Наталья Пушкина-Меренберг - Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой)

• Название: Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой)
• Автор: Наталья Пушкина-Меренберг
• Издательство: Захаров
• Жанр: Исторические любовные романы
• ISBN: 5-8159-0483-Х

Рукопись этого романа — листы старой бумаги с готическим немецким текстом — граф фон Меренберг, правнук А.С.Пушкина, получил в наследство от своей тетки. И это «наследство» надолго было закинуто в шкаф. Летом 2002 года дочь графа фон Меренберга Клотильда вспомнила о нем и установила, что рукопись принадлежит перу ее прабабушки Натальи Александровны Пушкиной (в замужестве фон Меренберг).

Чем больше она вчитывалась в текст, тем больше узнавала в героине романа Вере Петровне автобиографические черты младшей дочери Пушкина Натальи, в ее матери и хозяйке дома — Наталью Николаевну Пушкину, а в отчиме — генерала Ланского.

В романе Н.А.Пушкина описала свою жизнь, переработав в нем историю своего первого брака. Очевидно, влечение к перу она унаследовала от своего отца, на которого была так похожа.

А теперь читайте сами!

---

— Ну, куда пойдем? — спросила Вера Петровна, самая юная из них. — Бесцельно бродить туда и сюда по дороге ужасно скучно.

— А я бы охотно прогулялась по шоссе, — сказала Любочка. — Дорога не пылит, как поздним летом. А солнцу я рада: мы так соскучились по нему.

— Ты надеешься встретить своего друга Бориса Ивановича Беклешова, — ответила Вера слегка раздраженным тоном. — А иначе откуда такая любовь к этому скучному шоссе.

— А я знаю, почему тебе гулять здесь не хочется, — ответила Любочка в том же тоне. — Ведь Владимир Николаевич все еще задерживается в городе.

— Почему вы не можете жить в мире и разговаривать, как друзья, не обижая друг друга? — пыталась успокоить их Ольга Петровна, третья девушка. — А я должна ждать, пока ваша дискуссия о Борисе и Владимире, наконец, закончится? Лучше уж мне было не выходить за ворота. Вот что, я предлагаю идти в монастырь.[1] Там сад сейчас весь в цвету.

— Да, да! Это отличная мысль, — сказала Вера, радостно хлопая в ладоши. — Там такие забавные монахи, толстые и добрые. И у них очень смешные лица, когда они разговаривают с дамами.

— Фу, Вера, как ты можешь говорить так о монахах! Ведь это же святые люди. Вообще лучше не говорить о том, чего не понимаешь.

Острое словцо готово было сорваться с языка Веры, и ей стоило усилий сдержаться и промолчать.

Предложение Ольги не встретило возражений, и неразлучная троица отправилась в монастырский сад.

Ольга и Вера были сестры. Первой было двадцать один, второй едва исполнилось шестнадцать. Любочка была средней, на год моложе Ольги. Обе сестры во всех отношениях так не походили друг на друга, что вряд ли посторонний мог принять их за сестер. Ольга, среднего роста, выглядела не как дитя холодного Севера, а как уроженка Андалузии: иссиня-черные волосы, бледное лицо, которое в редкие моменты волнения обретало знойный южный колорит. Он придавал ей большую привлекательность. Черные, глубоко посаженные глаза, правильные черты лица, небольшие белоснежные зубы завершали этот прелестный портрет. Ее характер казался вялым и апатичным. Она как бы не проявляла себя, не старалась выставить в выгодном свете природное обаяние. Поэтому, несмотря на свою красоту, Ольга не имела в свете большого успеха. И тем больше ее любили в семье, где ее доброта всех успокаивала и примиряла.

В полную противоположность сестре Вера была высокой и стройной и, несмотря на разницу в возрасте, выше Ольги почти на голову. Ее пышные волосы отливали матовым пепельно-серым оттенком, будто их присыпали пудрой. Над глазами, темными как у лани, — размах черных бровей, лицо имело милое плутовское выражение, и его кожа казалась еще белее от нежных пунцовых щек. Зубы были правильной формы, хоть и не такие мелкие, как у Ольги; красивый рот — больше, чем у сестры, имел слегка надменное выражение и, казалось, всегда был готов говорить или смеяться. От старшей сестры она отличалась не только наружностью, но и характером. Насколько Ольга была спокойной и большей частью молчаливой, настолько Вера — задорной, раскованной и полной жизни. Смелая наездница, она была решительной в ссоре и острой на язык, если дело касалось ее внешности или внезапная мысль приходила ей в голову. В свет она еще не выходила. Но среди многочисленных посетителей родительского дома у нее был большой круг друзей и поклонников, которых она умела занять. Она была всеобщая любимица и умела ладить со всеми. Вот только Любочка была исключением. Ее она не переносила, и это отношение к ней ни в малейшей степени не скрывала.

Любочка, или по батюшке Любовь Степановна, была симпатичной. Одного роста с Ольгой, хорошо сложена, рыжие волосы, отливающие золотым блеском. Ровные зубы и цвет лица, обычно встречающийся у рыжих девушек. И только вызывающе торчащий нос придавал ей нескромное выражение. У нее были светлосерые глаза, внимательно и холодно смотревшие из-под густых почти белых ресниц, и тонкие, резко очерченные губы. На балах, которые она посещала с Ольгой, несмотря ни на что, она имела успех. Она нравилась и умела быть любезной.

Сестер вырастил Громов. О прошлом их собственной семьи речи не заводилось. А об имени своего отца ни Ольге, ни Вере не приходило в голову говорить с Любочкой, которая воспитывалась с ними вместе. Хотя в семье к ней относились как к третьей сестре, Любочка чувствовала себя чужой. Она считала себя Золушкой, невинной жертвой судьбы. К сожалению, с годами это ложное чувство не ослабевало. Наоборот, усиливалось. Чувство благодарности за содеянное добро ей было незнакомо. Мастерица скрывать свои чувства, она похоронила их в себе самой, и никто не мог бы их обнаружить.

Понятно, что этот характер никак не гармонировал с характером Веры, прямым и открытым. В детстве их обоюдная антипатия проявлялась в размолвках, позднее — в словесных перепалках, еще более болезненных. Вера никогда не упускала возможности подшутить над Любочкой, а та часто воспринимала это как обиду и оскорбление. И только в редких случаях Любочка отвечала в том же тоне. Она копила в сердце против доброй Веры заряд ненависти и надеялась когда-нибудь с лихвой ей отплатить.

Сегодняшнюю прогулку Вера и Любочка, как обычно, начали со словесной пикировки. На этот раз предмет спора касался обеих девушек и был особенно чувствителен. И поэтому Любочка изменила своей обычной сдержанности и ответила на нападение Веры. И хоть стычка недолго продолжалась, она оставила неприятный привкус. И против обыкновения девушки шли молча. Ольга надеялась, что мир наступил надолго. Но Верин задорный характер не дал ей успокоиться.

Вскоре Вера обратилась к Ольге с вопросом:

— Как ты думаешь, Оленька, встретим ли мы, как назло, молодого Беклешова? Он мало симпатичен, и один его вид испортит мне настроение на целый день.

— Невелика потеря, — ответила Любочка с сарказмом, прежде чем Ольга успела слово вставить. — Вообще я не понимаю, что ты имеешь против бедного Бориса, который всегда так любезен с тобой. И потом твое замечание для меня вдвойне неприятно. Ты ведь знаешь, что я считаю Бориса Ивановича своим другом.

— То, что я сказала о Борисе, — только мое мнение. Ты с ним можешь не соглашаться, — ответила Вера. — Но хочу дать тебе хороший совет, Любочка. Выкинь ты Беклешова из головы, ведь он никогда на тебе не женится.

— А это почему? — спросила Любочка, накаляясь.

— А какой ему интерес жениться на никому неизвестной оставленной родителями девушке, которая не принесет ему ни карьеры, ни связей, — ответила Вера, глядя прямо Любочке в глаза. — А жениться по любви, да еще против воли отца, — он не из тех мужчин.

Ольга бросила на девушек неодобрительный взгляд. Столь обидные слова Любочка слышала впервые. От Вериных слов на ее лице выступили пятна, а тонкие губы мстительно сжались. И она ответила тихим дрожащим голосом:

— Тебе нет нужды давать мне советы, в которых я не нуждаюсь. К тому же я намного старше тебя. И с полным правом могу ответить тебе тем же и посоветовать меньше думать о Владимире Островском. Больше думай о своих уроках по чтению.

— К счастью, ты не моя гувернантка и мои уроки тебя не касаются, — упрямо ответила Вера. — Владимир Николаевич — мой друг, и я думаю о нем столько, сколько мне угодно.

— Это, конечно, твое дело, — отвечала Любочка, — но к свадьбе это не приведет. Все, что ты сказала о Борисе, можно сказать и о Владимире.

— Я не думаю о свадьбе так, как ты о ней думаешь, Любочка.

— А виноград-то зелен, — иронически засмеялась Любочка.

— Смеется тот, кто смеется последним, — ударом на удар ответила Вера.

— Ты можешь смеяться, — сказала Любочка, — но Владимир еще не скоро соберется на тебе жениться.

— А этого я совсем не понимаю.

— Уж не объяснился ли он тебе в любви? — недоверчиво спросила Любочка.

Вера промолчала. Любочка выдержала паузу и продолжала:

— Мне трудно поверить, что единственный сын могущественного графа Островского, любимец царя, отдаст тебе руку и сердце. Он может подыскать себе партию получше.

Словесная перепалка становилась все резче и угрожала принять рискованный оборот. Ольга, преодолев себя, наконец, вмешалась и, как старшая, своим авторитетом установила непрочный мир.

— Ну, хватит! Я сыта по горло вашими ссорами, — сказала она. — Больше ни слова о Борисе Ивановиче и Владимире Николаевиче. Ты, Вера, уже вышла из малолетнего возраста для подобных детских дразнилок. Время покажет, кто из вас прав. А теперь, ради Бога, давайте наслаждаться прекрасной природой и сменим тему разговора.

Между тем девушки подошли к воротам монастыря. Эти ворота, как и увещевания Ольги, дали их мыслям другое направление. Наступило перемирие, и остаток пути они провели за спокойной беседой. Монастырский сад в этот день им, видимо, очень понравился, так как прошло много времени, прежде чем они вернулись к воротам. Ольга посмотрела на часы.