А. Сахаров (редактор) - Екатерина Великая (Том 2)

• Название: Екатерина Великая (Том 2)
• Автор: А. Сахаров (редактор)
• Издательство: АРМАДА
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1995
• ISBN: 5-87994-111-6

«Если царствовать значит знать слабость души человеческой и ею пользоваться, то в сём отношении Екатерина заслуживает удивления потомства.

Её великолепие ослепляло, приветливость привлекала, щедроты привязывали. Самое сластолюбие сей хитрой женщины утверждало её владычество. Производя слабый ропот в народе, привыкшем уважать пороки своих властителей, оно возбуждало гнусное соревнование в высших состояниях, ибо не нужно было ни ума, ни заслуг, ни талантов для достижения второго места в государстве».

А. С. Пушкин

В книгу вошли произведения, посвящённые Екатерине II и истории её правления:

Н. А. Равич ДВЕ СТОЛИЦЫ

П. Г. Жданов ПОСЛЕДНИЙ ФАВОРИТ

Е. А. Сапиас СЕНАТСКИЙ СЕКРЕТАРЬ

---

– Я только… ваша светлость… Потому только… чтобы только…

– Ишь как растолковался… Вижу, зачем… Делать нечего. Умел фортуну за… спину поймать, получай… Только уж не совсем даром. Поедешь с Поповым, он на твоё имя купчую сделает. В кредитном банке тебе под имение тысяч триста выдадут. Эти деньги мои… А остальное твоё. Разживайся… Только бы клопу этому розовому не досталось!..

В порыве кинулся юноша руки целовать благодетелю…

* * *

Прошло ещё долгих, томительных три месяца.

После новых столкновений и сцен, после самых решительных настояний государыни Потёмкин собрался в обратную дорогу.

– Прощай, матушка, благодетельница моя! – упав в ноги императрице, с рыданиями мог только выговорить князь, когда они остались наедине, в минуту прощанья.

– Что за странные думы у тебя, Гри-Гри? Вернёшься ещё… Вот, мир подписан будет, тогда мы и отдохнём с тобой на покое… Авось, что и по-твоему выйдет, – слукавила по женской слабости она, желая ободрить старого друга, который имел вид тяжело больного человека.

– Да?.. Авось, быть может… Живу – надеюсь, говорят древние латиняне… Так и я! А по правде сказать, ни на что не надеюсь, кроме могилы!.. Помяни тогда меня, грешного… Как я любил тебя… Как жизнь всю… Ну, да что теперь… Пора… Уж сели, поди, все… Прощай, матушка… На прощанье, в последний раз удостой… Хоть руку облобызать…

И он горячими, воспалёнными губами до боли крепко впился в красивую, выхоленную руку Екатерины.

– Нет, нет, что же это… Дай, я тебя… По-старому, как верного, давнего друга…

И Екатерина тепло поцеловала своего многолетнего помощника и защитника, с которым теперь пришлось разлучиться… Кто знает, может быть, и вправду навсегда…

Недаром так болит сердце-вещун у государыни…

Они расстались опечаленными, с глазами, полными слёз…

Но оба понимали, что разлука неизбежна…

А ещё через два с половиной месяца, 5 октября 1791 года, в степи, около Ясс, на придорожной, пыльной поляне, задыхаясь от припадков астмы и сердечной своей застарелой болезни, скончался лучший, самый смелый и мощный из орлов-питомцев Екатерины Великой, светлейший князь Потёмкин-Таврический, генерал-фельдмаршал, кавалер всех орденов, владелец колоссального состояния…

И сейчас же почти весь тяжкий груз этих почестей, должностей и орденов захватил и взвалил на свои небольшие, но упругие плечи Зубов, давая свободу Екатерине плакать в своём покое о друге, погибшем, вопреки всему, раньше её, хотя она была намного старше его…

– Все теперь, как улитки, будут высовывать против меня голову, когда не стало друга моего! – сказала она Храповицкому, наперснику своему, в минуту грусти.

– Всё это много ниже вас, ваше величество!

– Так!.. Но я стара! – печально произнесла Екатерина. И умолкла.

V ВЫШЕ ПРЕДЕЛА

Ничего и никого больше не стояло на пути у последнего фаворита Екатерины.

Почести сыпались на него дождём. Граф, князь Священной Римской империи, возведённый в это звание вместе с отцом и всеми братьями, он владел состоянием в четыре-пять миллионов рублей, полученным от Екатерины за каких-нибудь четыре года и приумноженным личными, довольно тёмными операциями…

Раболепство двора стало претить даже ненасытному честолюбцу, каким был Платон Зубов. Наследник трона, Павел, был почти искателен с этим недавним «поручиком», которого однажды чуть не прибил из-за своей любимой собаки, обиженной солдатом из караула…

Екатерина хотя и понимала всю умственную и душевную незначительность последнего фаворита своего, но теперь, на склоне жизни, достигнув силы, могущества и власти, закрывала на это глаза.

Великими дарами она надеялась заполнить пропасть, которая отделяла двадцатипятилетнего Зубова от неё, великой государыни, но… женщины шестидесяти четырёх лет, и создать золотой мост туда, в царство былой юности и чистых восторгов любви…

И Зубов, как добросовестный наёмник, старался оправдать надежды, возложенные на него этой щедрой женщиной.

А мнение о Зубове у всех было почти одно и то же.

Суворов со своей прямотой и силой выражения так определял фаворита:

– Платон Александрыч – добрый человек… Тихий, благочестивый. Бесстрастный по природе… Как будто из унтер-офицеров гвардии… Знает «намёку», загадку и украшается единым «как угодно-с!..» Что называется в простонародье лукавым… Хотя царя в голове не имеет!..

Такой человек стал вершителем дел огромной монархии Севера. Так случилось, что граф Безбородко поехал в Яссы для завершения начатых Потёмкиным мирных переговоров с турками.

А когда вернулся домой, то оказалось, что все дела по иностранной политике, да и другие, не менее важные посты, временно порученные фавориту за отъездом «фактотума»[175] Безбородки, теперь остались окончательно закреплёнными за новым всесильным министром всех дел…

И только брат помогал ему, чем умел. Да прежний воротила при Безбородке, граф Морков окончательно перешёл к Зубову и быстро вырастал в лучах нового солнца…

Безбородко, осторожный, малодеятельный по природе и не особенно честолюбивый, помнил хорошо, как справился Зубов с Потёмкиным, и без борьбы уступил своё место фавориту.

Только одним отомстил он братьям-захватчикам: пустил при дворе крылатую фразу:

– Раньше ото всех недугов лечились мы бестужевской эссенцией. А ныне валериановы капли в ход пошли да зубной эликсир…

А кто не знал в Петербурге, что у государыни от всех болезней любимым лекарством раньше служили именно бестужевские капли.

Наступал новый 1792 год. Петербургский двор принял совершенно особенный вид. На другом конце Европы, во Франции, кипел революционный вулкан. Потоки народной лавы разлились и клокотали по всей потрясённой стране. А главная глыба, венчавшая вершину вулкана, была отброшена к берегам Рейна, в тихий до тех пор Кобленц.[176]

Ещё раньше императрица предлагала Людовику XVI гостеприимство в Северной Пальмире.[177] Но события пошли слишком бурной чередой. Короля и королеву Франции обезглавили на гильотине. И только блестящие герцоги, шевалье и маркизы со своими изящными подругами вдруг, как раскалённые камни, выброшенные из недр пылающей горы, перенеслись далеко на Север и при дворе Екатерины воскресили картину Версаля лучших дней!..

Кавалер Сен-При и бывший возлюбленный королевы граф Эстергази явились как бы первыми ласточками. За ними потянулись десятки и сотни эмигрантов, начиная от знатных семей, разорённых революцией, и кончая не только торговыми и промышленными людьми, но и мошенниками высшего полёта, проведавшими, что вторая родина открылась для французов в снегах суровой России.

Этот поток завершился прибытием в Петербург графа д'Артуа, принца королевской крови, потомка Людовика Святого.

12 марта 1792 года приехал принц в Петербург, где принят был Екатериной, Зубовым и всею русской знатью с подобающим почётом и с невиданным блеском.

Целый месяц длился этот непрерывный праздник. Государыня ласкала царственного гостя, который был интересен вдвойне благодаря сдержанной, величавой грусти, которая, как печать карающего рока, мрачила тонкие черты его умного лица.

Но ничего серьёзного обещать или сделать немедленно для претендента Екатерина теперь не собиралась, да и не могла. Правда, шведская война была закончена удачным миром, подписанным ещё в августе 1790 года. Недавно праздновалось и заключение прочного мира с Турцией.

Но 16 марта 1792 года выстрел Анкаштрема вогнал в несчастного толстяка Гу, как в кабана, целый заряд крупной картечи, и после тяжёлых мучений умер этот король-чудак, спирит, визионер, Дон-Кихот на троне, мечтавший подняться вверх по Сене на канонерках и восстановить во Франции законных королей, как ему это внушала Екатерина.

Королём Швеции провозглашён был тринадцатилетний Густав-Адольф.

По малолетству наследника регентом стал герцог Ваза, пронырливый политический интриган, недолюбливающий Россию и по личным побуждениям, и по доводам «золотого» свойства, которые щедро доставлялись небогатому сравнительно вельможе из Берлина и Лондона.

Екатерина поняла опасность положения и решила заняться собственными делами, по возможности любезно сплавив «дорогих» и доставляющих слишком много хлопот гостей, какими оказались знатные особы из Франции.

Ловко перенесла она всю тяжесть представительства на своего фаворита, убив одним ударом двух зайцев.

Зубов был в восторге, принимая знаки величайшего внимания от знатных гостей с самим принцем д'Артуа во главе. Он рассыпал направо и налево обещания, которые ему не стоили ровно ничего и ни к чему не обязывали также императрицу…

А французы были на седьмом небе от ласкового приёма, от тех ожиданий, которыми вскружил им головы легкомысленный Зубов.

Прошёл месяц.

Чуткий принц нашёл, что время подумать и об отъезде.