Виталий Гладкий - Седой

• Название: Седой
• Автор: Виталий Гладкий
• Жанр: Криминальный детектив

---

Хазу держала пышная смазливая бабенка лет тридцати пяти по кличке Люська-Конфета. Она была приветлива, проворна и весьма слаба на передок. Своим гостям она никогда не отказывала в женской ласке. И Костя, ютившийся в крохотной комнатке с одним подслеповатым окном, только морщился от ее кошачьего визга за стенкой, когда Люська в очередной раз испытывала на прочность вместе с каким-нибудь хмырем свою старую скрипучую кровать. Пыталась она подбить клинья и к Косте, но он молча вытолкал ее за дверь.

Добродушная Люська не обиделась на Костю, но отомстила чисто по-женски. Когда они оставались одни, Конфета шныряла по комнате или в прозрачной комбинации, под которой ничего не было, или в длинном, всегда распахнутом халате.

Костя только зубами скрипел и старался не выходить из своей «кельи», напоминающей тюремную камеру, а от того постылой вдвойне.

Сегодня у Люськи-Конфеты был очередной шабаш. Гости пили и ели так, будто этот ужин был последним в их жизни. Кое-кто уже не держался на ногах, нескольких вытолкали за дверь, где они освобождали переполненные желудки прямо у порога.

Трезвее других выглядела стройная высокая девушка с осиной талией, накрашенная сверх всякой меры. Манерно поджимая полные чувственные губы, она проворковала на ухо Конфете:

– Люсик-пусик, я слышала, что у тебя квартирант появился. Признавайся, подружка, где хранишь это сокровище. Ась?

– Отстань… – отмахнулась Люська.

Её в этот момент облапил прыщавый дылда с похотливыми буркалами.

– Погодь, дурачок… – для вида заерепенилась она и, как бы невзначай, расстегнула пуговицу на кофточке.

– Люська, зараза, не темни. Ты меня знаешь, – с угрозой сказала девица, не глядя оттолкнув приятеля прыщавого ухажора, попытавшегося погладить ее полные смуглые коленки. – Где он?

– Вот липучка… – хихикнула Конфета и показала на дверь. – Займись, если приспичило. Только, боюсь, выйдет у тебя облом. – Она снова засмеялась. – Он вроде монаха, дюже сурьезный.

– Ладно, разберемся…

Девица с решительным видом толкнула дверь Костиной комнаты.

– Можно?

Костя лежал на кровати, бездумно уставившись в потолок. Рядом с ним примостился огромный сибирский кот, рыжий пушистый разбойник с хищными умными глазами.

Завидев девицу, кот недовольно зашипел, показав внушительные клыки.

– Тихо, тихо, Барсик… – погладил его Костя. – Что нужно? – спросил он грубо, скосив глаза на непрошеную гостью.

– Вставай, милок, пошли к нам. У нас весело, – непринужденно затараторила девица.

И осеклась, натолкнувшись на угрюмый, враждебный взгляд Кости.

– Извини, я только… позвать… – смущенно залепетала она. – Тебе тут одному… скучно, поди…

– Мне не скучно.

Резким движением Костя встал с кровати.

– К тому же я не пью. Пока…

Он указал он девице на дверь.

– До свидания… – выдавила из себя девушка непослушным языком.

Не отрывая глаз от хмурого Костиного лица, на котором черными бриллиантами хищно светились глаза, она попятилась.

– Меня зовут Ляля, – неожиданно выпалила она на пороге. – А тебя… а вас?

– Очень приятно, – буркнул Костя в ответ и, вытолкав ее за порог, с силой захлопнул дверь.

Костя ждал вестей от Чемодана. Толстяк, как и обещал Козырь, занимался поисками Фонаря. Что этот подонок – истинный виновник его злоключений, Костя уже не сомневался: Вева, схлопотавший срок, выложил подручным Козыря всю подноготную случая в парке, как на духу. Но Фонарь был неуловим. Похоже, он и впрямь обладал уникальным чутьем на опасность.

Чемодан сутками рыскал по притонам и «малинам», где раньше всегда ошивался Фонарь, но того и след простыл.

«Вот, падла! – матерился взбешенный Чемодан. – Найду этого гнилого фраера, своими руками придушу, век свободы не видать!»

А дни тянулись и тянулись: вязкие, мрачные, до одури длинные и пустые. От обычной уравновешенности не осталось даже малой толики, и Костю теперь сжигал внутренний огонь ненависти к мерзавцам, по вине которых он оказался на дне.

В редкие часы сна, иногда отпущенные ему в виде милостыни бессонницей, Косте снились кошмары. И, просыпаясь в холодном поту, он еще долго видел перед собой окровавленные тела родителей и слышал предсмертный крик матери.

Глава 19. БЕРЛОГА КРАПЛЕНОГО

Крапленый пил запоем уже третий день. Вчерашним вечером к нему было сунулся Зуб – и едва унес ноги подобру-поздорову. Крапленый допился до белой горячки и при виде старого дружка, не узнав его, схватился за «парабеллум». Хорошо, Маркиза завопила дурным голосом и повисла на руке своего постояльца. Глядя в безумные буркалы Крапленого, Зуб едва не обмочился с испугу. А когда выскочил на улицу, то чесал без оглядки, не останавливаясь, добрый километр, не помня, куда он торопится и зачем…

Маркиза, неумытая, растрепанная, бестолково суетилась у заваленного объедками стола.

Крапленый сидел, в чем мать родила, на скомканной постели, по-турецки поджав ноги, и закусывал очередную рюмку соленым огурцом.

Час был утренний, и он еще не дошел до состояния полной невменяемости, что случалось только к вечеру.

– Э! Иди сюда! – позвал Крапленый Маркизу; она в этот момент грызла моченое яблоко.

Маркиза покорно засеменила к кровати.

– Дай! – вырвал Крапленый огрызок и швырнул на пол. – Танцуй! Да не так, мать твою…

Он рывком сорвал с Маркизы кофточку, при этом оборвав нитку янтарных бус, градом застучавших по полу.

Угодливо хихикая, Маркиза сама сняла все остальное и закружила по комнате в каком-то нелепом танце, высоко поднимая ноги и размахивая руками, как ветряная мельница крыльями.

– Хорошо… Опа, опа! Ух ты… – хлопал в ладоши Крапленый. – Нет, постой! Ставь пластинку.

Цыганочку. С выходом…

Он соскочил с кровати и притопнул ногой:

– Эх, ма!..

И в этот миг в дверь постучали.

Хмель слетел с Крапленого в мгновение ока. Злобно ощерившись, он бросился к постели и вытащил из-под подушки «парабеллум». Натягивая одной рукой брюки, свистящим шепотом приказал:

– Посмотри, кто там! Да халат накинь, дура!

Бессмысленно ухмыляясь, Маркиза пыталась застегнуть пуговицы халата, но вялые руки все делали невпопад. Так и подошла она к двери расхристанной.

– Открывайте, черт бы вас побрал! – раздался из-за двери голос Профессора.

– Фу-у… – вздохнул с облегчением Крапленый и потянулся за рубахой. – Впусти, – кивнул он Маркизе.

Профессор быстро прошел внутрь, на ходу протирая запотевшие очки. Окинул неодобрительным взглядом захламленную комнату, он посмотрел на Маркизу, все еще воевавшую с непослушными пуговицами, крякнул в досаде и уселся на стул, поставив между сухих коленей старый, потрепанный зонт.

– Гудишь? – с ехидцей в голосе спросил он Крапленого, который в это время жадно припал к кувшину с квасом.

– Умгу… – кивнул тот и, наконец, оторвался от опустошенного кувшина. – Тебе какое дело?

– Это я так, к слову…

– Чего припылил, Профессор? Я же предупреждал, что в берлогу без моего ведома ни-ни. Или ты совсем глухим стал?

– Много на себя берешь, Крапленый! – неожиданно зло огрызнулся Профессор. – Разговор есть…

Он многозначительно прищурился и кивком головы указал в сторону Маркизы, которая ползала по полу, собирая рассыпанные бусины.

– Ну, пошла! – бесцеремонно вытолкал ее за дверь Крапленый. – Что там у тебя, выкладывай.

– Новое дело щупаешь? – спросил Профессор, с недобрым прищуром глядя в упор на обеспокоенного

Крапленого.

– С чего ты взял?

– Не темни, Крапленый! – вскочил на ноги Профессор. – Ты что, меня за сявку держишь?!

– А ты кто такой, чтобы мне тут понты бить!? – взъярился Крапленый, сжимая кулаки.

– Кто?

Профессор неожиданно успокоился и нехорошо улыбнулся.

– А никто, – сказал он елейным голосом. – Не пришей кобыле хвост. Покеда, Крапленый. Бывай здоров.

И Профессор направился к двери.

– Я выхожу из игры, – сказал он уже у порога. – С дуриками мне не по пути. Хлебай свою баланду сам.

– Погодь, не заводись, – сдался Крапленый, опуская глаза. – Мне бы твои заботы…

– Ты мои заботы не считал, – отрезал Профессор. – Но себе лапшу на уши вешать я не позволю.

– Лады, лады… – миролюбиво ответил Крапленый. – Извини, был грех. Но я тебе собирался рассказать.

– Оно и видно.

– Ты сначала выслушай…

Профессор внимательно слушал негромкий, торопливый говор Крапленого. Оратором его «ученик» никогда не был, и сейчас его речь местами была бессвязна, но основную мысль Профессор уловил сразу. И, неожиданно для себя, разволновался.

Дело, предложенное Крапленым, и впрямь было стоящим. Большое дело. И чертовски опасное. Но в случае удачи… Да, тогда и впрямь можно будет «завязать» накрепко с преступным прошлым и жить безбедно до конца дней своих, копаясь в огороде или сидя с удочкой над озером. Но понял Профессор и другое, конечно же, не высказанное собеседником: это последнее дело Крапленого, после которого он ляжет на дно надолго, а то и навсегда. А значит, делиться «наваром» со своими подельниками он, похоже, не собирается.