Майкл Роботэм - Подозреваемый

• Название: Подозреваемый
• Автор: Майкл Роботэм
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2005
• ISBN: 5-352-01665-X

Джозеф О'Лафлин – преуспевающий психиатр, лучший специалист по опасным фобиям. Он не может отказать, когда мрачный инспектор Руиз просит его осмотреть только что найденный полицией труп девушки. Основная версия – нападение маньяка, на теле жертвы обнаружено более двадцати ножевых ранений, но О'Лафлин понимает, что большую часть ран, включая смертельную, девушка нанесла себе сама. Он узнает в жертве свою бывшую пациентку и… становится главным подозреваемым по делу об убийстве – кто-то подбрасывает полиции улики, свидетельствующие о его виновности.

Действие разворачивается на улицах величественного Лондона и пасмурного Ливерпуля, где каждый мелькнувший в тумане незнакомец может оказаться убийцей или следующей жертвой. Инспектор полиции, коллега на работе, обаятельный пациент – под какой маской скрывается враг? Кто он – маньяк-безумец или хладнокровный преступник, манипулирующий сознанием своих жертв и заставляющий их совершать мучительные самоубийства?

Психиатр начинает смертельно опасное расследование.

Умный, изобретательный и по-настоящему страшный роман, не уступающий таким бестселлерам, как «Я убиваю» Джорджио Фалетти и «Психиатр» Майкла Фишера.

Книга уже переведена на 15 языков, компания BBC готовит экранизацию.

---

Всегда есть шанс, что судья откажет и вынесет приговор немедленно. Но, скорее всего, он примет предложение о переносе заседания и Бобби, еще более опасного, чем раньше, освободят.

Раскачиваясь на каблуках, я напоминаю себе правила. Избегать стоять, плотно сдвинув ноги. Следить за своей походкой. Быстро не оборачиваться. Лучшее, что я могу придумать, чтобы не походить на ледяную фигуру, – это перешагивать через невидимое препятствие впереди. Кажется, я напоминаю Марселя Марсо.

Я дохожу до конца квартала, поворачиваюсь и иду назад, не отводя глаз от фотографов, которые все еще толпятся у входа. Внезапно они подаются вперед, вскидывая фотокамеры. Видимо, Эдди договорился, что его будет ждать машина. Бобби выходит, согнувшись, и, пробившись через толпу, плюхается на заднее сиденье. Дверь закрывается под непрекращающийся блеск вспышек.

Я должен был это предполагать. Я должен был подготовиться. Выпрыгивая на дорогу, я машу обеими руками и тростью черному кебу. Он виляет, огибая меня. Резко тормозит и выезжает на другую линию. На втором кебе оранжевый маячок. Водитель либо остановится, либо собьет меня.

Он бровью не ведет, когда я прошу его следовать за машиной. Возможно, таксисты постоянно слышат эту просьбу.

Серебристый седан, на котором едет Бобби, следует впереди нас, зажатый между двумя автобусами и чередой машин. Мой водитель сумел, ныряя в интервалы между автомобилями и перескакивая с полосы на полосу, не потерять его из виду. В то же время я вижу, как он украдкой бросает на меня взгляды в зеркало заднего вида. Когда наши глаза встречаются, он быстро отводит глаза. Молодой парень, видимо, немного за двадцать, с волосами цвета ржавчины и веснушками на шее. Его руки словно колдуют над рулем.

– Вы знаете, кто я.

Он кивает.

– Я не опасен.

Он смотрит мне в глаза, пытаясь увидеть подтверждение этим словам. Мое лицо не может ему его дать. Маска Паркинсона – словно холодный точеный камень.

8

Этот участок Гранд-Юнион-канала непригляден и грязен, асфальт весь в ямах и трещинах. Ржавая решетка, отделяющая огороды от воды, опасно накренилась. Фургон без двери, покрытый граффити, стоит на кирпичах вместо колес. Полузакопанный трехколесный велосипед торчит из зеленого газона.

Бобби ни разу не оглянулся с тех пор, как машина высадила его на Кэмли-стрит за Сент-Панкрас-стейшн. Теперь я знаю ритм его ходьбы. Он минует домик сторожа и продолжает путь. Газовый завод отбрасывает тень на заброшенные фабрики, расположенные на южном берегу. Табличка с логотипом строительной фирмы обещает новый индустриальный квартал.

Четыре лодки покачиваются на воде у каменной стены на изгибе канала. Три из них раскрашены в яркие красный и зеленый цвета. Четвертая напоминает буксир, с черным корпусом и темно-бордовой отделкой кабины.

Бобби легко ступает на борт лодки и, кажется, стучит по палубе. Ждет несколько секунд, потом отпирает люк. Распахивает его и открывает дверь внизу. Спускается в кабину и исчезает из виду. Я жду на берегу, спрятавшись среди ежевики, которая хочет поглотить забор. Женщина в сером пальто тянет собаку за поводок, быстро протаскивая животное мимо меня.

Проходит пять минут. Появляется Бобби и бросает взгляд в мою сторону. Он закрывает люк и сходит на берег. Вынув руку из кармана, пересчитывает на ладони мелочь. Потом удаляется по тропинке. Я следую за ним на расстоянии, пока он не взбирается по ступенькам на мост. Идет на юг к гаражу.

Я возвращаюсь к лодке. Мне нужно заглянуть внутрь. Лакированная дверь притворена, но не заперта. В кабине темно. Иллюминаторы занавешены. Две ступеньки вниз выводят меня на камбуз. Раковина из нержавейки чиста. На полотенце сохнет одинокая чашка.

Еще через шесть шагов – кают-компания. Она больше напоминает мастерскую, чем жилое помещение; вдоль одной стены тянется верстак. Мои глаза привыкают к темноте, и я вижу панель с инструментами: стамесками, гаечными ключами, отвертками, кусачками, рубанками и напильниками. На полках лежат трубы, шайбы, сверла и водонепроницаемая пленка. Пол заставлен банками с краской, смолой, воском и машинным маслом. Под скамьей помещается переносной генератор. С потолка на проводе свисает старый радиоприемник. Все лежит на своих местах.

На противоположной стене еще одна панель, но она пуста. Единственное, что к ней прикреплено, – это две пары кожаных наручников, одна у пола, другая у потолка. Пол притягивает мой взгляд. Я не хочу туда смотреть. Голое дерево на полу и бордюр запятнаны чем-то, что темнее темноты.

Отшатнувшись, я ударяюсь о балку и возвращаюсь в кабину. В ней все кажется непропорциональным. Матрас слишком велик для кровати. Лампа слишком велика для стола. На стенах висят какие-то бумажки, но в темноте я не могу их как следует рассмотреть. Зажигаю лампу, и моим глазам требуется несколько секунд, чтобы привыкнуть к свету.

От неожиданности я сажусь на кровать. Вырезки из газет, фотографии, карты, диаграммы и рисунки покрывают стену. Я вижу Чарли: вот она идет домой, вот играет в футбол, поет в школьном хоре, что-то покупает в магазине с бабушкой, катается на карусели, кормит уток. На других фотографиях Джулиана во время занятий йогой, в супермаркете, за покраской садовой мебели, у входной двери… Приглядевшись, я узнаю рецепты, корешки билетов, футбольные программки, визитные карточки, копии счетов из банка и за телефон, план улицы, библиотечный билет, напоминание об оплате школы, квитанцию за неправильную парковку, регистрационные документы на машину…

Маленький столик у кровати завален прошитыми блокнотами. Я беру верхний и открываю. Страницы покрыты аккуратным, мелким почерком. Слева отмечены дата и время. Рядом – подробности моих передвижений, включая адреса, встречи и их продолжительность, виды транспорта, примечания. Настоящее руководство к моей жизни. «Как быть Джозефом О'Лафлином»!

На палубе у меня над головой раздается стук. Что-то тащат и проливают. Я выключаю свет и сижу в темноте, пытаясь дышать тихо. Кто-то проникает через люк в кают-компанию. Идет на камбуз и открывает шкаф. Я лежу на полу, втиснувшись между балкой и кроватью, чувствуя, как бьется на шее пульс.

Заводится мотор. Поршни поднимаются, опускаются, начинают двигаться ритмично. В иллюминатор я вижу ноги Бобби и чувствую, как раскачивается лодка, когда он ходит по борту, отвязывая швартовые.

Я смотрю на камбуз и кают-компанию. Если я поспешу, то, возможно, смогу попасть на берег до того, как он вернется в рубку. Пытаясь встать, я задеваю прямоугольную раму, прислоненную к стене. Когда она начинает падать, я успеваю схватить ее одной рукой. В свете, проходящем сквозь занавески, на мгновение показывается картина: пляж, купальные кабинки, лотки с мороженым и чертово колесо. А на горизонте – большой серый кит, нарисованный Чарли.

Я падаю на спину со стоном, не в силах заставить ноги слушаться. Они как будто принадлежат другому.

Лодка снова качается, шаги возвращаются. Мы отплыли от берега. Двигатель набирает обороты, и мы удаляемся от пристани. Вода скользит вдоль корпуса. Приподнявшись, я на несколько дюймов сдвигаю занавеску и подтягиваюсь к иллюминатору. Сквозь него я могу разглядеть только верхушки деревьев.

Раздается новый звук – заунывный, словно завывание ветра. Кажется, что из воздуха вдруг куда-то исчез весь кислород. Топливо течет по полу и впитывается в мои брюки. Лакированное дерево трещит, загораясь. Дым жалит мои глаза и заполняет горло. Я ползу на четвереньках вниз, туда, где собирается дым.

Проползя через U-образный камбуз, я добираюсь до кают-компании. Мотор рядом. Я слышу, как он стучит за переборкой. Головой я ударяюсь о лестницу и карабкаюсь по ней наверх. Люк заперт снаружи. Я упираюсь в него плечом. Безрезультатно. Рука чувствует жар через дверь. Мне нужен другой выход.

Воздух в легких напоминает расплавленное стекло. Я ничего не вижу, но могу двигаться на ощупь. На скамье в мастерской пальцы нащупывают молоток и плоское острое долото. Я пробираюсь вдоль лодки, подальше от источника пламени, налетая на стены и стуча по иллюминаторам молотком. Бесполезно: стекло укреплено.

Напротив переборки в кабине есть маленькая дверца. Я протискиваюсь в нее, извиваясь, как рыба на суше, пока не втаскиваю ноги. Промасленный брезент и веревки попадаются под руки. Должно быть, я на носу. Я поднимаю руку над головой и ощупываю люк. Проводя пальцами по краю, ищу засов, потом пытаюсь всунуть долото в щель и ударить молотком, но из этого тоже ничего не выходит.

Лодка начала крениться. Вода залила корму. Я ложусь на спину и упираюсь обеими ногами в люк. Потом бью: раз, второй, третий. Я кричу и ругаюсь. Дерево трещит и наконец поддается. Квадрат яркого света слепит мне глаза. Я отворачиваюсь в тот миг, когда бензин в кабине воспламеняется и оранжевый шар пламени извергается в моем направлении. Я подтягиваюсь наверх, к свету. На долю секунды меня охватывает свежий воздух, и тут же я погружаюсь в воду. Я тону медленно, неумолимо, беззвучно крича, пока не оказываюсь на илистом дне. Я не думаю о том, что тону. Я просто немного задержусь здесь, где так прохладно, темно и зелено.