Густав Морцинек - «Виктория»

• Название: «Виктория»
• Автор: Густав Морцинек
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Современная проза
• Год: 1974

Густав Морцинек был подготовлен к тому, чтобы писать о шахтерах. Вся его жизнь прошла среди силезских горняков и в молодости работал на шахте. Действие повести «Виктория» происходит на одной из силезских шахт в первые годы после войны. В основе повести история спасения шахты от затопления, которой сопутствует (как это часто бывает у Морцинека – большого знатока силезского фольклора) легенда о «злом духе» шахты.

---

Вдруг в глубине квершлага вспыхнула крошечная светлая точка. Свет появился внезапно и неподвижно повис в темноте. Словно шахтер, задремавший в укромном уголке и погасивший лампочку, теперь проснулся и зажег ее, заметив яркий свет инженера, отраженный мощным рефлектором.

Крошечный далекий огонек лениво заколебался и начал не спеша расти.

– Кто там может быть! – удивился Килярчик и принялся перебирать в памяти имена шахтеров, которые работали неподалеку.

Но так никого и не вспомнил.

Огонек быстро приближался, рос, отражаясь в металлической крепи матовыми колеблющимися бликами.

– Щенсць боже,[6] пан инженер! – донесся до него из темноты хрипловатый, словно после перепоя, молодой голос.

– Щенсць боже! Что ты тут делаешь? – изумился Килярчик. Перед ним стоял отчаянный головорез с шахты «Виктория», приехавший в эти края из-под Люблина по вербовке, которого уже трижды карали за поножовщину, дважды – за воровство, вожак валбжихских хулиганов Олек Клуско.

– Ничего не делаю, пан инженер! – буркнул Клуско. Он сунул руки в карманы – лампочка висела у него на ремешке, петлей перекинутом через шею, шапка была лихо сдвинута набекрень, из-под нее торчала непокорная шевелюра – и с вызовом взглянул на инженера.

– Почему не работаешь? Ведь тебя включили в седьмую бригаду.

– Нет дураков, пан инженер!

– Что значит, нет дураков? Ведь ты ничего не заработаешь!

– Больно мне нужно!.. По горло сыт вашей проклятой шахтой!

Килярчик внимательно взглянул на парня. Руки у него по-прежнему были в карманах. Правая что-то сжимает. Вроде бы нож…

– Послушай, ты, щенок! Вынь-ка руки из карманов, когда разговариваешь со старшими, а нож прибереги на тот случай, когда понадобится чистить картошку… Ну-ка!

Парень не спеша вытащил руки из карманов.

– Ну, а дальше что, пан инженер? – спросил он. – Думаете, я перетрухнул? Ни хрена вы мне не сделаете!

– Не трави, балда! – сказал Килярчик, сам переходя на жаргон.

– Застукали вы меня, пан инженер, холера пся-крев, когда я тут хилял по выработкам! Да мне плевать. – Парень ощетинился.

– Брось трепаться, садись рядом, вот здесь! Потолкуем!.. – И, не дожидаясь согласия, инженер уселся у стены, на кусок породы. На парня он не взглянул. Олесь с минуту неуверенно топтался на месте. Как быть? Он подозревал какой-то подвох. Парень вообще верил только в свою ловкость, силу и смелость. Он знал, на кого эти качества могут произвести впечатление. Инженера на такую удочку не поймаешь, старых шахтеров тоже, как и некоторых товарищей, живущих вместе с ним в Доме молодого шахтера. Ха-ха! Многих из них уже успели обвести вокруг пальца, приручили, словно слепых щенят! Их «купили» разными там коллективами самодеятельности, хорами, шахматными турнирами, футбольными матчами, трудовыми соревнованиями, сберегательными книжками и даже этой идиотской… как ее… акробатикой. Его товарищи постепенно превращались в послушных маменьких сынков. Он же не такой дурак… Заработать, конечно, он не прочь, чтобы потом отправиться с товарищами в пивнушку, налакаться допьяна, устроить дебош, выбить стекла, проломить чью-то башку пивной кружкой, разбить вдребезги стулья и полоснуть ножом на улице какого-нибудь строптивого прохожего. А что до красоток? Хо-хо! В них недостатка не было, а если какая не соглашалась по доброй воле, ту он брал силой. Была еще милиция, распроклятые «легавые»! Но их он умел оставлять с носом. А иногда не выходило. Тогда его упрятывали на несколько дней под арест. Однажды даже он просидел в тюрьме два месяца. Чертовы «легаши»!..

Олесь присел в сторонке.

– Садись рядом! – приказал инженер тоном, не допускавшим возражений. Парень повиновался.

Он подкатил кусок породы и уселся рядом с инженером. Машинально нащупал нож в кармане. Если что – полоснет… Нет, пожалуй, не полоснет! Он уже давно питал к Килярчику симпатию. Что-то в инженере нравилось парню, но что именно – он сам не знал. Другие кричат, сквернословят, хватают за грудки и даже бьют, обзывают грубыми, словно неотесанные камни, словами; вообще-то ему на них начхать, но все-таки неприятно. А инженер Килярчик не такой! Вот, например, сейчас! Велел ему сесть рядом, вместо того чтобы, поминая всех перунов и чертей, обругать его бездельником, разгильдяем и хулиганом, а то и огреть кайлом. Кроме того, парня покоряла внешность Килярчика, его хищная белозубая улыбка… У самого Олеся зубы гнилые, нескольких не хватает, лицо изуродованное и рябое, девчата на шахте насмехаются, обзывают страшилищем. Черт их подери!

Парень исподлобья взглянул на инженера и подумал, что это – свой мужик. На такого можно положиться!..

– Старики твои живы? – спросил инженер.

До сих пор никто вот так, по-свойски, не спрашивал, есть ли у Олеся родители. Конечно, другие тоже интересовались, но всегда так, словно хотели узнать, сколько пуговиц у него на пиджаке или сколько угля он выдал на-гора. Конечно, родители есть, но он их не помнит. Чем они занимаются? А черт их знает! Отец был пьяница, а мать… Э, лучше не вспоминать! Кто завербовал Олеся на работу в шахте? Гм, знакомые посоветовали. Говорили, можно зашибить деньгу побольше, чем если «журавля запускать»… Что значит «журавля запускать»? Так говорят про воров-карманников. Вот он и подумал, пусть будет шахта!.. И поехал в Валбжих. Но шахта ему осточертела, сыт по горло! Работа тяжелая, дурацкая, черти б ее взяли! Роешься, как крот, под землей… Вы спрашиваете, чего мне больше всего хочется? Тоже мне вопрос! Водки, девок, драк с разбитыми мордами, денег, много денег, мотоцикл и повесить всех «легавых»… А раз уж вы такой любопытный и готовы выслушать все, что я вам тут выкладываю, как старая дева на исповеди, то слушайте. Плевать мне на шахту, на Валбжих, на «Викторию», на эту чертову шахтерскую профессию – не завтра, так послезавтра отправлюсь на все четыре стороны. Уж лучше «журавля запускать»!

– А может, ты шахты боишься? – перебил его инженер.

Парень возмутился – он прямо-таки подскочил. Олесь Клуско ничего не боится!..

– Неправда, ты боишься честной жизни!

Олесь Клуско покатился со смеху. Он «боится честной жизни»! Инженер говорит, словно ксендз с амвона. Олесь – стреляный воробей, и его на мякине не проведешь! Еще не хватало, чтобы инженер сказал про алтарь отечества, несгибаемую волю, высоко поднятые знамена и шестилетний план! Тогда все будет, как в клубе, где висят лозунги с криво написанными буквами!

Странный это был разговор. По другую сторону квершлага в желобе булькала вода, слегка шумел ветерок, белая плесень искрилась, словно иней при свете шахтерских лампочек, а слова черными тенями шарахались в темноте.

– Какой же ты глупый, сынок! – сказал инженер. Олесь ожидал, что Килярчик разразится бранью, а тот – ничего. Только усмехнулся.

Парень вздрогнул, хотел отодвинуться, но не успел: инженер обнял его за плечи и привлек к себе. Неуклюже, но как-то очень сердечно. А свободной рукой погладил парня по голове. Вот и все. Потом встал и сказал:

– Послушай! Перед тем как убежать, зайди ко мне. А потом уж станешь «журавля запускать». Придешь?

– Не знаю… – буркнул парень, еще не придя в себя от изумления.

Инженер больше ничего не сказал, нагнулся за лампой и двинулся по квершлагу в направлении «Ле-шека». Олесь медленно поднялся, глядя ему вслед.

– Вот так тип! – как-то неуверенно и скорее по привычке пробормотал он.

Инженер взглянул на часы. Надо поторапливаться. Слишком много времени потерял с Олесем. Килярчик представил себе, как удивится его жена, «сибирячка» Илона, когда к ним явится такой вот прощелыга. Она была внучкой, вернее, правнучкой польского повстанца, сосланного в Сибирь; родилась и выросла там, полюбила степь и тайгу, где жила среди простых людей, и теперь никак не могла привыкнуть к задымленному Валбжиху и к его «человеческому конгломерату», как она без особого восторга называла местное население. А может, Олесь придется ей по душе, несмотря на свой хулиганский вид и разбойничью внешность. И тогда, быть может, она его по-матерински обласкает.

При этой мысли инженер улыбнулся. У него была страсть все исправлять, например, он с удовольствием копался в отслужившем срок двигателе старенькой «шкоды», который никому не удавалось вернуть к жизни, а у него это получалось. Он мог часами доискиваться, почему вышел из строя электрический насос, пока не обнаруживал причину. Он умел найти в часах ослабевший винтик, поджать его – и часы снова начинали тикать.

«Может, мне удастся поджать ослабевший винтик в голове Олеся Клуско из-под Люблина…» – размышлял инженер, испытывая такое же чувство, с каким брался за ремонт сломавшейся машины.

Наконец он добрался до шахтного двора «Лешека» и с удовлетворением убедился, что здесь все в порядке. Скарбнику Гроссмана не удастся затопить «Викторию». Любопытно, обрадовался ли бы Гроссман победе Скарбника? Может, как немец старой закалки… Э, глупости! Ведь он шахтер и наверняка был бы огорчен и ругался бы по-своему: «Es soll der Kuckuck holen».