Сьюзен Келли - Насколько мы близки

• Название: Насколько мы близки
• Автор: Сьюзен Келли
• Издательство: PHANFOM PRESS
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-86471-391-0

Прил и Рут - самые близкие подруги. Они очень разные. Рут - феминистка и остра на язык. Прил придерживается менее свободных взглядов и мечтает когда-нибудь стать писательницей. Но, несмотря на несхожесть, двух женщин объединяет не только быт, но и общность взглядов на мир, симпатии и антипатии. Любая радость или горесть пополам, нет подруг преданней, чем Рут и Прил. Но однажды Рут исчезает, не предупредив ни мужа, ни лучшую подругу. Уезжает навсегда, оставляет прежнюю жизнь, чтобы начать новую. Почему? Зачем? Что не устраивало ее? Оставшись одна, Прил начинает понимать, сколь много значила в ее жизни эта женская дружба. Но впереди ее ждет новое испытание - судебный процесс, который муж Рут затеял против беглянки. На чью сторону встать - покинутого и ничего не понимающего мужа или лучшей подруги? И как можно свидетельствовать против самого близкого человека?

С удивительным лиризмом, теплотой Сьюзен Келли рассказывает историю женской дружбы, пытаясь понять, на чем она вырастает и во что выливается. Насколько близко можно подойти к человеку и насколько близко можно подпустить его к себе? "Насколько мы близки" - задушевный роман о том неуловимом и очень важном, что есть в жизни каждой женщины.

---

Глава вторая

– Какое отношение вы имеете к ответчице, миссис Хендерсон?

– Мы были соседями.

– А теперь? Вы по-прежнему соседи?

– Да.

– Да? – с сарказмом переспросил он.

– Семья Кэмпбелл по-прежнему живет рядом с нами. Да.

Раздосадованный ответом, прокурор подчеркнуто тщательно поправил галстук.

– Следовательно, ваша дружба с миссис Кэмпбелл началась с того времени, когда вы с мужем переехали в Гринсборо, Северная Каролина?

– Нет.

Он ждал иного ответа. И был сбит с толку.

– Нет? – повторил он на октаву выше.

– Нет.

– В таком случае, сообщите суду, миссис Хендерсон, с каких пор вы знакомы с ответчицей.

– Я знала ее… с детства.

На другом конце гулкого зала с кафельным полом Рут опустила голову и улыбнулась.

Она не помнила меня, а я ее помнила.

Мы еще не были официально знакомы. Наши подъездные дорожки шли параллельно, разделенные живой, местами исчезающей, изгородью. Однако я знала, что в соседнем доме живут дети. На подоконнике кухни стояли бутылочки с густо-розовым, хорошо знакомым содержимым: амоксициллин от ушной боли и стрептоцид – зимние спутники детей. Моя соседка, как и я сама, определенно не доводила лечение до конца, довольствуясь тем, что боль проходила и дети переставали жаловаться. А еще у задней двери на лужайке дожидались весны выцветшие пластмассовые утята и собачки на колесиках.

Только-только наступил февраль, холодный, ветреный, и мы уже две недели как почти безвылазно жили в новом доме, хотя еще по-настоящему и не переехали. Скотти твердо верил в спад цен на недвижимость после Рождества, когда агентам позарез нужна наличность, а участки выглядят самым непривлекательным образом. В тот день я протащила детей по всему Гринсборо, накупив целую кучу несносно необходимых вещей: картину, горшок, крючки для шторы в ванной, лампочки с широкими цоколями для фонарей на крыльце, электрические тройники и удлинители, странной формы батарейки для пожарной сигнализации, бесчисленные финтифлюшки. Вот только молоко забыла купить. Самое что ни на есть обычное молоко, без которого макароны детям в глотку не лезли. Я подхватила годовалую Бетти, презрев и ее пальтишко, и лягания с криками «Кочу сама, сама!», позвала Джея и потопала к соседям с освященной веками просьбой одолжить молочка.

Все до единого окна в доме сияли, но на мой стук никто не отозвался. Бетти поскуливала у меня на руках от холода. Я толкнула дверь, она открылась.

– Добрый день! – крикнула я. – Есть кто дома?

– Доб-лы! – эхом повторила Бетти.

На кухне, где творился безошибочно узнаваемый хаос семейства с детьми, никто не суетился с ужином. Роботы-лилипуты, фломастеры, стаканчики из-под колы соперничали за жизненное пространство на кухонном столе. Скомканные куртки и ботинки с комьями грязи на подошвах свалены в углу на полу – блестящие виниловые квадратики напольной плитки составляли незаконченную головоломку на струганых досках. Мы прошли по коридору, пол которого был покрыт слоем тончайшей белой стружки, а неотделанные стены – пятнами шпаклевки.

– Тут воняет! – Джей сморщился.

– У людей ремонт, сынок.

Но куда сильнее ощущался другой запах. Дыма.

– Там кто-то есть, – сказал Джей, показывая на закрытую дверь в конце коридора. – Слышишь?

– Похоже на телевизор.

– Вот, мам, они же смотрят! Почему им можно, а нам нельзя? – немедленно заныл Джей в очередной попытке взбунтоваться против нового правила, которое я не слишком успешно пыталась установить в доме по требованию Скотти. «Легко тебе диктовать, – пилила я мужа. – Тебя-то целыми днями дома нет. По твоей милости я должна играть роль плохого парня. Сам бы попробовал оттащить их от ящика».

С приближением к закрытой двери запах дыма – огня! – заметно усилился. Я в панике распахнула дверь. Сцена в комнате не имела ничего общего с геенной огненной, скорее это был кадр из «Кейстоунских копов».

Совершенно обнаженная, если не считать полотенца вокруг бедер, в изножье кровати по-турецки сидела женщина. Свесив ножки на оборчатый край покрывала, с боков к ней прижимались мальчик лет четырех и девочка, совсем малютка, – тоже голые, в одних только трусиках и памперсе соответственно. Вся троица завороженно уставилась в экран телевизора. Увлеченные диснеевской «Спящей красавицей», они не замечали ни серого дыма, клубившегося из камина, ни водного потока из ванной.

– Ваш камин… – проблеяла я. – И вода…

Три пары глаз уставились на меня.

– Боже! – взвизгнула женщина и спрыгнула с кровати. Шлепая по лужам, она перелетела комнату и сунула в камин кочергу, свободной рукой разгоняя едкий дым.

– У мамы попа голая! – радостно сообщило старшее чадо.

Я услышала, как звякнула, отодвигаясь, каминная вьюшка.

– Черт, вот черт, – буркнула себе под нос женщина и потешно запрыгала, тряся грудями, к переполненной ванне. Выключив воду, она протянула руку за дверь, сдернула махровый халат с крючка и завернулась в него, не сказать чтобы успешно. – Вот же черт! – добавила она для пущей убедительности. – Воду пустила, огонь развела, видик включила – и все забыла! Меа culpa [19]. – Она пригладила каштановые волосы и пожала плечами, глядя на меня: – Что поделаешь? Ну любим мы эту часть мультика.

Я отметила тонкие черты лица, гладкую смуглую кожу, всю ее ленивую красоту. Рут всегда казалась живой рекламой фирмы «Ральф Лорен» и даже в бесформенном халате выглядела супермоделью до последнего дюйма.

Малышка на кровати залепетала под видео:

– «Я тебя знаю, я танцевала с тобой во сне».

Бетти вывернулась из моих рук и проковыляла к кровати.

– Двин-ця! – скомандовала она.

– Ни потоп, ни пожар не отвлекут нас от «Спящей красавицы», – продолжила женщина. Открыв окно, она впустила в комнату чистый морозный воздух, затем подошла ко мне и протянула руку: – В сложившихся обстоятельствах представляться нужно мне. Рут Кэмпбелл.

– Прил Хендерсон. Из соседнего дома.

– Ну да, конечно! Мне ж письмо прислали эти акулы из недвижимости. Просили зайти к вам, поприветствовать, а я… Гм. Прошу прощения, пироги как раз все вышли. – Она рассмеялась. – Хотя пироги вообще не мой стиль. Значит, Прил. Сокращенное от?…

– Присциллы.

– Ясно. – Она сощурила глаза, приглядываясь. – Любопытно. Мне теперь все мамаши на одно лицо – или мы где-то встречались?

Я мешкала с ответом, не уверенная, что Рут Кэмпбелл узнает меня, даже если ей напомнить. А мне так и приглядываться не нужно было, чтобы ее узнать, несмотря на прошедшие два десятка лет. В моих глазах она осталась прежней Рут Слоун, той же девочкой из «Райского уголка», которую в летнем лагере я боготворила на расстоянии.

Нет, в лагере «Киавасси» Рут не пользовалась какой-то особой известностью. Или дурной славой. Она была просто… фигурой. Каждая из старших девочек – обитательниц «Райского уголка», двухэтажного дома-амбара в дальней, лесистой части лагеря, -носила отличительный значок. Все они были безусловными королевами «Киавасси» хотя бы в силу возраста. Мы не видели собственными глазами, но знали, что в «Райском уголке» пользуются ванными комнатами вместо общих туалетов и душевых, к которым мы, младшие, дрожа от холода, пробирались среди ночи и по утрам. Королевы наслаждались куда более мягкими правилами отбоя: по вечерам музыка, пицца из городского кафе и прочие, передаваемые шепотком, небывалые привилегии, которые будоражили наши умы. Лишь королевам доверяли нести зажженные свечи в бумажных жабо во время шествий, открывающих воскресные общелагерные сборища. А потом, когда мы уже гуськом разбредались по своим темным кабинкам, королевы продолжали тянуть песни под бой индейских барабанов, и от этих унылых мелодий у меня мурашки бежали по коже, а сердце сжималось от тоски по дому, которой я в иные минуты не знала.

Рут Слоун, однако, стояла особняком даже в этом привилегированном кружке. Лидер по природе, она из года в год избиралась вождем «Чиппевасов», одного из трех соперничающих племен, на которые был разбит лагерь. А как ветеран «Киавасси», семь лет подряд отдыхавший в лагере, Рут Слоун была на короткой ноге едва ли не с каждым тренером. К тому же она проводила здесь не одну смену, а все десять летних недель, – девчонки шушукались, что родители ненавидят Рут и стараются сбагрить с глаз долой. Будучи родом из Чарльстона, Рут наряду с девочками из Джексонвилля, Бирмингема, Атланты и Мемфиса автоматически получала преимущество – по той лишь причине, что приезжала из другого штата. Все «иноземцы» прилетали на самолетах, оказывались первыми, занимали лучшие места и должности и к появлению остальных успевали сдружиться. Но вещи Рут прибывали не самолетом. Их привозили не в чем-нибудь, а в фургоне. В фургоне для лошадей. А все потому, что Рут была заядлой наездницей и каждое лето появлялась в лагере с собственной лошадью.