Майкл Грубер - Книга воздуха и теней

• Название: Книга воздуха и теней
• Автор: Майкл Грубер
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-23256-7

Ал Крозетти и Кэролайн Ролли, подрабатывающие реставрацией редких старинных книг, под переплетом книжного раритета обнаруживают письма 1642 года, написанные рукой некоего Ричарда Брейсгедла, человека, которого наняли следить за Шекспиром. Расшифровка писем оборачивается настоящей сенсацией — в них сообщается о существовании оригинала рукописи неизвестной пьесы великого Барда о Марии Стюарт. Профессора Булстроуда, специалиста-шекспироведа, привлеченного к поискам драгоценной рукописи, находят мертвым в номере отеля в Нью-Йорке, и тогда в охоту за сокровищем отправляется нанятый им юрист, сын нью-йоркского гангстера…

Майкл Грубер один из самых необычных и талантливых авторов в современной американской литературе. Книги его не просто захватывающие триллеры, это еще и образцы стиля, поэтому каждый новый роман писателя становится культурным событием.

---

После этого У. Ш. повел меня ужинать в «Сирену», очень веселился со своими друзьями, как я уже рассказывал прежде, потом отвел меня в постель в комнате рядом со своей собственной в доме, который он арендует около «Блэкфрайарз». Я громко рассмеялся, он спросил почему, я говорю, вы тогда, наверно, имели в виду, что он бакалавр пердежных наук, потому что он громко выпускал газы. Он улыбнулся, говоря, мы сделаем из тебя умника, Дик, не пройдет и недели, как ты поймешь эту шутку. Потом, уже в постели, я думал, что все у меня вышло хорошо, поскольку я заделался другом этих злобных негодяев, что, я думаю, даст мне большое преимущество в нашем деле.

Со всем почтением к вашему лордству, пусть Господь хранит вас и благословит наше предприятие.

Из Лондона пятница 10 января 1610 Ричард Брейсгедл.

11

Кто-то когда-то сказал (Пол Гудмен, кажется),[55] что глупость — способ самооправдания. Именно она — единственная причина того, что так называемые лучшие и выдающиеся люди втянули нас во Вьетнам, а люди, своим умом заработавшие огромные богатства, с упорством, достойным лучшего применения, делают то, за что впоследствии попадают в тюрьму. «Mit der Dummheit kampfen Gotter selbst vergebens» — так, цитируя Шиллера, неоднократно говорила моя бабушка по материнской линии: «Против глупости бессильны даже боги». В любом случае, это ужасная глупость — рассказать о гангстерах сначала сыну, потом жене… нет, постойте, пределом глупости было то, что я немедленно не отдал гангстерам рукопись Брейсгедла, после чего они мгновенно утратили бы интерес ко мне и к тем, кто со мной связан.

Как я уже говорил, обычно лицо Амалии имеет самое что ни на есть кроткое выражение. Но, сталкиваясь с лицемерием или несправедливостью, она, подобно Господу нашему, излучает ярость такой интенсивности, что способна иссушить смоковницу. Выпытав всю историю, покрошенную мной на мелкие куски пополам с бессмысленной ложью, она обрушила на меня такой заряд этой ярости, что даже ее великолепного английского не хватило на все оскорбления, которых, по ее мнению, я заслужил. Ей пришлось переключиться на немецкий: saudumm, schwach-sinning, verblodet, verkorkst, voll adgedreht и dumm wie die Nacht finster sein[56] — вот лишь немногое, что вспоминается. Немецкий богат бранными выражениями, и они часто сотрясали воздух в доме во времена моего детства. Одно из любимых присловий мутти было: «Тупой, как ночь темна». В конце Амалия произнесла: «Du kotzt mich an», что весьма вульгарно и примерно означает: «Меня от тебя тошнит».

После чего я оказался на улице, испытывая почти противоестественное удовольствие оттого, что сумел пробить брешь святого терпения моей супруги. Позвонил Рашиду, он приехал спустя несколько минут, вышел из машины и открыл мне дверцу (Омару давно было сказано, чтобы он не утруждал себя этим жестом). Я заметил, что он смотрит вверх, и поднял глаза вверх как раз вовремя, чтобы увидеть, как из окна верхнего этажа дома Амалии вылетел новый горшок с paphiopedilum hanoiensis, просвистел мимо моей машины и грохнулся на мостовую. Я заставил ее не только разозлиться, но и применить насилие — неплохое достижение для одного вечера, еще один взнос за место в аду.

Учитывая, как все обернулось, это была еще лучшая часть вечера. Рашид высадил меня, я вставил ключ в замок и заметил, что дверь открылась раньше, чем я повернул его. Кто-то закрепил замок куском проволоки. Чувствуя, как сердце бьется где-то у горла, я помчался вверх по ступеням. Дверь в мой лофт оказалась распахнута настежь. Внутри, в узком коридоре, куда выходят спальни, я нашел Омара. Опираясь на руки и колени, он стонал и, казалось, рассматривал яркое красное пятно на полированном дубовом полу — из раны в его бритом затылке по обеим сторонам лица стекала кровь. Я поднял его, посадил в кресло, принес с кухни чистое полотенце, тазик с водой и пакет со льдом. Я промыл рану и остановил кровотечение, а потом спросил его, что произошло.

Хорошо помню чувство противоестественного спокойствия, с каким я слушал его прерывающееся бормотание, сначала по-арабски. Подобное спокойствие я испытывал в армии, когда с вертолетов снова и снова в огромном количестве выгружали раненых: в первое мгновение хотелось с криком убежать куда глаза глядят, а позже приходило противоестественное спокойствие, без которого помогать искалеченным парням было бы невозможно. Я и сейчас хотел с криком броситься бежать через все помещение, чтобы посмотреть, как там Миранда, но заставил себя сидеть, спрашивать и слушать. Хотя особенно рассказывать ему было нечего. Он услышал женский крик, тяжелый топот и выбежал из гостиной, где смотрел новости по кабельному ТВ. Это все, что он помнил. Он никого не видел. Миранда, конечно, исчезла, а вместе с ней и оригинал рукописи Брейсгедла.

Я нашел в бумажнике визитную карточку детектива Мюррея, позвонил ему, оставил срочное сообщение и набрал 911. После этого имело место нашествие множества незнакомых людей; в телевизионных драмах о преступлениях и авариях такое всегда вырезают, поскольку в реальной жизни это занимает огорчительно много времени. Фельдшеры унесли Омара, хотя он твердил, что и сам спустится по лестнице, а я развлекал полицию — сначала пару офицеров в форме, потом пару детективов, Симони и Харриса. Они осмотрели входную дверь и нашли на замке следы взлома, что заставило их отнестись к происшедшему не просто как к домашнему скандалу — а именно так, по-моему, они сразу подумали: истекающий кровью мужчина, пропавшая женщина, богатые люди, порочные связи. И все же в их голосах проскальзывала особая интонация, словно они имели дело с некими монстрами. Казалось, они тщатся произнести остроумное замечание типа того, что сценаристы вкладывают в уста Джерри Орбаха в старом сериале «Закон и порядок». Они хотели знать, кто такой Омар, откуда он приехал, какие отношения связывают его с пропавшей женщиной; пришлось объяснять наличие у Омара пистолета и мои опасения за безопасность мисс Келлог, рассказать об уличном происшествии с головорезами, возможно, русскими.

Мисс Келлог остановилась тут, у вас? Почему не в отеле? Она ваша приятельница, мистер Мишкин? Нет, не приятельница; я не знаю, почему ее похитили; на самом деле им нужна только рукопись. Почему им нужна рукопись, мистер Мишкин? Она что, очень ценная? Непохоже, но кое-кто думает, будто она может вывести на что-то действительно ценное. А-а, вроде карты, на которой обозначено сокровище? Они с ухмылкой закатили глаза, а я сказал что-то вроде: можете смеяться, если вам угодно, но мужчину замучили до смерти, выясняя местонахождение этой вещи, теперь вот и женщину похитили, а вы по-прежнему воспринимаете все как шутку.

И потом мы заговорили о профессоре Булстроуде.

По правде говоря, с происшествиями такого сорта городские полицейские детективы редко сталкиваются. Им хотелось, чтобы это была домашняя разборка с придурью, как свойственно богатым людям. Полицейские засыпали все поверхности черным порошком для обнаружения отпечатков пальцев, забрали множество фотографий, пистолет Омара и образцы крови, пролитой им у меня на службе. И ушли, заявив, что будут на связи. Я тут же вышел сам, отправился в гараж, где Рашид оставил «линкольн», и поехал в больницу Святого Винсента проведать Омара.

И ничуть не удивился, застав там обоих детективов. Меня пустили к Омару только тогда, когда они закончили попытки вытянуть из него то, чего он не знал. Врачи хотели оставить Омара на всю ночь для обследования, подозревая сотрясение мозга, и я ушел, пообещав связаться с его семьей и заверив, что ему нет нужды беспокоиться из-за расходов.

Едва я покончил с не очень-то приятным звонком семье Омара, как мой мобильный телефон ожил снова. Это оказалась Миранда.

— Где вы? С вами все в порядке? — Естественные (и глупые) вопросы сразу вырвались у меня, хотя я понимал, что на первый она не ответит, а ответ на второй может оказаться пугающим.

— Со мной все хорошо.

Судя по голосу, это было далеко не так.

— Где вы? Я идиот!

— Не знаю. Мне на голову надели мешок. Послушайте, Джейк, не сообщайте в полицию. Они велели мне позвонить вам и сказать это.

— Хорошо, не буду, — солгал я.

— Омар в порядке? Они ударили его…

— С Омаром обошлось. Чего они хотят? Проклятое письмо у них… зачем же они захватили вас?

— Им нужны другие письма, зашифрованные.

— Не понимаю… я отдал вам все, что ваш дядя оставил мне. Ни о каких шифрованных письмах мне ничего неизвестно.

— Нет, когда бумаги нашли, они там были. Здесь есть женщина, Кэролайн… по-моему, ее они тоже захватили…

— Русская?

— Нет, американка. Она сказала, в свертке лежали шифрованные письма, но тот, кто должен был отдать их, не сделал этого.

— Кто?

— Не важно. Эти люди говорят, что документы принадлежат им, что они заплатили за них дяде, много заплатили, а он попытался обмануть их. Джейк, они собираются…