и Хиллари так и сделала... и они там выдали ей какие-то противозачаточные таблетки и инструкции на восстановительный период...

Шэннон порылась в сумочке. – Они где-то у меня... – Она перелистала записную книжку и нашла заложенный между страницами слегка помятый зеленый листок бумаги с фотокопированным текстом на обеих сторонах. Дин взяла его и бегло просмотрела. Наверху листка стояли название и адрес клиники, а далее следовал заголовок: «Инструкции на послеоперационный период».

– Та женщина дала мне копию, чтобы я помогала Хиллари выполнять рекомендации. Хиллари была так... она просто... я не могу передать вам. Она лежала на заднем сиденье в беспамятстве от боли... еле живая... и, казалось, она уже умерла, уже не дышит. Она просто не походила на прежнюю Хиллари и безостановочно повторяла: «Отвези меня домой, скорее отвези меня домой». А женщина велела нам следить за кровотечением: мол, оно скоро прекратится, но необходимо все время менять прокладки. Она сказала мне отвезти Хиллари домой, уложить в постель – и все будет в порядке. И я повезла Хиллари домой, но кровотечение все усиливалось, и нам приходилось останавливаться и менять Хиллари прокладки, и... – Шэннон закрыла лицо ладонями и проговорила приглушенным голосом: – ...и все вокруг было залито кровью.

Макс неспешно прогулялся по городку и теперь возвращался в центральный сквер. Он взошел на небольшой холм, где стоял огромный дуб и откуда были видны Дин и Шэннон, сидевшие на скамейке поодаль. Очевидно, разговор женщин принял крайне эмоциональный характер. Дин обнимала Шэннон, а девушка вроде бы плакала. Похоже, ему придется обойти городок еще раз, и Макс ничего не имел против. Ведь именно для этого они и прилетели сюда: чтобы выяснить... Подождите-ка.

Макс быстро спрятался за ствол дуба и осторожно выглянул из-за него, стараясь не привлекать к себе внимания.

Что это за парень сидит там с газетой? Он находился недалеко от Макса футах в сорока, не больше – и сидел на постаменте одной из бронзовых скульптур, листая газету и стараясь сохранять непринужденный вид. Он был в джинсах и рубашке с длинными рукавами, ничего особенного, – но со своего места Макс хорошо разглядел его лицо.

И лицо это Макс помнил прекрасно. Он пристально взглянул на эту физиономию за секунду до того, как въехал в нее своим кулачищем величиной с окорок и сшиб парня с ног.

Этот парень был тогда на митинге! Да! Он был одним из тех, кто затеял драку на митинге губернатора!

И он следил за Дин и Шэннон!

Рука Макса непроизвольно сжалась в грозный, крепкий кулак.

Шэннон выпрямилась, вытерла глаза и нос и продолжила по возможности ровным голосом:

– Я привезла Хиллари домой, и там никого не было. Мы знали, что никого не будет. Губернатор выступал где-то с речью, а миссис Слэйтер, Хэйли и Хайятт сопровождали его; они должны были вернуться только вечером. Мы думали, что Хиллари быстренько сделают аборт и все будет в порядке, и никто ничего не заметит. Но наш план провалился.

Помню, как слаба была Хиллари... просто еле ноги волочила. Я с трудом дотащила ее по лестнице до комнаты. А потом я испугалась и сказала, что, наверное, стоит вызвать кого-нибудь, но Хиллари умоляла меня не делать этого, никому ничего не говорить, никого не вызывать. Она сказала, что все будет в порядке, и мы просто продолжали менять прокладки, насквозь пропитанные кровью, а... а кровотечение не прекращалось!

Наконец я позвонила в клинику, но там было занято, я позвонила еще раз, но там было занято по-прежнему... а Хиллари просто истекала кровью и чувствовала себя все хуже и хуже. Она начала покрываться испариной и задыхаться, тогда я снова позвонила в клинику, и наконец там сняли трубку. Я сказала, что кровотечение не останавливается... а женщина на другом конце провода не знала, что мне ответить! Она спросила: «Вы выполняете инструкции, которые вам выдали?» – и я ответила: «Конечно, но в инструкциях ничего не говорится о таком сильном кровотечении», и тогда она сказала: «Ладно, если к завтрашнему утру кровотечение не прекратится, позвоните нам». И она говорила так, словно не хочет ничего слышать, словно у нее нет времени, и... думаю, она просто отмахнулась от меня, она не хотела со мной разговаривать, была слишком занята. И просто повесила трубку.

А потом я посмотрела на Хиллари: она начала синеть и уже не отвечала мне. Она теряла сознание. Больше тянуть я не могла. Я позвонила в «службу 911» и попросила о помощи... но тут домой вернулся губернатор. Я увидела свет фар на подъездной дороге и услышала, как открывается дверь гаража, и...Шэннон немного помолчала, глядя вдаль. – Думаю... думаю, именно здесь я совершила ошибку, положившую начало другим неприятностям, потому что я в панике скрылась через заднюю дверь. Я просто бросила трубку рядом с телефоном и убежала из дома. Я решила, что с Хиллари все обойдется, поскольку я позвонила в «службу спасения» и они пришлют кого-нибудь на помощь... но я ужасно испугалась. Я не хотела, чтобы губернатор застал меня рядом с Хиллари, истекающей кровью, и все узнал... Я просто не представляла, чтобы он сделал тогда.

В общем, я бросилась к своей машине... Мы с Хиллари поменялись машинами. С утра я заехала за Хиллари на своей машине, потом мы обе на ее машине отправились в школу, оттуда в клинику и из клиники домой. Мы старались все сохранить в тайне, понимаете? Поэтому я припарковала свой автомобиль в нескольких кварталах от дома губернатора. И вот я добежала до него и уехала, а моих родителей еще не было дома – здесь мне повезло, поскольку по моему виду они сразу поняли бы, что стряслась какая-то беда. Но ко времени их возвращения слухи о Хиллари уже разнеслись, и они уже знали, что Хиллари забрали в больницу, и сообщили мне эту новость, и... тогда мне уже не нужно было скрывать, что я расстроена, я могла просто вести себя естественно, поскольку все были расстроены.

И вот... когда Хиллари умерла, я была просто в шоке, и мои мама с папой страшно меня жалели и вели себя потрясающе, но... я так и не сказала им, что произошло на самом деле. Я не сказала ни слова, даже когда губернатор рассказал моему папе историю про то, как Хиллари по ошибке приняла его таблетки... даже когда эта история появилась в новостях.

И знаете, какое-то время я даже сама сомневалась. Думала, может, и правда причина в этом. Может, Хиллари приняла таблетки отца, а потом сделала аборт, и у нее началось кровотечение из-за таблеток, но... я же знала, что месячных у нее небыло. Она же была беременна! – тогда зачем ей принимать таблетки против менструальных болей? И зачем ей вообще брать таблетки отца? Она держала в своей комнате склянку с таблетками и прекрасно знала, как они выглядят. Она же была не тупая.

Но потом губернатор пришел навестить меня. Он пришел к нам, чтобы поговорить со мной с глазу на глаз, утешить меня, и мои родители были страшно признательны ему за такую заботу. Но знаете что? Он пришел ко мне, чтобы убедиться, что я никому ничего не скажу. Понятия не имею, как он догадался, что я в курсе. Я не спрашивала, и... оба мы ни о чем не говорили прямо. Он просто сказал что-то вроде: «Мы с тобой оба любили Хиллари и не хотим, чтобы кто-нибудь узнал об обстоятельствах ее личной жизни, которые касаются только ее». А потом он сказал: «Я верю в право человека на частную жизнь и не стану задавать никаких личных вопросов – ни о тебе, ни о Хиллари». А потом сказал: «Но я хочу попросить тебя об одолжении, об огромном одолжении: пожалуйста, прояви уважение к частной жизни и репутации Хиллари, пусть все останется тайной, которую делили только вы с Хиллари».