Пьер Гамарра - Убийце — Гонкуровская премия

• Название: Убийце — Гонкуровская премия
• Автор: Пьер Гамарра
• Жанр: Классический детектив

---

Моё исследование будет вполне законченным, и каждый специалист по этим вопросам будет нуждаться в нем. Только вот…

Рессек вздохнул.

— Только вот… У нас было одно расхождение. Да, именно расхождение. Гюстав Мюэ утверждал, будто капители монастыря созданы не раньше тысяча двухсотого года. Я же убеждён в другом. Не думайте, что я хочу вам прочитать лекцию по истории архитектуры. У меня есть много разных доказательств, я ссылаюсь на проверенные источники. И все же я не сумел переубедить Гюстава Мюэ. Старик был упрям. Он подтрунивал надо мной, он даже утверждал, что имеет неопровержимый документ. Вот теперь вы меня поймёте, мосье…

Они дошли до портала монастыря. В темноте туманно вырисовывались контуры каменных барельефов.

Учитель несколько минут смотрел в тёмную пасть портала, потом, вытянув вперёд руку, восторженно сказал:

— До чего же это прекрасно! Ах, да, на чем же я остановился? Так вот, да будет вам известно, что аббатство было воздвигнуто Дагобером. Луи ле Дебоннер щедро одарил аббатство, и в тысяча сорок седьмом году оно было причислено к ордену Клюни. Так вот, я дошёл до темы нашего разговора. В древних архивах города упоминается о мемуарах Жана де Монтека. В этих мемуарах он описывает красоты монастырской церкви… Жан де Монтек жил между тысяча сто восемнадцатым и тысяча двести шестидесятым годами. Это установлено и, кстати, легко проверить. Его рукопись, которая называется Скульптурный убор Сен-Пьера, должна дать возможность окончательно определить возраст монастырских капителей. Так вот, мосье, букинист утверждал, что у него есть эта рукопись. Да, мосье, он мне это повторял раз сто, но ни разу не согласился ознакомить меня с нею. Он хотел её опубликовать, собираясь таким образом опровергнуть мои выводы. Вам может показаться, что все это пустяки, но это очень важный вопрос. Годы упорной работы, годы кропотливого исследования могут в несколько минут пойти насмарку. Почему он не захотел поделиться со мной своей находкой? Им руководила ревность, теперь уже утратившая смысл.

— Значит, вы разыскиваете эту рукопись? — медленно проговорил репортёр.

— Да, мосье. И я её не нашёл. Что он с нею сделал? Существовала ли она вообще?

А может быть, её похитил вор? Вот о чем я думаю со страхом. Речь идёт о Науке и Искусстве. Вы понимаете, что ради Науки и Искусства можно подделать ключ…

— Понимаю, — ответил Жозэ. — Подделка ключа — ещё куда ни шло…

Рессек стоял рядом с ним. Его мертвенно-бледное лицо приблизилось к лицу репортёра, длинная нелепая фигура, напоминавшая цаплю, наклонилась вперёд. Он то поднимал руки, то опускал их. Они дрожали. Учитель действительно был очень взволнован.

— Поступайте так, как вам подскажет ваша совесть. Вы можете написать в газете, можете сообщить полиции. Я повторю то, что сказал вам. Я, мосье, честный человек, я учёный. И я забочусь о Науке… Да, да, о Науке. Ничего нет важнее Науки! Я должен все знать, я должен разыскать эту рукопись, если она существует…

С этими словами, произнесёнными выспренним тоном, учитель поклонился репортёру и вошёл в коридор гостиницы Розовая гроздь.

Жозэ остался в темноте. Но стоял, опустив голову и засунув руки в карманы своего плаща. Он глубоко задумался над необычайной исповедью, которую только что услышал.

Искренен ли был Рессек? Судя по всему, да.

Он — просто-напросто историк, с головой ушедший в старые книги, обуреваемый страстью маньяк. С его точки зрения, нет ничего ценнее вот этого древнего монастыря, этих высеченных из гранита и мрамора святых, с улыбками, застывшими на их лицах семьсот или восемьсот лет назад. Да, для него главное — найти рукопись Жана де Монтека. Ради этого он готов пожертвовать своим спокойствием, своим благосостоянием и даже жизнью. Для того чтобы обыскать запылённые полки букиниста, почтённый преподаватель коллежа превратился во взломщика.

Вдруг Жозэ осенила мысль. Он схватился за голову.

Перед его глазами встало бледное лицо учителя с горящими глазами. Вся жизнь Рессека была в этой исчезнувшей рукописи, в монастыре, в изучении его тайн…

А почему бы не провести параллель… Можно подумать о…

Ну конечно!

Это и есть та направляющая линия, которая приведёт к объяснению кровавой драмы.

В напряжённом уме репортёра одна за другой пронеслись картины, и среди них вот эта: глухонемой Фризу расстелил в коридоре на полу зеленую накидку и разложил на ней золотые монеты. Почему монеты были разложены на накидке? Именно в доказательство…

Жозэ подумал о своём утреннем разговоре с д'Аржаном. Он просил д'Аржана сообщить ему некоторые подробности о романе Молчание Гарпократа. В этой книге, уверял д'Аржан — и он привёл ему даже несколько цитат, — образ букиниста дан несколько поверхностно. Он описан как безмятежный философ, которого не смущает его нищета, и он спокойно живёт себе в тиши своей уединённой лавки. И это вроде бы соответствовало действительности.

Нет, пожалуй, не совсем… Какие-то детали автор мог упустить… А всегда надо опасаться деталей.

Глава 10. ИСТОРИЯ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ СВАДЬБОЙ

Милый друг, до обрученья

Дверь не отворяй.

Фауст

Д'Аржан поднял голову и улыбнулся.

— Ах, это вы, Робен. Я вас не ждал так скоро. Хорошо съездили?

— Да, да, конечно… Здравствуйте, — ответил Жозэ, садясь в кресло. — Я рад, что вернулся.

— Что-нибудь удалось узнать?

— Ничего интересного. Но такие маленькие городки обманчивы. Думаешь, что они погружены в сон, а они полны странных историй. Мне кажется, если бы я задержался в Муассаке, я был откопал десять или пятнадцать новых нитей, и притом одинаково заслуживающих внимания.

Жозэ бросил на д'Аржана дружески-иронический взгляд и спросил:

— А вы, д'Аржан, напали на какой-нибудь след? Вам помогли господа писатели, поэты и литературные критики?

Д'Аржан пригладил свои скромные усики, украшавшие его худощавое лицо.

— Да нет, мне нечего вам сообщить… Все теряются в догадках — так, кажется, говорят в подобных случаях? Ропщут на журналистов, что они подняли шум вокруг этого дела, и хотят только одного — чтобы эта таинственная история или наконец раскрылась, или же заглохла.

— Да, пересуды по этому поводу не устраивают жюри, я понимаю… — задумчиво произнёс Жозэ.

Сделав паузу, он добавил деловым тоном:

— Кстати, д'Аржан, мне прислали рукопись. Я вам её возвращаю. Можете её передать Морелли с нашей благодарностью.

— Любопытно, какое у вас создалось мнение?

Жозэ покачал головой.

— Вы скажете, что я нахал, но, по-моему, роман перехвалили. Я, правда, не особенно в него вчитывался, у меня не было времени, но, мне кажется, он не заслуживает такого шума. Меня просто поражает, как ему могли дать Гонкуровскую премию! Вы согласны со мной?

— Но все же там есть несколько превосходных мест.

— Правильно. Глава, где убийца рассказывает, как он решился пойти на преступление… Хорошее психологическое описание…

— Такое проникновенное!.. А как дана сложная психология героя!..

Жозэ пренебрежительно махнул рукой.

— Да, да, я помню вашу статью. И все же я не знаю, можно ли назвать это произведение шедевром. Вы возразите, что я просто привык к подобным вещам. Я, как говорится, варюсь в этом котле, и удивить меня трудно. Но такими словами, как шедевр, бросаться нельзя.

— Возможно. А вот Бари с вами не согласен.

— Я могу ошибаться. Бари всегда высказывает очень здравые суждения. Да и вы сами — более компетентный судья, чем я.

— Он сожалеет, что этому господину угрожает или может угрожать смертный приговор.

Жозэ встал.

— Кажется, скоро полдень. Давайте, старина, пообедаем вместе, если вы не возражаете. Я забегу поздороваюсь с нашим главным. Можем захватить с собой и Рози.

Д'Аржан с таинственным видом поднял палец.

— Вы ничего не знаете?

— А что именно?

— Так Рози же…

— Ничего не понимаю.

— Наш главный редактор и наш начальник отдела информации Рози Соваж решили пожениться.

Жозэ помотал головой и удивлённо сказал:

— Вот это новость! Никогда бы не подумал. Я знал, что Бари время от времени завозит Рози домой, но мне казалось, что этим все и ограничивается. Ну что ж, желаю им много счастья. Рози — чудесная девушка, обожает свою работу. Она красивая…

— Обручение уже назначено, а свадьба будет весной, — добавил д'Аржан.

Литературный обозреватель встал и подошёл к окну. Погода улучшилась. Крыши блестели под бледными лучами солнца. Вдали виднелся окутанный золотой дымкой лес печных труб.

Высокая фигура д'Аржана, одетого по последней моде, красиво вырисовывалась на фоне светлого окна. Жозэ обеспокоенно провёл рукой по своим небритым щекам.

— Кажется, я здорово оброс. Я проболтался все утро, да ещё потерял два часа на эту проклятую рукопись. А теперь уже поздно, мы едва успеем поесть.