Альгирдас Шоцикас - Четвертый раунд

• Название: Четвертый раунд
• Автор: Альгирдас Шоцикас
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1974

Двадцатая книга серии «Спорт и личность» — о боксе. Воспитательные функции бокса, как спорта жесткого и бескомпромиссного, формирование характера подростка, проблема раннего возмужания через супермужской вид спорта — бокс, вопросы нравственного и физического самоутверждения, прикладное значение бокса — в таких направлениях разрабатывает главную идею своей книги Альгирдас Шоцикас, выдающийся боксер-тяжеловес, заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер СССР.

Как бы невзначай оброненная в одной из глав фраза Шоцикаса: «Бокс учит мужчину по паспорту стать мужчиной по факту» — могла бы стать великолепным и точным эпиграфом к его книге, которую он назвал «Четвертый раунд».

---

Все, как всегда, и все, в который уже раз, воспринимается опять не так, как прежде, опять в чем-то по-новому. Нет, к кому угодно, но к Королеву никогда до конца не привыкнешь…

Несколько длинных боковых левой, и он, взломав защиту, проходит в ближний бой. Я мгновенно накладываю перчатки на его бицепсы и тут же отхожу назад — серия жестоких хуков в туловище предотвращена. Но Королев, разумеется, не успокаивается. Финт левой, корпусом, еще раз левой — это уже не финт, а удар, и противник, сблизившись, взялся за дело. Мощные удары снизу, сбоку и опять снизу… Часть из них успеваю парировать, часть проходит. Коротко бью вразрез и ухожу в сторону.

Дистанция восстановлена. Знаю, что ненадолго. Королева, когда он так идет, все равно не удержишь.

Маневрирую; плету вокруг противника быструю замысловатую вязь — ровно в силки ловлю; работаю длинными прямыми: раз-два и назад, раз-два и в сторону. Королеву такая суета не нравится. Бьет внезапно скачковым левой — не достал, я настороже. Зато вот этого я уже не ждал: снова левый в голову, еще раз — сильно! — в туловище, и противник уже развивает серию. Опять ближний бой: локти, перчатки, локти, перчатки — трах! — искры из глаз, напоролся на апперкот. Отвечаю двумя ударами снизу же и наконец отрываюсь с коротким прямым в голову на отходе…

Раунд на исходе. Оба, будто сговорившись, резко увеличиваем темп. Королев, как обычно, слишком открыт, слишком низко опускает руки. Теперь бросаюсь вперед сам, кажется, опережаю… В голову, еще раз, теперь в корпус и опять в голову… Два удара мимо, двумя достал.

Гонг.

— Мой? — спрашиваю Огуренкова глазами.

Тот утвердительно кивает и ловко закручивает полотенце. С дыханием пока в порядке, но подышать про запас не мешает — неизвестно, что готовит, сидя в своем углу, противник. Но что-нибудь придумает непременно, в этом я нисколько не сомневаюсь. Вон и Градополов перегнулся через канаты, что-то говорит, рубя по привычке воздух ладонью…

— Концовку ты сделал неплохо. Но перевес минимальный, — говорит Огуренков. — Попробуй еще увеличить темп.

Вместо ответа я вопросительно смотрю на него: хватит ли меня, ведь бой только начался, впереди два раунда?

— Хватит, не волнуйся, — угадывает мой невысказанный вопрос Огуренков. — Ты сейчас в отличной форме.

Второй раунд вновь начинается атакой Королева. На этот раз я не отхожу. Завязывается обмен ударами на средней дистанции. Темп высокий, но оба работаем чисто. Рефери тут делать нечего. Зато у нас работы по горло, только успевай поворачиваться… Королев защищается в основном нырками и плечом, я — отбивами и уклонами. Ринг гулко ухает, отзываясь на частые тяжелые удары.

Зрители поднялись на ноги. На них это действует. Им кажется, что мы сейчас усердно вышибаем друг из друга дух: ударов много, а то, что они идут в плечи или перчатки — отчего и гул — это на трибунах обычно не видят. Впечатление на неискушенный глаз сильное, острое. Но мы, естественно, стараемся не ради впечатлений; цель у обоих одна и, так сказать, вполне кровожадная — зацепить, достать сильный ударом.

Только не так это просто.

Боксеры высокого класса редко пропускают удары. Во всяком случае, гораздо реже, чем кажется зрителям. В самом упорном, самом ожесточенном бою, если противники не пренебрегают защитой, если не ввязываются в рубку, дело нередко заканчивается вполне бескровно. Конечно, я имею в виду не уколы, с помощью которых набирают очки, а настоящий, акцентированный удар. Такой удар — штука серьезная. И если он попадает в цель — в подбородок или солнечное сплетение, — дело, как правило, без вмешательства рефери не обходится. Но провести такой удар трудно; обычно его долго и тщательно готовят, стремясь отвлечь от него внимание противника, обмануть его бдительность.

Попадаются и такие боксеры, о которых принято говорить, что они хорошо держат удар. Это не совсем верно: удар не держит никто. Просто у одних голова крепче, у других слабее. Но и только. Бойца, которого нельзя сбить с ног или отправить в нокаут, не существует. Дело решает не крепость челюсти, а искусство защиты, опыт и мастерство.

Королев защищался блестяще. Обычно его это не слишком заботит: привык рассчитывать на свою феноменальную выносливость, и, атакуя, он нередко пренебрегает защитой. Но не теперь. Его движения скупы, но ювелирно точны; массивная круглая голова будто обтекает удары; искусство нырка у него доведено до совершенства — уходит под перчатку в самое последнее мгновение, и тут же серия с обеих рук.

Я тоже стараюсь вовсю. Майку хоть выжимай, глаза заливает потом…

Наверное, со стороны все это выглядит неплохо. На трибунах прямо-таки с ума сходят: от рева и криков уши заложило. Послушать болельщиков, так они лучше нас знают, что надо делать. Им всегда все ясно. «Протаскивай его, протаскивай!» Это Королеву. А куда там протаскивать, когда темп и так такой, что от любого из нас хоть прикуривай, того и гляди вспыхнем! Протаскивать хорошо, когда противник избегает встречного боя, старается держаться на расстоянии. «Свингом! Левой бей! Левой!» Это уже мне. Все правильно, я левша, и левая рука у меня сильнее. Но и Королев об этом прекрасно знает. А свингом я вообще не пользуюсь, слишком длинный удар… Но болельщики не унимаются, кричат. Им, как они считают, виднее.

Темп прямо сумасшедший. То и дело сшибаемся в ближнем бою.

Королев вкладывает в удары всю свою чудовищную силу. Я тоже на пределе, но стараюсь опережать, стараюсь не уступить инициативу. Впрочем, она сейчас не принадлежит никому: мы оба не выпускаем ее из рук, будто перетягиваем канат — шаг мой, шаг противника. Ох как туго он сейчас натянут, этот незримый канат, вот-вот лопнет…

Королев на миг отступает, в глазах у него мелькнуло недоумение. Понятно: удивляется, почему его тяжелая артиллерия все еще не вытряхнула из меня душу; трудится вроде бы не покладая рук… Неужели наступил перелом? Неужели пришел мой час, и я могу переиграть его в ближнем бою? Нет, достаточно и того, что работаем на равных. Руки — от запястий и до локтей — ноют тупой, саднящей болью, будто с них заживо содрали кожу, зато бока целы — настолько, конечно, насколько их можно сохранить в такой мясорубке.

Противник уже снова в работе, всаживает серию за серией. Не руки, а чисто два пневматических молота — сваи бы ими заколачивать…

К концу раунда отрываюсь, кружу вокруг центра ринга; Королеву это не нравится, но атаку готовить уже некогда, сейчас бросится без подготовки… Так и есть. Идет прямо напролом, но натыкается на мои перчатки. Несколько ударов достают цель: я вижу, как у противника дергается голова.

Концовка опять моя, а раунд?

— За тобой, — коротко бросает Огуренков, обтирая мне влажной губкой лицо и шею.

Но секунданты так говорят часто. Иногда, чтобы подбодрить, иногда оттого, что принимают желаемое за действительность. А иногда потому, что ты действительно выигрываешь бой. Какой из трех вариантов сейчас ближе к истине?

Дышу уже тяжело. Во рту сухо и горько. Огуренков подносит к губам стакан с водой. Какая она свежая и прохладная! Но пить нельзя, только прополоскать рот и тут же выплюнуть. Вода, даже несколько глотков, расслабляет. Подержал во рту, и на том спасибо.

— Ну теперь жми! Сил у тебя еще много. Жалеть их теперь незачем, давай выкладывайся до конца… Пальто я тебе потом подам.

— Спасибо! — улыбаюсь я. — И до вешалки донесешь?

Шутка, как теплый душ, смывает усталость. Так, по крайней мере, принято думать. А потом — какая еще усталость! Сил у меня, если верить Огуренкову, непочатый край, только успевай тратить. А то бой кончится — куда их тогда девать!

Ну а без шуток? Если без шуток, отвечаю я сам себе, много ли, мало ли, а выкладываться все равно придется. Королев спать не станет…

В третьем раунде дошло наконец и до рубки. Ни инициативы, ни темпа я уступать не мог. Или — или…

Крюк в голову; ускользаю вправо и отвечаю встречным прямым… Два подряд боковых в туловище; закрываюсь локтем, контратакую левой… А теперь моя очередь: правой снизу в корпус, левой туда же и затем левой в голову… Королев уходит нырком и отвечает четырехударной серией: два боковых, два снизу…

Или — или.

Бью правой — мимо. Еще раз — достал!.. А теперь слева боковым — опять в плечо. И звон в ушах, налетел на встречный… Опять трехударную: правой, левой, еще раз левой… Попал. А это мне: хук в туловище и двойной в голову…

Или — или!

А противник, кажется, начинает сдавать. Устал. Очень устал. Но лезет, идет, ломится вперед. Только вперед — иначе он просто не может. Ноги, что ли, у него так устроены!

А я? Я могу. Отхожу, уклоняюсь, маневрирую… И бью, бью снизу, бью сбоку, бью правой и левой, бью встречными, бью вразрез, бью кроссами, бью короткими хуками, бью длинными боковыми, бью прямыми в голову и прямыми в туловище, бью по перчаткам, бью по плечам, бью по воздуху… Бью и промахиваюсь, бью и попадаю… Неужели Королев все-таки выдохся? Неужели я выигрываю бой? Но противник тоже бьет; бьет мощно, тяжело, но бьет реже… Реже. А это сейчас главное!