Густав Эмар - Арканзасские трапперы

• Название: Арканзасские трапперы
• Автор: Густав Эмар
• Жанр: Исторические приключения

---

Нисколько не заботясь о впечатлении, которое могли произвести его слова, дон Иниго велел альгвасилам, которые уже успели обшарить карманы мертвеца, отнести его на паперть ближайшей церкви, и вернулся домой, радостно потирая руки.

Потом он надел дорожный костюм, засунул за пояс пару пистолетов, привесил шпагу и, наскоро пообедав, вышел из дому.

Десять вооруженных альгвасилов ждали его около двери, а слуга держал под уздцы великолепную вороную лошадь, которая нетерпеливо переступала с ноги на ногу и грызла уздечку. Дон Иниго вскочил на нее и легкой рысью поехал по городу, в сопровождении своего отряда.

— Смотрите-ка, смотрите! — говорили друг другу прохожие. — Судья едет к дону Рамону Гарильясу. Завтра, наверное, узнаем что-нибудь новенькое.

— Да, плохо придется его сынку, — отвечали другие. — Его, по всей вероятности, повесят.

— И очень жаль, — сказал кто-то. — Черт возьми! Из этого мальчишки вышел бы толк. Какой великолепный удар нанес!

Между тем судья продолжал свой путь, вежливо отвечая на все поклоны, и скоро выехал за пределы города.

— Заряжены ваши ружья? — спросил он, плотнее закутываясь в свой плащ.

— Да, Ваша Милость, — отвечал начальник альгвасилов.

— Хорошо! Мы едем на асиенду дона Рамона Гарильяса и должны попасть туда до наступления ночи.

Все пришпорили лошадей и галопом поскакали вперед.

ГЛАВА II. Асиенда дель-Милагро

Окрестности Эрмосильо имеют самый грустный, безотрадный вид.

Местность, по которой пролегала дорога, ведущая из города на асиенду дель-Милагро, представляла из себя настоящую пустыню.

Изредка только виднелись кактусы, агавы, смоковницы и камедиевые деревья,

— все другие растения погибли бы на этой раскаленной почве, под отвесными лучами солнца.

Местами попадались колодцы. На одном конце длинного шеста висело кожаное ведро, на другом — несколько привязанных ремнями камней. Но вода в колодцах уже давно высохла, и на дне не было ничего, кроме тины и грязи, покрытых черной, сухой коркой. Облака тонкой, едва заметной пыли поднимались при каждом легком дуновении ветра, так что трудно было дышать; а под каждым стебельком сожженной травы трещали кузнечики, с нетерпением ожидавшие благодатной ночной росы.

На расстоянии шести миль от города картина внезапно меняется. Посреди раскаленных песков, вдруг появляется волшебный оазис — асиенда дель-Милагро.

В то время она была одной из самых богатых во всей провинции и принадлежала дону Рамону Гарильясу.

Сводчатый портик вел на просторный двор. Он запирался тяжелыми воротами, под одной из сторон которых был устроен подземный ход. Напротив ворот стоял двухэтажный дом с крышей из тростника и битой глины, направо и налево от него находились хозяйственные постройки.

Верхний этаж главного здания был занят четырьмя комнатами. Окна были защищены железными вызолоченными решетками и внутренними ставнями, а в рамы были вставлены стекла — роскошь, которую позволяли себе в то время очень немногие.

Нижний этаж состоял из трех комнат. В первой из них, очень большой, стояли старинные кресла и диваны, покрытые тисненой кожей, огромный стол и несколько бутакnote 2. Потолок был украшен резьбой, а по стенам висели в золоченых рамах старинные фамильные портреты в натуральную величину.

Две двустворчатые двери вели в залу. Та часть ее, которая была напротив входа, несколько возвышалась над остальным полом и была покрыта ковром. На нем стояли низенькие, украшенные старинной резьбой табуретки, крытые пунцовым бархатом, с подушками для ног, и маленький квадратный рабочий столик, высотой не более восемнадцати дюймов. Эта часть комнаты предназначалась для женщин, которые обыкновенно сидели по-турецки, поджав ноги. По одной стенке залы стояли обитые пунцовым бархатом стулья, в другой была дверь в спальню. На возвышении, в алькове, находилась роскошная кровать с парчовым занавесом, украшенным золотым и серебряным позументом и такой же бахромой. Простыни и наволочки были изготовлены из самого тонкого полотна и обшиты широкими кружевами.

Позади дома находился другой двор, где помещались кухни и кораль, а дальше

— огромный, устроенный по английскому образцу сад, в котором росли экзотические растения и деревья.

На асиенде справлялось что-то вроде праздника: в этот день обыкновенно осматривали и забивали рогатый скот. Рабочие устроили загон в нескольких шагах от ворот дома, пригнали туда быков и, отделив самых толстых и жирных, выпускали их по одному из ограды.

У самого выхода из нее стоял вакеро, держа в руке что-то, похожее на большой, острый, зазубренный серп и, как только животное показывалось из ограды, необыкновенно ловко и быстро подрезал ему жилы над суставами задних ног.

Если же ему случалось промахнуться, — что, впрочем, бывало очень редко, — другой, конный вакеро, несся галопом за быком и, набросив ему на рога лассо, удерживал его на месте до тех пор, пока ему не подрезали жилы.

Прислонившись к портику асиенды, стоял с сигареткой в руке человек лет сорока, одетый в богатый костюм землевладельца. Легкая шляпа из панамской соломки, защищавшая его лицо от лучей заходящего солнца, стоила не менее пятисот пиастров. Он был высок, хорошо сложен и очень строен. По выражению его лица было видно, что он обладает сильным характером и непреклонной волей. Черные глаза его глядели кротко и добродушно; но когда он бывал раздражен и на смуглом лице его вспыхивал румянец, они загорались таким блеском, что и самые смелые люди не могли выносить его взгляда.

Маленькие руки и ноги, печать аристократизма, лежащая на его лице и всей фигуре, служили признаком его происхождения от самой чистой кастильской ветви испанского дворянства.

Это был владелец асиенды дель-Милагро, дон Рамон Гарильяс де-Сааведра. Род его давно уже жил в Мексике. Предок дона Рамона приехал сюда вместе с Кортесом и поселился здесь после того, как этот гениальный авантюрист овладел землей ацтеков.

У дона Рамона было огромное состояние; но, несмотря на это, он вел уединенную жизнь и занимался почти исключительно обработкой земли, причем вводил в своих обширных владениях различные сельскохозяйственные новинки. У него почти не было знакомых из того общества, к которому он принадлежал: все знатные испанские семьи отдалились от него после того, как он женился на девушке смешанного происхождения, предки которой были ацтеками.

Со времени женитьбы дона Рамона прошло уже семнадцать лет. Теперь он был отцом многочисленного семейства, состоящего из шести сыновей и трех дочерей. Рафаэль, с которым читатель познакомился в предыдущей главе, был самым старшим из его детей.

Брак между доном Рамоном и донной Хесуситой был браком по расчету. Несмотря на это, они были относительно счастливы. Говорим «относительно» потому, что молодая девушка вышла замуж тотчас же по выходу из монастыря, и между женихом и невестой не было и речи о любви. Но привычка и совместная жизнь сблизили их, и они привязались друг к другу.

Хесусита проводила все время с детьми; дон Рамон был поглощен делами по хозяйству, отдавал приказания слугам, охотникам и вакерос, виделся с женой только за столом, часто уезжал на охоту и проводил целые месяцы на берегах Рио-Хилы.

Впрочем, нужно прибавить, что, несмотря на свои частые отлучки из дому, дон Рамон всегда очень внимательно относился к жене и не жалел ни трудов, ни денег, чтобы исполнять не только желания ее, но и малейшую прихоть.

Хесусита была замечательно красива и добра, как ангел. Казалось, она примирилась с той тихой, уединенной жизнью, какую ей пришлось вести, и не желала ничего другого. Но ее бледное, грустное лицо и большие черные глаза говорили другое. Видно было, что у этой чудесной статуи пылкое сердце, что вся страсть, к которой она была способна, не найдя другого выхода, обратилась на детей и на великий подвиг святой материнской любви.

Дон Рамон не потрудился изучить характер своей жены. Он обращался с ней с неизменной добротой и думал, что трудно найти женщину счастливее ее. И в некотором отношении он был прав: она, действительно, считала себя вполне счастливой с тех пор, как стала матерью.

Солнце зашло, и через несколько минут пурпурный отблеск его погас. Небо потемнело, загорелись звезды, а потом вдруг поднялся сильный ветер — предвестник одной из тех страшных бурь, которые часто бывают в этой местности.

Дворецкий, заперев в загоне оставшийся скот, созвал слуг и вакерос и направился вместе с ними к дому. В эту минуту зазвонил колокол: наступил час ужина.

Когда дворецкий проходил мимо дона Рамона, тот остановил его.

— Ну что, Эусебио? — спросил он. — Сколько у нас голов скота в нынешнем году?

— Четыреста пятьдесят, Ваша Милость, — отвечал дворецкий, высокий, худощавый человек с седеющими волосами и красным лицом, остановившись и снимая шляпу, — на семьдесят пять больше, чем в прошлом году. Наши соседи