Татьяна Эльдарова - Год охотника

• Название: Год охотника
• Автор: Татьяна Эльдарова
• Жанр: Детектив

---

Итак, Игорь Максимильянович открыл крышку.

В коробке лежали два неестественно больших цветка. Рядом - придушенный шнуром серебряного плетения тугой кисет в капельках тусклого бисера. Узел, что стянул горловину мешочка, никак не распутывался, крепко хранил секрет содержимого. На длинном конце шнура болтался непонятный предмет: литой чугунный женский профиль в капоре. Вещь явно не современная, как и кисет. Франц долго ломал голову, что бы это могло быть. Задумавшись, вздрогнул от тактично-холодного прикосновения - Диана Яковлевна приложила к лодыжке ледяную грелку.

Диана. Я поначалу не сразу вспомнила: это крышка от настольной чернильницы...

Франц. Сегодняшние мелочи, они так в завале и остались?

Хозяйка рухнувшего флигеля сунула руку в карман куртки, пошарила, вытащила зажатые в кулак - деревянную прищепку, грецкий орех, перо от чернильной авторучки и ладанку на серебряном шнурке...

Диана. Я как раз хотела положить их в коробку, когда дом начал падать.

Франц. Счастье, что успели!..

Диана. Ну, вы ведь всё равно уже их видели.

Франц. Да нет, я не об этом мусоре, я - о вас...

Диана. Любой мусор имеет свою цену. Вы просто не дали себе труд рассмотреть внимательнее.

Франц (с досадой). Где, вы говорите, взяли коробку?

Диана. Нашла у себя на чердаке. Ещё летом. Потом она куда-то делась.

Франц (начал демонстративно сравнивать кисет и его уменьшенную копию ладанку). Можно развязать?

Диана. Конечно. Зачем же мы их спасали?!

Франц так и этак пытался распутать узлы - не получалось. Картонный чемодан упал с колен, содержимое вывалилось на дощатый пол. Игорь Максимильянович ошибся: то, что он при беглом взгляде принял за давным-давно высохшие цветы, были тряпки. Но тёмные, заскорузлые, ломкие...

Эта, шелковая, похожая на хризантему, скорее всего, жабо от рубашки. Другая - гвоздика - когда-то белый кружевной воротник. Всего две, а страшненькие, в бурых пятнах... От них за версту несло давней бедой. Крыжовенные глаза Франца потемнели до изумрудного: вот что было ему интересно по-настоящему. Это не какие-то бесполезные мелочи!..

Франц. Чьё это?

Диана. Думаю, принадлежало покойному Ивану Павловичу.

Франц. Вы же сказали, что коробка пропала. Как же она оказалась...

Диана. Вчера я обнаружила её вместе с Егором Сергеевичем в Большом Доме.

Франц. Зачем это... он что, прятался там?..

Диана (удивилась и рассмеялась). Нет же, от кого ему прятаться!.. Мы пили чай, когда вдруг в Большом Доме наверху загорелся свет. А Тарас Григорьевич, я знаю, отсутствовал в связи с протезированием глаза. Вот и подумала, что объявился нынешний хозяин. Решила познакомиться: всё-таки соседи. А егеря попросила меня сопровождать. И что удивительно, в Большом Доме никого не было, но зато мы нашли коробку.

Франц (почти спел). Так-та-ак...

Своей демонстративной заинтересованностью Игорь Максимильянович пытался скрыть, что неловким движением разорвал шнур и литая женская головка упала в коробку, свободная от кисета. Он незаметно запихнул её под тряпки, а обрывок шнура спрятал в карман.

Вскоре прискакал взволнованный Бурханкин. Диана Яковлевна ушла. Егерь проводил её до автобусной станции. Тайны остались неразгаданными.

К моменту возвращения Бурханкина Франц уже знал, как будет действовать: никак. Единственное, что он сделал - порекомендовал Егору Сергеевичу отнести коробку обратно на чердак Большого Дома. Решение вызрело вместе с усилившейся болью в ноге и внезапной злостью на отъезд таинственной фрау.

Бурханкин робко поинтересовался:

- Фима, а ты разве не хочешь что-нибудь узнать?..

Вот тут Игорь Максимильянович сорвался, устроил ему нагоняй - почти в тех же, что утром, только в ещё более крепких выражениях.

Общий смысл таков:

- Мало я тебе летом разузнал? Недостаточно приключений?! Я не состою в комиссии по реабилитации, не занимаюсь поисками наследников. И уж тем более - я вам не искусствовед, не историк, и не музейный работник!

- Но, Фима, ты разве, это... не мог бы...

- Мог бы, но не буду! - подтвердил Франц решительным кивком. - Да с какой стати я должен заниматься каким-то хламом? Сам ищи тех, кто будет счастлив получить эти "сокровища".

Отводя душу, он по очереди ткнул длинным пальцем в кисет и ладанку...

Узлы теперь можно было не развязывать. Через образовавшиеся дырки - из кисета осьминожьими щупальцами выглянули кривые деревянные сучочки, упакованные в золу, а из ладанки на половик выпал сложенный до размера марки листик в сизую линейку...

- Блеск!.. - обрадовался Франц, швыряя оба мешочка в коробку. - Не хочешь вернуть клад на место - езжай в город, тащи в музей... Как я могу взять на себя ответственность? Ещё обвинят в соучастии в краже.

Бурханкин наконец-то надулся. Он щепоткой собрал всё до золинки, как золотой песок, всыпал обратно в кисет, закрыл коробку, взял её подмышку и ушёл с видом: навсегда.

Франц, нервно поглаживая присмиревшего Фомку, кричал вслед:

- Не забудь по дороге навестить своего Хорошенького дружка: поведай капитану и его уважаемой супруге, как шарил в чужом доме... И больше не таскай меня по своим Дианам!.. - Разгорячился, развозмущался, разорался...

Забыл даже, что не кинул в коробку деревянную прищепку, обрывок серебряного шнура, грецкий орех, перо от чернильной авторучки...

Где же ваша хвалёная выдержка, Игорь Максимильянович? Где ваше воспитание, ваше любопытство, ваше чутьё, в конце концов?.. И так и не подняли с пола листочек в сизую линейку!

Но, он вспомнил. Кряхтя и кривясь, встал на четвереньки, невзирая на вывих лодыжки. Когда поднимал листик, его ждала награда: Франц выудил из-под буфета замечательную тетрадь Дианы Яковлевны. Наверное, обронила, ухаживая за его ногой. А он нашёл, нашёл ведь: по запаху - уже знакомому, стойкому, манящему аромату её духов.

Ухмыльнулся довольный, пролистал, натолкнулся на одну из последних фраз: "Обмотан опытом - как мумия повязками..."

Теперь он постоянно перечитывал строчки, не предназначенные для чужих глаз... Ругал себя, на чём свет стоит, но ничего не мог поделать.

В эти моменты Франц был похож на диковинную птицу. Взбудораженные интригующим ароматом тетради, трепетали крылья ноздрей. Жилистые руки сами собой тянулись к "Запискам на рассвете". Длинные пальцы произвольно перелистывали страницы, будто гадали. Выпуклые глаза искали там ответы на вопросы, стоявшие перед ним всю его бесконечную, до самых краёв наполненную одиночеством жизнь.

А Бурханкин тогда надолго обиделся. Он решил наказать товарища по охоте: сразу же привёз Францу-инвалиду из больницы доктора Рубина, - нога ведь пострадала. И потом навещал всего раза по три в неделю. Выкладывал из рюкзачка продукты, брал Фомку на выгул: убегал от распиравшего его желания поговорить с Францем.

В общем - так намучился, что к зиме помирились.

Как раз у Франца нога прошла. Правда, ныла иногда, оповещая о непогоде.

Игорь Максимильянович даже тросточку завёл (впрочем, больше - для вида), но зато старинную, с резным набалдашником, красивую такую: Бурханкин приволок её из "того самого дома". И охотничий сезон прошёл мимо Франца.

Глава восьмая

Сказка про Волка

Студёный январь вдруг нежданно порадовал ослаблением холодов.

О нынешнем приезде гостей в Большой Дом на воскресные дни Франц уже знал. Бурханкин вчера наконец-то примчался к нему на лыжах, прервал его занятие домашним хозяйством и взахлёб описывал свои впечатления.

В пятницу завхоз Тарас Григорьевич не суетился, хотя с утра нужно было переделать чертову уйму дел: разгрузить завезённый уголь для мини-котельной, полностью протопить дом, расчистить от снега подъездную аллею. А Тарас Григорьевич берёг здоровье!

Поэтому, выдернув из уха длинный волос, он воткнул наушники плеера, вальяжно раскинулся в кресле, закинул ноги крест-накрест на низкий подоконник и уставился через тёмные очки в ясное морозное утро.

Никто не нарушал его уединения - ни беспокойный егерь, ни степенная повариха, нанятая хозяином Большого дома из ресторана "Охотный" на несколько дней.

Солнце дотянулось лучом до левой ноздри, игриво защекотало, Тарас Григорьевич чихнул, один наушник выпал.

- ...Теперь дуить, - оказывается монотонно выговаривал в это время голос поварихи, изрядно поднадоевший завхозу ещё за четверг.

- Дуся, я не виноват. Что я могу один? Это же не дом, а барак! - уныло забубнил он.

- Интересно, где вы, Тарас Григорич, видели такие бараки?! возмутилась Евдокия Михайловна. - Это же не дом - терем!

Чем строже становился её взгляд, тем Тарас Григорьевич становился веселее (может, представил вместо неё - наэлектризованную девицу из наушника?).

- Ну ладно, поглядим, что можно сделать, - смилостивился завхоз.

Евдокия Михайловна терпеливо настраивала его на работу, смягчая укоризну округлостью речи:

- Сколько, вы сказали, их приедить?