Зоя Гаррисон - Большое кино

• Название: Большое кино
• Автор: Зоя Гаррисон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-237-04175-2

Это — Голливуд. Мир ослепительных королев экрана, миллионеров-продюсеров, гениальных режиссеров. Мир губительных тайн и грязных секретов. Мир роскоши и блеска, зависти и ненависти. Здесь влюбляются. Изменяют. Плетут интриги. Гоняются за сенсациями. Здесь все продается а покупается. Молодость и красота, секс и талант. Так делается большая слава. Так делаются большие деньги. Так делается большое кино.

---

— Признайся, Либерти, твоя мать гордится тем, чем занимается ее дочь?

— Не знаю, Морти. Я сирота.

Короткие гудки. Информация о сиротстве всегда действовала как гром среди ясного неба. После этого дальнейшие препирательства становились невозможными.

Либерти вздохнула и послушно поплелась за дамой в костюме от Диора. Они миновали коралловый вестибюль, прошли сквозь мрачный, в бурых тонах кабинет и оказались в просторном помещении, устланном белым ковром. Две его стены были стеклянные, другие две — беломраморные. Дама оставила Либерти в центре помещения и испарилась.

Либерти заморгала, не в силах сразу привыкнуть к окружающей белизне. Ощущение было такое, будто ее без предупреждения перенесли в снежную зиму, не снабдив солнцезащитными очками.

Арчер Рейсом, восседая, как монумент, за музейным столом с мраморной крышкой, беседовал по телефону и, казалось, не обращал ни малейшего внимания на гостью. Видимо, это было наказанием за то, что она заставила его ждать. Подойдя к окну. Либерти спокойно ждала, любуясь серовато-зеленым простором среднего Манхэттена. Чтобы полюбоваться таким видом, следовало бы штурмовать крутую гору, а не ехать на лифте.

Она отвернулась от окна и поискала глазами, где бы присесть.

Опустившись на белый диванчик, Либерти вынула блокнот и записала: «Сплошная белизна. Белые вазы с белыми цветами на столах, покрытых белой эмалью, белые мраморные пьедесталы. Совершенно неделовая атмосфера: пионы, нарциссы, жасмин. Не иначе, цветы ему привозят самолетом оттуда, где сейчас весна».

Оторвав глаза от блокнота, она обнаружила, что Рейсом, продолжая разговаривать по телефону, в упор смотрит на нее. В жизни он выглядел гораздо интереснее, чем на фотографиях: волосы цвета начищенного олова, несмываемый загар богача, глаза средиземноморской синевы с длинными черными ресницами. Уголки его губ, приподнимаясь, придавали лицу учтиво-добродушное выражение. Либерти даже подумала, что не возражала бы оказаться с ним в одной постели, — это было бы отнюдь не худшим завершением журналистского задания.

Положив трубку. Рейсом встал.

— Наконец-то!

Выйдя из-за стола и приблизившись почти вплотную, он наклонился к ее руке, а затем придвинул кресло, принявшее его с солидным шипением.

— А ваши волосы не менее пышут огнем, чем ваше перо, мисс Адамс. — Он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. Один из его передних зубов был с небольшим изъяном, что делало его улыбку весьма сексуальной. Ничего удивительного — иногда магнаты небрежно относятся к своей внешности, как и ко многому другому. Рейсом насмешливо продолжал; — Я рад, что вы до меня добрались.

— Вопреки сопротивлению вашего лифта. — Она очаровательно улыбнулась.

— Мой лифт?

— Он самый. — Либерти развела руками. — Я, конечно, небольшого роста, но если бы не сработала вторая тормозная система, то стала бы еще короче.

Рейсом недоуменно приподнял брови:

— Странно!.. У меня было впечатление, что лифты в этом здании всегда работают безупречно.

— Попробуйте убедить в этом человека, который падал вместе со мной: для него дело кончилось сердечным приступом.

— Сердечный приступ? — Рейсом нахмурился.

— Совершенно верно.

Хозяин офиса заметно посуровел:

— У вас слишком беззаботный вид для женщины, только что выбравшейся из подобного переплета.

Напрасно она завела об этом речь!

— Что вы, просто я все еще в шоке.

— Полагаю, будет нелишне вам напомнить, мисс Адамс, что я не любитель давать интервью. Более того, я не отношусь к поклонникам вашего жанра.

Эта вспышка враждебности застала ее врасплох.

— Я и не причисляла вас к своим поклонникам, — пролепетала она.

— Говоря конкретнее, мне не по душе торговля сплетнями, которой вы занимаетесь. С другой стороны, я рад встрече с вами.

Вид у вас совсем не…

— Не страшный?

Он холодно усмехнулся:

— Во всяком случае, вашу дерзость можно считать данью моде и… объяснить вашей молодостью. Интересно, как относятся к вашей работе мои глубокоуважаемые родственницы? Честно говоря, я удивлюсь, если хотя бы одна из них согласится дать интервью журналу «Флэш».

Либерти зажмурилась. «Ты должна оставаться учтивой, — напомнила она себе, — даже если собеседник переходит к откровенной грубости».

— Я полагала, сэр, что секретарь поставила вас в известность: данный материал я готовлю не для «Флэш», а для «Метрополитен». Это будет психологический портрет.

Он, конечно, отлично знал, что она выполняет задание «Метрополитен», иначе ее не подпустили бы к нему и на пушечный выстрел.

— Все равно их согласие ставит меня в тупик. Кит не переносит журналистов.

— Идея принадлежит вашей тетке Китсии. У меня впечатление, что сама Кит от нее не в восторге.

Рейсом вздрогнул:

— Идея Китсии? — Голубые глаза потемнели. — Мне трудно в это поверить. — Он долго размышлял, потом вскинул голову. — Что ж, это далеко не первая ее странная выходка. — Он вдруг преисполнился желания общаться. — Может быть, перейдем к делу?

— Я благодарна вам за согласие меня принять — последнее время у вас слишком много забот…

Репсом пожал плечами. Вряд ли для него было секретом, что она намекает на статью, появившуюся двумя неделями раньше в «Уолл-стрит джорнел». Некто Гринхауз, крупный чин из Комиссии по биржам и ценным бумагам, сознался, что на протяжении многих лет получал взятки от крупных компаний, и острие его обвинений было направлено именно против «Ренсом энтерпрайзиз».

— Мисс Адамс! — Либерти оторвалась от блокнота. — Вы пришли делать намеки или задавать вопросы? — Он улыбнулся и опустил ресницы, как бы давая понять, что сейчас начнет зевать от скуки.

— Ах да, вопросы! У меня заготовлен целый список, мистер Рейсом. — Она включила диктофон.

— Полагаю, мне нет нужды напоминать вам об условиях, на которых я дал согласие на интервью, — самые общие сведения, никаких цитат.

— Можете мне доверять. — Либерти понимающе улыбнулась. — Ни слова о Комиссии по биржам и ценным бумагам.

Рейсом взял с подлокотника кресла портсигар из слоновой кости и предложил ей сигарету — без фильтра, видимо, египетскую.

— Нет, благодарю. — Она вытащила собственную. Он забрал у нее сигарету и по старомодному обычаю прикурил обе.

Журналистка и магнат дружно сделали затяжку.

— Вот, например, хороший вопрос. Охарактеризуйте вашу тетку одним словом.

Он помолчал, прежде чем ответить:

— Китсия — из тех немногих истинных оригиналок, которых осталось так мало. Вот вам и слово: «оригиналка».

— Вы хорошо ладите?

— Перестаньте, мисс Адамс. Вы же с ней встречались, так что прекрасно знаете — поладить с ней невозможно, приходится терпеть. Кстати, как вы ее нашли? Она здорова?

— Для женщины семидесяти двух лет просто отменно здорова. Потрясающее здравомыслие, капризность, уклончивость и…

Либерти отметила, с какой легкостью он перехватывает роль интервьюера.

— Да, могучий характер! Мне трудно себе представить, как моя тетка принимает на Зваре журналистку. Наверное, она заранее решила, что вы у нее в руках. Но как она будет контролировать вас теперь — на расстоянии?

— Полагаю, у нее не возникает сомнений на этот счет либо ей все равно. «Эксцентричность» — вполне подходящее определение. Еще я назвала бы ее искренней. — Говоря это, Либерти внимательно наблюдала за Ренсомом.

— Вот как? Надеюсь, вы не собираетесь публиковать ее интервью в неотредактированном виде?

Либерти постучала себя ручкой по зубам. Неужели он умеет краснеть? Поразительно!

— Я еще не решила. — Пожав плечами, она продолжила:

— Из ваших слов, мистер Рейсом, я делаю заключение, что вы с тетей теперь разговариваете?

— Мы с ней никогда и не ссорились.

— Правда? У меня другие сведения.

— Очень любопытно!..

— Не бойтесь, все хранится вот здесь. — Либерти энергично дотронулась до виска и тут же пожалела об этом, ручка осталась торчать у нее в волосах. Несмотря на старания Либерти ее вытащить, ручка застревала все больше.

Рейсом наклонился и стал ей помогать.

— Если память у вас такая же цепкая, как волосы, то мне действительно нечего опасаться. — Он наконец вытащил ручку и вернул ее гостье.

— Надо же! — Либерти тряхнула головой. — А у вас легкая рука, мистер Рейсом.

— Вам не кажется, что для такого заявления лучше подойдет «Арчер»?

— Подойдет?

— С вами надо держать ухо востро, мисс Адамс.

— Ну что ж, тогда называйте меня Либерти, Арчер. Скажите, что за человек ваша кузина Кит? Все, что я о ней знаю, почерпнуто в старых киношных журналах.

— У нее была нелегкая жизнь.

— Хотела бы я так трудно жить, чтобы в сорок пять лет выглядеть лучше, чем в двадцать пять, стать главой кинокомпании, входящей в первую семерку, и зарабатывать суммы, записываемые семизначными цифрами, да еще покорить одного из самых неотразимых исполнителей главных ролей! Вряд ли ее можно отнести к страдалицам. Хотя, конечно, быть дочерью Китсии Ренсом — тоже непростое дело.