Амели Нотомб - Дневник Ласточки

• Название: Дневник Ласточки
• Автор: Амели Нотомб
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-389-00014-8

«Дневник Ласточки» соткан из искусственного безобидного кошмара. Молодой человек находит отличный способ преодолеть затянувшуюся депрессию, сменив работу курьера на профессию наемного убийцы. Новое занятие доставляет ему изысканное наслаждение, пока дневник застреленной им девушки не меняет радикальным образом его судьбу. Готическая принцесса французской литературы ставит в театре абсурда спектакли по собственным правилам: ее ирония не щадит даже старого как мир дуэта Любви и Смерти.

---

– Я приехал поступать к вам на работу, курьером, – промямлил я.

– Ну да. Следуйте за нами.

Должно быть, их успели предупредить. Мне это понравилось. Мы миновали целый ряд зданий. Киностудия, как я понял, занимала огромную территорию.

Сквозь окна я видел, что в помещениях полно произведений искусства. Я не мог определить, насколько они хороши, но стоили наверняка очень дорого.

Один из амбалов проводил меня в кабинет – директора по персоналу, как я полагал. Почему мне показалось, что этого директора я где-то видел?

Не дожидаясь его расспросов, я сказал:

– У меня нет резюме. Меня зовут Иннокентий.

Он воззрился на меня с изумлением. Я добавил:

– Да, это редкое имя, я знаю.

– Садитесь.

Голос тоже показался мне знакомым.

– Несколько лет я работал курьером. Если хотите, могу назвать моих предыдущих работодателей…

– Нам нужны только ваш адрес и номер телефона.

Он протянул мне анкету.

– Адреса у меня пока нет.

Я вписал номер мобильника.

– Где же вы живете?

– Пока нигде.

– Вы бездомный?

Никогда не видел кадровика, которого бы так занимало благополучие его служащих.

– Не беспокойтесь, я найду себе жилье.

Он молча смотрел на меня. Почему же он мне не объясняет условия моей работы?

– Сколько я буду зарабатывать?

– Мы пока не уверены, что возьмем вас.

– Но ваш шеф принял решение вчера вечером!

– Наш шеф?

– Ну, или ваш компаньон.

– Вы позволите мне выполнять мои обязанности?

– Пожалуйста, выполняйте. Задавайте вопросы.

– Сначала заполните анкету.

Я вписал в нее еще какую-то ерунду. Он прочел без всякого интереса. Я чуть не спросил, устраивают ли его мои ответы.

– Сколько вам лет?

– Написано в анкете, – сказал я.

Он нахмурился. Я понимал, что веду себя неправильно. Но какой смысл переводить бумагу, если потом устно надо отвечать на те же вопросы?

– Расскажите о себе, – попросил он.

Я был удивлен, но изобразил энтузиазм:

– Да что тут рассказывать! Я чувствую себя так, словно заново родился, и готов начать новую жизнь.

– Зачем вам понадобилось начинать новую жизнь?

– Это полезно. Вы не согласны? Я лично изо всех сил стремлюсь не зарастать тиной.

Он посмотрел на меня как на дебила. Но я не дал ему сбить меня с толку:

– Я люблю менять работу. Заводить новые знакомства. Помогать людям, трудиться на благо предприятия. Разгадывать загадки, которые таит в себе человеческое общество.

Он покачал головой. Теперь уж он не сомневался, что я полный идиот.

– Да, действительно, должность курьера открывает неограниченные возможности для наблюдений.

– Вот именно. Посредники знают секреты, которые неизвестны высокому начальству.

– Вы раскроете нам эти секреты, месье… Иннокентий?

– С удовольствием. Если вы не будете заставлять меня стучать на других.

– Как вы могли такое подумать, месье Иннокентий!

– Называйте меня просто Иннокентий.

Он рассмеялся, я тоже. Сильное имечко я себе придумал.

– Только не спрашивайте, почему мама так меня назвала.

– А я, собственно, и не спрашиваю.

– Потому что она была очень набожная, – сочинял я на ходу. – Знаете, в Библии есть эпизод – избиение невинных младенцев. Ирод приказал убивать первенцев мужского пола в каждой семье, ну вы знаете, чтобы уничтожить Мессию. Христос был единственным мальчиком, который избежал этой участи.

– Повторяю, я вас об этом не спрашивал.

– О чем только думала моя мать, когда давала мне такое имя? Я думаю, ее выбор вряд ли можно назвать невинным.

– Месье изволит шутить?

– А почему она выбрала имя, связанное с избиением младенцев?.. Интересно, часто ли французским детям давали имя Варфоломей после двадцать четвертого августа того самого рокового года, когда…

– Кроме рюкзака у вас ничего с собой нет?

– Я живу как буддистский монах. И в моем рюкзаке только девять предметов.

– Какие же?

– Бритва, шампунь, расческа, зубная щетка, носки, трусы, брюки, футболка.

– Восемь. Одного не хватает.

– Я еще более аскетичен, чем буддистские бонзы.

– А ручки у вас нет с собой?

– Зачем она мне?

– Иногда бывает нужно что-то записать в записную книжку.

– Друзей у меня нет, так что адресов и телефонов я не записываю.

– Я не об этом. Нет ли у вас тетради?

Я молча смотрел на него, ошеломленный.

– Нет.

Он забрал у меня рюкзак и принялся в нем копаться.

– Вы уверены, что так принимают на работу? – спросил я.

– Куда вы спрятали тетрадь?

– О чем вы?

– Мы знаем, что она у вас. В доме министра обыскали каждый сантиметр, в вашей квартире тоже.

Я поднялся, чтобы уйти.

– Вы куда?

– Ухожу.

– За дверью охрана. Мы не выпустим вас до тех пор, пока не найдем дневник.

– Не понимаю, о чем вы.

– В доме министра вы убили девушку.

– Да, я выполнял задание.

– Ее личный дневник был в портфеле, который вы оттуда привезли.

– Я его не видел.

– В самом деле?

– Не понимаю, почему вас интересует чей-то личный дневник.

– Не твое дело.

Он позвал тех самых амбалов, что привели меня сюда, и они поволокли меня куда-то, как мешок. Сердце мое отчаянно билось о тетрадь, спрятанную под курткой.

Меня заперли в пустой комнате. Окно было на высоте четырех метров, не достать. Я стал кидать в него ботинки, но стекло не разбивалось. Свет шел только из окна, в комнате не было ни одной лампы.

И никаких видеокамер. Моя странная тюрьма обеспечивала полное уединение. Интересно, сколько людей здесь умерло? От цементного пола веяло холодом. И он был выше, чем в коридоре. Может, под ним кто-то погребен? Я представил себе этакий пирог с трупами. В углу стояло пластиковое ведро, чтобы справлять нужду.

Необходимо было решить, что делать. Я вытряхнул все, что у меня было в карманах: тетрадь, карандаш. Ключи я забыл в замке зажигания мотоцикла. Ни спичечного коробка, ни зажигалки. Вот черт! Как же мне теперь уничтожить дневник?

Я должен сделать это. Я причинил девушке самое страшное зло: убил ее и прочитал то, что она запрещала читать другим. И единственное, чем могу хоть как-то искупить свою вину, – уничтожить текст, который почему-то не дает покоя стольким людям.

Эта непонятная охота за дневником казалась мне абсурдной, хотя сам я ни за что на свете не желал с ним расстаться.

Я полистал тетрадь, надеясь разгадать какое-нибудь тайное послание или шифр. Но к радости своей, ничего похожего не обнаружил. Нельзя было терять время: в любую минуту ко мне могли войти. Рано или поздно меня обыщут как следует. Я попытался вымарать текст карандашом, но грифель оказался слишком тонок. С помощью ластика бандиты легко свели бы на нет мои старания.

Да, у меня оставался только один выход. Очень неприятный, зато он послужит мне наказанием за содеянное, – съесть все исписанные страницы. Я разорвал их на части и начал жевать. Это было отвратительно и очень тяжело. Зубы ныли от жесткой бумаги. Было бы хоть чем запить! Язык у меня пересох. Но каким вином подобает запивать дневник юной девы? В честь Клелии я склонялся в пользу романе-конти.[5]

Жуя дневник, я терялся в догадках. Юрий говорил, что шеф – большой женолюб. Но зачем ему Ласточка? Женщин ему наверняка поставляют его люди. Но может быть, он знал министра. А тот обмолвился при нем, что украл у дочери странный дневник. И у сластолюбивого шефа разыгралось воображение: он решил, что, заполучив этот дневник, совершит своего рода изысканное насилие, какого ему еще не доводилось совершать. В наше время, когда девчонки ведут дневники в Интернете у всех на виду, нет ничего заманчивее настоящего секрета.

Все это, конечно, полный бред: глупости лезут в голову, наверное, оттого, что желудок переполнен бумагой. Сплошная химия, по-моему… Я довел до предела взаимосвязь человека с текстом: сначала зачитал его до дыр, а теперь вот поглощаю в буквальном смысле слова.

Пожалуй, я жую уже без отвращения. Не скажу, что мне это нравится, но вкус по-своему интересный, напоминает облатку. Жаль, что слишком сильно ощущаются сольвенты, из-за них трудно сохранить ясную голову.

Я вспомнил, что до бумаги писали на коже. Сначала возникло искусство татуировки, а затем люди научились писать. Чтобы легче было проглотить особенно неподатливые страницы, я представляю себе, что ем исписанную кожу девушки.

Вот и вся моя история: был элитным убийцей, а стал отборной мишенью. Ласточка смотрела на меня меньше минуты, но ее взгляд сразил меня наповал. Так что я подорвался на собственной мине. И я согласен умереть, чтобы сохранить тайну, которую так и не сумел разгадать. Нечего тут объяснять: это акт веры.

В маоистских лагерях тюремщики кормили целые отряды заключенных бумагой, чтобы посмотреть, что с ними будет. Несчастные в страшных муках умирали от запора.