Чарльз Кингсли - Ипатия

• Название: Ипатия
• Автор: Чарльз Кингсли
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-86906-051-6

Предлагаемый читателю роман Чарльза Кингсли описывает реальное историческое событие, произошедшее в Александрии в 415 г. н. э. Обезумевшая толпа христианских фанатиков затащила в церковь красавицу-философа Ипатию и растерзала язычницу острыми устричными раковинами. Книга Кингсли не единственное, но безусловно самое популярное произведение о трагической судьбе Ипатии – ученого-астронома, математика, философа, одного из последних и самых ярких представителей неоплатонической школы.

В романе описана Александрийская философская школа, возглавляемая Ипатией и ее отцом-ученым Теоном – сосредоточение поздней эллинской культуры, представлены такие значительные фигуры, как глава Александрийского христианства Кирилл, птоломейский епископ Синезий, бывший наставник императора, монах Арсений и другие.

В оценке исторических событий и лиц сказалась, конечно же, личность автора – англиканского епископа, духовника королевы Виктории, и время создания романа – середина прошлого века.

Однако, мы надеемся, что захватывающий сюжет, острота и драматизм борьбы завоевывающего мир христианства и уходящего язычества, мастерский современный перевод сделают роман интересным для сегодняшнего читателя.

---

– Арсений? – переспросил маленький человек, глядя на монаха с выражением жалости и уважения.

Старик улыбнулся.

– Да, Арсений, которого некогда называли учителем императора. Даже старая Мириам отнесется с доверием к этому имени.

– Я немедленно побегу, я полечу, почтенный отец!

И носильщик стремительно исчез на повороте улицы.

– Странный маленький человек совершенно забыл, что он сообщил мне весьма многое, – с усмешкой заметил Арсений. – Как легко было бы проследить его до гнезда старой колдуньи…

Затем старик с нежностью взял за руку своего питомца.

– Не правда ли, ты не покинешь своего бедного старого отца? Ты не изменишь ему ради языческой девушки?

– Обещая остаться при тебе, если ты не будешь несправедлив к ней.

– Я ни о ком не скажу дурного слова, никого не стану обвинять, кроме самого себя. Я не буду суров и к тебе, мой бедный мальчик. Но слушай! Знаешь ли ты, что ты родом из Афин? Известно ли тебе, что я привез тебя сюда?

– Ты?

– Я, сын мой. По прибытии в лавру мы нашли нужным скрыть от тебя, что ты происходишь из знатного рода. Теперь скажи мне: помнишь ли ты своего отца, мать, братьев, сестер, или вообще что-либо, имеющее отношение к твоему родному городу Афинам?

– Нет!

– Благодарение Создателю! Но, Филимон, если бы у тебя оказалась сестра?.. Тише! Я ведь говорю только… если…

– Сестра! – прервал его Филимон. – Пелагия?

– Спаси Бог, сын мой! Но у тебя была сестра, казавшаяся года на три старше тебя.

– Как? Ты знал ее?

– Я ее видел только раз, в ужасный, скорбный день. Ах, бедные вы, несчастные дети! Я не хочу тебя печалить и сообщать подробности.

– Но почему же ты не привез ее вместе со мной? Как решился ты разлучить нас?

– Ах, сын мой, может ли старый монах предъявлять права на молодую девушку? К тому же это было трудно сделать, даже если бы я рискнул на подобный поступок. Алчность богатых людей прельстилась ее молодостью и красотой. В последний раз я видел ее в обществе еврейки. Дай Бог, чтобы Мириам оказалась той самой старухой.

– У меня есть сестра! – воскликнул Филимон с радостными слезами. – Мы должны разыскать ее! Поможешь ли ты мне? Теперь, сейчас! Я ни о чем другом не хочу и не могу ни думать, ни говорить… Я ни за что не смогу приняться, пока не найду ее!

– Ах, сын мой, сын мой! Может быть лучше оставить это дело на волю божью? Что, если она уже умерла? Это открытие причинило бы нам только горе. А что если, – да отвратит это Господь, – она жива телом, а в духовном смысле умерла наихудшей смертью, предаваясь греховной жизни?

– Мы бы спасли ее или сами бы погибли ради такого святого дела. Знать, что у меня есть сестра…

Арсений опустил голову. Он не подозревал, какое светлое чувство, какая нежность охватила молодое сердце Филимона.

Сестра! Какие таинственные чары заключались в этом слове, от которого голова юноши кружилась, а сердце трепетало? Сестра! Не только подруга, но и спутница, дарованная ему самим Богом! Девушка, любовь к которой не могли бы ему поставить в укор даже монахи!

– Она была в Афинах в одно время с Пелагией! – воскликнул Филимон после долгого размышления. – Быть может, она ее знала. Пойдем к ней немедленно, спросим Пелагию!

– Избави Боже! – сказал Арсений. – Во всяком случае нам нужно предварительно дождаться ответа Мириам.

– Пойдем! Тем временем я укажу тебе ее дом. Ты можешь войти к ней, если пожелаешь. Идем! Я твердо убежден, что поиски моей сестры как-то связаны с Пелагией.

В душе Арсений полностью разделял предположение Филимона, но он ограничился лишь тем, что согласился последовать за взволнованным юношей к дому танцовщицы.

Они уже приближались к воротам, когда услышали за собой торопливые шаги и голоса, называвшие их по именам. Обернувшись, они с удивлением и досадой увидели Петра-оратора, сопровождаемого значительной толпой монахов.

Сначала Филимон решил было спастись бегством, и даже Арсению, схватившему его за руку, тоже хотелось ускользнуть.

– Нет! – решил юноша. – Не убегу! Разве я не свободный гражданин и философ?

Смело оглянувшись, он стал поджидать врагов.

– А, вот он, молодой отступник! Ты скоро нашел презренного грешника, почтенный отец. Возблагодарим Небо за такой неожиданный успех.

– Мой добрый друг, что привело тебя сюда? – спросил Арсений дрожащим голосом.

– Я решил обеспечить надежной защитой твою священную особу и почтенный возраст против оскорблений этого негодного мальчишки и его гнусных товарищей. Мы все утро издали следим за тобой и оберегаем тебя.

– Благодарю тебя, но, право, ты напрасно утруждал себя. Мой сын всегда относился ко мне с самой нежной привязанностью, и я считаю его далеко не столь виновным, как утверждает молва. Теперь же он готов спокойно вернуться со мной. Не правда ли, Филимон?

– Я поклялся не переступать порога, пока…

– Знаю. Кирилл поручил тебе передать, что встретит тебя, как сына; он готов забыть и простить все прошлое.

– Забыть и простить? Прощать приходится мне, а не ему. Заявит ли он открыто, перед всеми, что я – невинный страдалец, которого избили и выгнали только за послушание патриарху? Пока это не будет сделано, я не забуду, что, к счастью, я свободный человек!

– Свободный человек? – произнес Петр со злобной улыбкой. – Это еще надо доказать, мой дорогой! Изящный плащ и красиво уложенные волосы – недостаточное доказательство.

– Что это значит?

– Пощади меня, ради Бога! – воскликнул старик, увлекая Петра в сторону. Филимон от изумления замер на месте.

– Не говорил ли я тебе много раз, что не могу называть рабом христианина, а тем более моего духовного сына.

– А тебя, достойный отец, разве не убедил патриарх, насколько неосновательны твои сомнения? Неужели ты думаешь, что мы оба, – он и я, – с большей снисходительностью относимся к рабству? Избави Бог! Но когда вопрос идет о спасении бессмертной души, когда следует вернуть в стадо заблудшую овцу, – необходимо воспользоваться правом, которое дарует тебе закон, и обратить на путь истины вверенную тебе душу!

Арсений колебался, слезы блестели у него на глазах. Филимон прервал этот тягостный разговор.

– Что это значит? Неужели и ты, мой отец, идешь против меня? Говори, Арсений!

– Это значит, – вмешался Петр, – что ты, закостенелый грешник, – раб Арсения, которого он на законном основании и на собственные деньги купил в Равенне. Ради твоего вечного спасения он воспользуется своим правом, чтобы принудить тебя вернуться в лоно церкви.

Филимон отскочил на противоположную сторону улицы, его глаза загорелись.

– Вы лжете! – воскликнул он. – Я – сын афинского гражданина. Арсений сам мне сказал это!.. Сам!

– Ну, это к делу не относится. Он тебя купил, купил публично, на невольничьем рынке, и может это доказать.

– Выслушай меня, о, выслушай меня, сын мой!

Старик с воплем бросился к нему, но Филимон, ложно истолковав это движение, порывисто оттолкнул его.

– Твой сын? Твой раб! Не оскверняй название сына, применяя его ко мне. Да, я твой раб телом, но не душой, На, схвати беглеца, истязай и заклейми его, закуй даже в цепи, если можешь, но даже и тогда свободное сердце найдет выход. Если ты не разрешишь мне жить, как подобает философу, то увидишь, что я сумею умереть, как истинный стояк.

– Держите негодяя, братья! – воскликнул Петр, в то время как Арсений, в сознании своей беспомощности, горько заплакал, закрывая лицо руками.

– О, презренные! – закричал Филимон. – Никого достанусь я вам живым, пока у меня есть еще зубы и ноги. Вы на меня смотрите, как на животное. И я буду защищаться, как дикий зверь.

– Прочь с дороги, негодяи! Место префекту![105] Что вы тут спорите, невежественные монахи? – раздались вдруг повелительные голоса. Толпа расступилась, и показалась стража Ореста, за которой следовал он сам в богатой одежде.

Внезапная надежда блеснула в душе Филимона. Бросившись сквозь толпу, он ухватился за экипаж префекта.

– Я – освобожденный афинский гражданин, которого эти монахи хотят закабалить! Умоляю тебя о заступничестве!

– И в нем тебе не будет отказано, прав ли ты или нет, мой прекрасный отрок, – проговорил Орест. – Клянусь Богом, ты слишком красив, чтобы сделаться отшельником!

– Его владелец тут же, поблизости, и готов под присягой подтвердить, что купил его, – возразил Петр.

– А вместе с тем готов подтвердить и многое другое для вечной славы церкви. Прочь с дороги, долговязый мерзавец! Лучше не попадайся мне на глаза. Я тебя уже давно заприметил. Прочь!

– Его владелец требует покровительства закона, будучи римским гражданином, – продолжал Петр, толкая вперед Арсения.

– Если он римский гражданин, то пусть завтра в установленной форме предъявит жалобу в суд. Но не мешало бы тебе, почтенный старец, не упускать из виду, что я потребую доказательства твоего римского гражданства, прежде чем разбирать вопрос о купле невольника.