Маргарет Барнс - Леди на монете

• Название: Леди на монете
• Автор: Маргарет Барнс
• Издательство: КУбК-а
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85554-080-4

Фрэнсис Тереза Стюарт… Прекрасная Стюарт. Она удостоена чести воплотить образ Британии на золотых и серебряных монетах. Преодолев с достоинством соблазны и милости Двора, она навсегда сохранила верность мужа и уважение королевской четы.

---

– Опять молиться! – Фрэнсис непочтительно надула губки.

– Моя мать скоро переведет нас всех в новое – как это вы говорите? – пристанище – в женский монастырь в Шайо. А это значит, что придется посещать часовню трижды в день, и там уже не будет хорошеньких псаломщиков, на которых вы всегда заглядываетесь.

И когда Генриетта улыбнулась, поддразнивая своих юных подруг, стало заметно, что она не только хрупка и изящна, но и очень привлекательна.

Поскольку Фрэнсис всегда было трудно сидеть спокойно, она сняла с полки стопку требников и раздала их подругам, которые спешили закончить свои дела.

– Пока у нас еще есть время, давайте поговорим о чем-нибудь более веселом, – предложила она, небрежно прикалывая к своим белокурым волосам черную кружевную накидку. – Генриетта, скажите, это правда, что я – ваша родственница?

– Конечно, – ответила дочь покойного короля Англии, чья мать была дочерью прославленного Генриха Наваррского.

– Существует много Стюартов, вы ведь знаете. Фрэнсис из самой обыкновенной семьи, как и многие из нас. Отец Фрэнсис был врачом, – возразила Джентон.

Она взяла требник Фрэнсис, потертый, но явно дорогой, и громко прочитала дарственную надпись: «Досточтимому Вальтеру Стюарту, доктору медицины, от его благодарных пациентов».

– Да, он был врачом. И очень талантливым, – подтвердила Генриетта, чтобы закончить этот разговор. – Он участвовал в работе Уильяма Гарвея, который открыл кровообращение и был врачом моего отца. Семья доктора Стюарта рисковала ради нас всем при Нэзби. Мы с Фрэнсис кузины.

– Нет, мы более дальние родственницы, – была вынуждена признать Фрэнсис. – У нас есть общий родственник, лорд Блантир.

– О да, конечно, вы шотландцы, – пробормотала уроженка Кента Дороти.

– Кровь значит больше, чем деньги.

Разумеется, попытки доказать свое родство с царствующими особами, кто бы их ни делал, всегда выглядели не очень корректно, однако Фрэнсис не удержалась и показала дочери милорда хорошенький розовый кончик своего прелестного языка, так что маленькая Софи даже хихикнула от восторга.

– Мы все принадлежим к одному клану, – объясняла Генриетта так, словно перед нею были иностранцы.

Она говорила очень мягко, деликатно, как она это часто делала, стараясь смягчить досаду и неудовлетворенность юных изгнанниц.

Внезапно дверь широко распахнулась – была заметна жалкая попытка следовать ранее принятой церемонии, – и в комнату вошла грустная Генриетта-Мария, вдовствующая королева Англии, в сопровождении своих друзей – мадам де Мотвилл, леди Далкейт, которая так мужественно спасала новорожденную принцессу в Экзетере и увезла ее во Францию, и миссис Стюарт, матери Фрэнсис и Софи.

Королева Генриетта пережила ужасы гражданской войны и смерть обожаемого супруга. Она была ошеломлена известием о его казни и вскоре после этого узнала о том, что ее дочь Елизавета умерла в одиночестве в Карисбрукском замке. Трагические утраты и последовавшая за ними болезнь прежде времени состарили Генриетту, и она выглядела гораздо старше своих лет. Королева была добра к юным изгнанницам, разделившим ее судьбу, но не понимала того, что ее глубокий траур и чрезмерное увлечение религией были очень тяжелы для них, поскольку юности всегда свойственно стремление к радости и удовольствиям.

Однако сегодня у нее была особая причина пойти с ними к мессе, и ее темные глаза смотрели на девочек с нескрываемым торжеством. В левой руке она держала нарядный молитвенник, а в правой – невольно признавая тем самым, что оно – более важная вещь, – письмо, которым победно размахивала.

– У меня есть новости из Англии, – торжественно сказала она девочкам. – Оливер Кромвель умер!

– Наконец-то!

Раздался общий вздох облегчения, и девочки окружили королеву, оставаясь, однако, на почтительном расстоянии от нее.

Генриетта-Анна бросилась к матери.

– Значит ли это, что Карл…

Королева, не выпуская из рук ни молитвенника, ни письма, нежно обняла дочь.

– Боюсь, ma mie,[8] что Карлу придется еще немного подождать. Прошло еще слишком мало времени, и рискованно предпринимать очередную высадку. Ведь только le bon dieu[9] и безграничная храбрость Карла позволили ему вернуться к нам после Вустерской битвы.

– Он узнал эту прекрасную новость, играя в теннис, в Голландии, в Хуугстрэттоне. От человека из Дюнкерка, – сказала леди Далкейт. – Такое впечатление, что город вздохнул с облегчением.

– Да, но принесет ли его смерть перемены к лучшему? – спросила мадам де Мотвилл. – Разве не было сына, у этого ужасного Кромвеля? Не станет ли он теперь Протектором[10] вместо отца?

– Известно, что Ричард Кромвель – никудышный человек во всех смыслах, – ответила ей леди Далкейт. – У него не будет никакой власти над армией.

Королева зажала бесценное письмо в руке.

– Нет. Хоть он и убийца короля, этот Кромвель, но сильный человек, и его никто не сможет заменить, – согласилась она с леди Далкейт. – Если только Карл проявит выдержку и даст возможность этим круглоголовым разобраться между собой!

Колокол на часовне перестал звонить. Впервые за все время они опаздывали к мессе, хотя, конечно, отец Киприан не начнет службу до прихода вдовствующей королевы.

Генриетта-Мария позвала девочек почти что со счастливой улыбкой.

– Давайте пойдем и помолимся за Карла Второго, – сказала миссис Стюарт, уверенная в том, что хоть Карл и великий человек, но их искренняя молитва все же нужна ему.

– И за его возвращение на трон, – твердо добавила его мать, вдовствующая королева.

Прежде, чем последовать за матерью, принцесса Генриетта-Анна вытянула руку назад и, поймав ладонь Фрэнсис, радостно пожала ее. И Фрэнсис пошла в часовню по крытому переходу вслед за вдовствующей королевой в значительно более приподнятом настроении, чем обычно.

Вполне возможно, что такому земному существу, как она, было значительно легче и естественнее молиться за что-нибудь более конкретное, чем добродетель. А, может быть, она просто не могла забыть о высоком, худом принце, который так же, как и она сама, остался без отца и который, подобно ей, томился в изгнании в ожидании новых башмаков, вкусной еды и возможности наслаждаться жизнью.

Глава 2

Королева Генриетта-Мария оказалась права: Карл вместе со всеми, кто поддерживал его, вынужден был выжидать еще в течение почти двух лет. Но в этом ожидании уже не было безнадежности.

Изгнанники в Шато де Коломб с жадностью ловили все новости из Лондона и сообщения о похоронах этого чудовища, Оливера Кромвеля, который был погребен в Вестминстерском Аббатстве в богатой одежде и с короной. Но они с облегчением передавали друг другу сообщение неутомимого летописца, Джона Эвелина, написавшего, что «это были самые радостные похороны, на которых я когда-либо присутствовал».

И действительно, мрачная похоронная процессия в конце концов нашла возможность дать выход чувствам, долго сдерживаемым пуританскими ограничениями. За стенами Уайтхолла танцевали и кричали подмастерья, а солдаты, позабыв о дисциплине, пьяные шатались по улицам. Конечно, это была грубая реакция самых невоздержанных и невоспитанных людей, но она свидетельствовала о том, что настроение целой нации изменилось. Вскоре после похорон городская чернь разрушила новый памятник Протектору в Аббатстве, и по всей стране начались серьезные волнения и бунты.

Король Англии и его брат Джеймс, не имевшие за душой и пенни, скрывались в Голландии от кредиторов в ожидании благоприятного момента, чтобы открыто высадиться в Англии или появиться там анонимно.

Именно в это время мудрый лорд Джон Калпепер посоветовал Карлу приблизить к себе генерала Монка. Джон Монк был роялистом еще до того, как стал членом парламента, имел влияние на армию и был достаточно терпимым человеком. Он прекрасно понимал, что Англию могут ожидать гораздо большие неприятности и невзгоды, чем современно мыслящий король, имеющий мягкий, сговорчивый характер и успевший, к тому же, получить горький и тяжелый урок относительно того, как поступают с королем, который слишком упорно настаивает на своих божественных правах.

Между Монком, который находился в Шотландии, и роялистами на другом берегу пролива начались серьезные переговоры, и вскоре у всех появилась надежда, что август принесет им перемены. Однако лето прошло, наступила зима, местные волнения были подавлены, но ничего существенного не произошло. Как всегда, Эдуард Хайд, граф Кларендон, призывал к сдержанности и осмотрительности. Он признавал, что даже при такой небольшой армии сторонников, которая была к тому времени у Карла, высадка может пройти успешно, но полагал, что будет более разумно и надежно дождаться официального приглашения, которое уже не за горами. К тому же, конечно, это сохранит немало жизней.

В Шато де Коломб никто ни о чем другом не говорил, кроме Реставрации, и в тусклый ноябрьский день туда пришло известие от Карла, который сообщал, что у него есть твердое намерение не позднее весны высадиться на английском берегу, в Дувре, поэтому он хочет посетить Париж и попрощаться с матерью и сестрой.