Майкл Корда - Богатство

• Название: Богатство
• Автор: Майкл Корда
• Жанр: Современная проза

---

– Да Бога ради, зарегистрируйся под вымышленным именем. Это просто и делается каждый день. Я могу снять номер для тебя.

– Благодарю покорно! Боже мой, Саймон, еще пару недель назад никто даже не слышал обо мне, а сейчас я в магазин не могу заглянуть, чтоб кто-нибудь меня не узнал. Я начинаю понимать, как себя чувствует Джекки Онассис.

– Подозреваю, что в глубине души она этим наслаждается.

– А я нет.

– Ты знаешь, что можешь сразу покончить с этим.

Она мрачно уставилась в окно.

– И что тогда? Что я скажу? "О,кей, мы не были женаты, это была просто шутка"? Так вот, Саймон, мы б ы л и женаты, что бы сейчас не утверждалось. Я не могу просто скрыться, как будто ничего не случилось.

– Может и могла бы, но не сделала. Если тебе нужен мой совет – уезжай куда-нибудь, заляг на дно, предоставь все Стерну, и подожди, пока пыль уляжется.

– Саймон, я не собираюсь убегать. Это т ы мне советовал, помнишь? Это выглядело бы как признание, будто я в чем-то виновата. А я не виновата.

– Как тебе угодно. – Он пожал плечами с видом человека, сделавшего все, от него завесившее, и которому не в чем себя винить. Встал и налил себе стакан вина. Он был только что из-под душа, в халате, с еще не уложенными волосами.

Одно из обстоятельств, затруднявшее его жизнь в этой квартире, было то, что они прежде были любовниками. Вряд ли она могла запретить Саймону сидеть полуголым в собственной комнате или заходить в ванную, когда она принимала душ, чтобы позвать ее к телефону. В конце концов, это была е г о квартира, и они видели друг друга обнаженными столько раз, что любая стыдливость была бы неуместна.

Однако из-за этих случайных мгновений интимности ей было неловко. Она чувствовала, что Саймон ими наслаждается, порой даже провоцирует их, она же находила их утомительными – еще одной мелкой каплей раздражения в море настоящих проблем, и не знала, как положить этому конец, не устраивая сцен, а сцена с Саймоном была последним, в чем она сейчас нуждалась.

Он плюхнулся на диван и с удобством развалился, не потрудившись плотнее запахнуть халат.

Он что, действительно ожидает, что я буду с ним спать? – подумала Алекса. Но она достаточно знала Саймона, чтобы догадаться, что на уме у него больше, чем секс. Если он решил, что существует весомый шанс на ее победу, тогда, тогда возможно было бы удачной идеей возобновить их прерванную связь.

В конуе концов, она не просто вдова, она потенциально б о г а т а я вдова – фактически, если она победит, богатейшая вдова в мире, если не считать какой-нибудь неизвестной ей махарани. Даже менее расчетливый человек, чем Саймое, крепко подумал бы, какие это в один прекрасный день может предоставить возможности.

Она сразу возненавидела себя за подобную подозрительность. И впервые до нее дошло, что ценой великого богатства, возможно, станет в е ч н а я подозрительность, что ее чувства к Саймну, без сомнения, очень сходны, хотя и в меньшей степени, с чувствами, которые семейство Баннермэнов испытывает к ней – или теми подозрениями, что, очевидно, годами отравляло жизнь Сесилии, даже когда это касалось бедного Букера.

Одно, во всяком случае, было очевидно – она должна выехать из квартиры Саймона. Помимо того, какое впечатление это может производить на окружающих, напряжение постепенно становится невыносимым. Не говоря ужо том, чтоб остаться, а Саймон бы уехал. Рано или поздно он бы потребовал платы за свое жертвоприношение, а она уже и так перед ним в долгу гораздо большем, чтоб чувствовать себя удобно.

– Я уеду завтра, – сказала она.

– Не обязательно так спешить, – заметил он, без всяких претензий, будто надеялся, что она станется.

– Нет, так лучше. Ты прав.

– Ты могла бы воспользоваться, знаешь ли, прибежищем Баннермэна. Ведь у тебя остался ключ.

Эта мысль никогда не приходила ей в голову. И теперь она не была уверена, что обрадовалась. В возвращении туда было нечто жуткое, с другой стороны, гораздо более жутко вернуться в свою квартиру, и спать в постели, где умер Артур, в то время, как газетчики и телевидение дежурят за дверью.

– Не знаю, смогу ли я сделать это, – помедлив, сказала она.

– Не вижу, почему бы нет.

– Это не моя квартира. И я не знаю, имею ли я право…

– А кто тебя остановит? И она, вероятно, твоя, Господи помилуй! Кроме того, сто шансов против одного, что о ней никто не знает. Не прими, как оскорбление, но если бы Баннермэн содержал в городе элегантное любовное гнездышко, он же не распространялся об этом всем вокруг? Нельсон Рокфеллер имел полдесятка городских домов, о которых никто не знал, кроме его телохранителей и управляющего.

– Артур – не Нельсон Рокфеллер. [35]

– Конечно же, я не провожу сравнений, хотя множество людей проведут, прими это как должное. Я просто говорю, что его семья понятия не имеет об этой квартире, так же, как и газетчики. Никто не мог знать, что ты бывала там, кроме слуг, и Бог свидетель, их должно быть, обязали держать язык за зубами.

– Там никого нет, кроме приходящей уборщицы. Она не говорит по-английски.

– То, что нужно.

– Я даже не держала там своей одежды.

– Еще лучше.

– Наверное, – с сомнением сказала она. – Однако, мне все еще неловко.

Он пожал плечами.

– Если хочешь б ы т ь миссис Баннермэн, так лучше начать вести себя соответственно. Ты вышла замуж за деньги и власть – неважно, хотела ты этого или нет. Так возьми же то, что он тебе оставил, Алекса, и воспользуйся этим, или отступись прямо сейчас.

– Я не собираюсь отступать, Саймон,– сказала она с большей твердостью, чем испытывала.

* * *

– Я не отвечаю на большинство звонков, – устало сказала миссис Уолден. – Вы говорите, вас послала Лиз?

– Нет. Я сказал, что з н а к о м с ней. – Букер испытывал определенную неловкость. Он был здесь более из любопытства, потому что Алекса интересовала его, чем из верности клиенту, и чувствовал себя незваным гостем.

– Что ж, очень мило познакомиться с одним из ее друзей.

В действительности миссис Уолден вначале была отнюдь не рада видеть Букера. Она не то, чтобы встретила его на крыльце с винтовкой в руках, но ее лицо выражало неприкрытую враждебность, пока Букер, дрожа на ветру, пытался объяснить, что он не журналист, и вручал ей свою карточку.

Он не знал в точности, чего ожидать, когда выехал, следуя указаниям Гримма, на ферму Уолденов. Букер представлял себе нечто живописное, буколическое, может, слегка в примитивном стиле, но если бы ферму Уолденов перенести в графство Фейрфилд, и поместить возле пруда, она смотрелась бы там вполне уместно. Дом, белый с зеленым, и с красновато-желтым крыльцом в викторианском стиле, казался большим по всем стандартам, кроме Баннермэновских, и любовно ухоженным, хотя его и затмевали огромные коровники, больше напоминавшие Букеру фабричные здания, чем что-либо, связанное с фермерским хозяйством.

Миссис Уолден также не соответствовала его представлениям об образе жены фермера – или хотя бы вдовы. Она отличалась потрясающим сходством с дочерью – те же высокие скулы, светло-серые глаза и полные губы. Для своего возраста (он дал бы ей лет пятьдесят пять) она выглядела отлично, а ее фигура сделала бы честь и молодой женщине. Он воображал себе старую леди, одиноко сидящую в старомодной сельской кухне, вместо этого он встретил цветущую матрону в модном свитере и юбке в складку, со свежим макияжем, с прической, где седые пряди тщательно прикрывались белокурыми, а ее кухня содержала все возможные современные агрегаты.

– Журналисты были просто ужасны, – сказала она. – К счастью, снегопад их прогнал.

– Судя по газетам, которые я читал, вы не многое им сказали.

– Я не сказала им н и ч е г о, мистер Букер. Что им не скажешь, они все равно исказят.

Он отметил обстоятельство, что миссис Уолден, кажется, лучше знает, как обращаться с прессой, чем большинство Баннермэнов, страдавших от иллюзий, что если достаточно терпеливо повторять свою версию событий, то добьешься желаемого.

– Это, должно быть, была пытка.

– Зато, должна сказать, хоть какое-то разнообразие. Первую пару дней все здесь походило на парковочную стоянку на ярмарках штата. Коровы, наверное, были в восторге от развлечения – надой резко повысился.

– Вы все еще содержите ферму?

– Коровы здесь не для декорации, мистер Букер, – резко сказала она, глянув в кухонное окно. – Но я не занимаюсь ими сама. Я сдаю в аренду коровники и пастбища. Мой покойный муж всегда утверждал, что это – мужская работа, и я с ним совершенно согласна. Кроме того, при нынешних ценах на молоко, это, скорее, работа для дураков. Если бы кто-нибудь из мальчиков захотел вернуться, я бы все предоставила им, но они предпочитают работу при белых воротничках и галстуках, считают, что достаточно повозились в навозе в детстве. Не могу сказать, чтоб я их осуждала. Я сама никогда не хотела жить на ферме, хотя и родилась на ней – но потом появился Том, и вот я здесь. А я была, знаете ли, такой же, как Элизабет – просто з н а л а, что уеду в Лос-Анджелес или Нью-Йорк. Я не собиралась до конца жизни вставать в три часа утра, выйдя замуж за человека, который больше беспокоится о своем молочном стаде, чем о жене. И что же, мистер Букер? "Пути Господни неисповедимы и чудны дела Его", не правда ли? Боюсь, Элизабет пошла в меня. Когда она была совсем маленькой, я смотрела на нее и говорила себе: "Бьюсь об заклад, она собирается уехать, как только вырастет". Мне казалось, что я вижу это по ее глазам.