Густав Эмар - Степные разбойники

• Название: Степные разбойники
• Автор: Густав Эмар
• Жанр: Исторические приключения

В романе «Степные разбойники» читатель познакомится с приключениями героев многотомной саги о Диком Западе: благородного Валентина Галуа, верного Курумиллы, отъявленного негодяя по кличке Красный Кедр, а также их родных и близких, их друзей и сообщников.

---

— Я останусь с вами, — сказал Шоу, бросив на нее пламенный взгляд.

— Хорошо, — сказала она с улыбкой. — Я пока в безопасности.

Команчи вместе со своими женами сбились в кучу на площади посредине селения, где пламя не могло дойти до них. Впрочем, их жалкие хижины недолго горели, и пожар почти прекратился, так как огонь больше не находил себе пищи.

Валентин со своими товарищами старался держаться на занятой им позиции, не думая о том, чтобы отбросить неприятеля.

Вдруг в тылу у неприятеля раздались ужаснейшие крики, и отряд команчей с бешенством ринулся на него.

— Сын Крови! Сын Крови! — воскликнули апачи в безумной панике.

Это был действительно Сын Крови, а с ним вместе — дон Мигель, генерал Ибаньес, Единорог и все его товарищи. Они бурей пронеслись по неприятельским рядам, сокрушая все на своем пути.

Валентин вскрикнул от радости и бросился вперед во главе своих воинов. Началась невообразимая резня. Это уже не могло называться сражением, это было зверской бойней.

ГЛАВА XXI. Мститель

Для того, чтобы события, которые должны теперь следовать одно за другим, были более понятны, мы вынуждены рассказать здесь об истории, случившейся приблизительно лет за двадцать до того времени, с которого начинается наш рассказ. В то отдаленное время, в которое мы теперь переносимся, Техас, если и не по имени, то по праву, принадлежал Мексике 31. Благодаря великолепному климату и плодородной почве Техас может считаться одним из самых богатых мест Нового Света. Угадав великое будущее этой страны, правительство сделало все от него зависящее, чтобы заселить ее. К несчастью, это удалось ему лишь в незначительной степени, хотя довольно большое число мексиканцев и переселилось туда. В числе этих людей было двое братьев — дон Стефано и дон Пачеко де Ирала, принадлежавшие к одному из богатейших семейств провинции Нуэво Леон 32.

Энергичное участие, принятое ими в войне за независимость, разорило их, и после одержанной победы, не получив от либералов вознаграждения за принесенные ими жертвы, чего они были вправе ожидать, им больше ничего не оставалось делать, как поселиться в Техасе — новом для них краю, в котором они и надеялись в скором времени нажить себе состояние. Благодаря глубокому знанию земледелия и неустанному труду они не замедлили сделаться владельцами обширного и благоустроенного поместья, которое в продолжение нескольких лет не переставало процветать.

Асиенда дель-Папагелло 33, где жили оба брата, как и все поместья этой страны, подвергалась постоянным нападениям краснокожих, хотя вокруг нее и было сделано укрепление — каменная стена, на которой даже помещались два артиллерийских орудия.

Старший брат, дон Пачеко, был женат и имел двух очаровательных дочек, трех и двух лет. Веселые крики и прелестные улыбки этих малюток наполняли дом весельем и радостью.

В трех милях от этого поместья было другое, принадлежавшее одному североамериканцу по имени Уилки, авантюристу, явившемуся неизвестно откуда. Поселившись в своем доме, человек этот стал вести очень замкнутую жизнь, что дало пищу всевозможным странным толкам относительно него. Говорили, что под внешностью скромного асиендадо скрывается человек, находящийся в постоянных тайных сношениях с разбойниками, грабящими окрестности; что сам он является предводителем шайки, которая уже несколько лет совершала безнаказанно разного рода преступления. Оба брата имели не раз столкновения с этим опасным соседом, закончившиеся тем, что обе стороны стали придерживаться вооруженного перемирия.

Незадолго до того времени, с которого мы начинаем наш рассказ, один из братьев, дон Пачеко, имел серьезную ссору с янки, закончившуюся торжеством первого, и американец, затаив в душе обиду, поклялся ему за это отомстить. Но прошел почти целый месяц, а об американце ничего не было слышно.

В тот день, с которого мы начинаем наше повествование, дон Стефано, сев верхом на мустанга, намеревался покинуть асиенду и отправиться по важным делам в Пекос 34.

— Итак, — сказал ему дон Пачеко, — ты уезжаешь?

— Да, сейчас же. Ты знаешь, что я оттягивал свой отъезд до последней возможности.

— Сколько времени ты рассчитываешь пробыть в отсутствии?

— Самое большее — четыре дня.

— Хорошо. Мы тебя раньше ждать не будем.

— Очень возможно, что я возвращусь раньше.

— Почему же?

— Признаться ли тебе?.. Я почему-то неспокоен.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Сам не знаю отчего, но у меня тяжело на сердце. Я много раз, брат, оставлял тебя, чтобы совершить путешествие гораздо более дальнее, чем то, которое я теперь предпринимаю… и…

— Ну и что же? — перебил его дон Пачеко.

— И я никогда не испытывал ничего подобного тому, что я чувствую в настоящую минуту.

— Ты пугаешь меня, брат. Что же с тобой такое?

— Я не сумею тебе этого объяснить. У меня точно предчувствие какого-то несчастья. Перед разлукой с тобой сердце мое невольно сжимается.

— Странно, — пробормотал дон Пачеко, сделавшись вдруг задумчивым. -Я не решался сказать тебе, брат, но я чувствую также нечто подобное. Предчувствие, которое томит тебя, угнетает также и мое сердце, и я боюсь — сам не знаю чего.

— Брат, — сказал на это дон Стефано глухим голосом, — ты знаешь, как мы любим друг друга. Со дня смерти нашего отца, погибшего во время восстания, мы делим вместе радость и горе, достаток и нужду. Брат, предчувствие это — от Бога. Большая опасность угрожает нам.

— Может быть, — ответил дон Пачеко печальным голосом.

— Слушай, брат, — решительно сказал дон Стефано, — я не поеду. — И он уже сделал движение, чтобы сойти с лошади. Брат остановил его.

— Нет, — сказал он, — мы мужчины и не должны давать воли безумным фантазиям, созданным лишь нашим больным воображением.

— Нет, я предпочитаю остаться еще на несколько дней.

— Ведь ты сам знаешь, какое серьезное дело требует твоего присутствия в Пекосе. Поезжай, но возвращайся как можно скорее.

Несколько минут братья молчали, погруженные в размышления. На небе всходила бледная луна.

— Этот гринго, наш сосед, — злодей, — возобновил разговор дон Стефано. — Кто знает, не ждет ли он моего отъезда, чтобы произвести на наш дом одно из тех ужасных нападений, которые, как о нем говорит молва, он то и дело совершает в окрестностях.

Дон Пачеко в ответ на это замечание брата громко расхохотался и указал ему на белые стены каменного укрепления, горделиво поднимавшиеся к небу.

— С нашим Папагелло этим бандитам не справиться, — сказал он. — Поезжай спокойно. Они не осмелятся напасть на нас.

— Дай-то Бог! — пробормотал дон Стефано.

— О, люди эти — негодяи и трусы, и я нашему соседу воздал по заслугам.

— Согласен с тобой, но именно потому, что они трусы, они и не осмелятся совершить открытого нападения…

— Так чего же мне бояться в таком случае? — перебил его дон Пачеко.

— Измены, брат.

— Но разве нет в нашем поместье пятисот преданных пеонов? Будь спокоен, говорю тебе.

— Ты этого желаешь?

— Я этого требую.

— В таком случае, прощай, — сказал дон Стефано с подавленным вздохом.

— До скорого свидания, брат.

— До свидания.

Дон Стефано дал шпоры лошади и галопом стал спускаться с холма, на котором раскинулась асиенда.

Дон Пачеко долго следил за ним взглядом, потом, когда стук лошадиных копыт на дороге затих и тень всадника уже скрылась из его глаз, он, все так же тяжело вздыхая, возвратился домой.

Дон Стефано, снедаемый необъяснимым внутренним беспокойством, поспешил закончить свои дела в Пекосе и уже через два дня двинулся в обратный путь. Но странное дело, по мере того как он приближался к поместью, тревога его возрастала и сердце тревожнее билось в груди. Он тщетно старался объяснить себе причину такого странного явления.

Была ночь. Вокруг него все было тихо. Над головой его небесный свод был усыпан мириадами сияющих звезд. Время от времени раздавался вой волков, к которому примешивались мычание бизонов и глухое рычание ягуаров, искавших добычи.

Дон Стефано ехал не останавливаясь, пригнувшись к шее лошади, бледный, с прерывистым дыханием, прислушиваясь ко всем звукам, раздающимся вокруг него, и стараясь проникнуть взором в темную даль. После необыкновенно быстрой шестичасовой езды мексиканец издал вдруг отчаянный крик и потянул поводья, чтобы остановить лошадь, которая, вся в мыле, едва стояла на ногах от усталости. Перед ним ярким пламенем пылала асиенда дель-Папагелло. Это великолепное укрепление представляло теперь из себя бесформенную пылающую массу, вокруг которой по небу простиралось зловещее кровавое зарево.

— Брат мой! Брат мой! — воскликнул он в отчаянии и помчался как безумный по направлению к пожарищу.

На асиенде царило мертвое молчание. Мексиканец на каждом шагу спотыкался о распростертые и наполовину обгоревшие трупы. Совершенно потеряв рассудок от горя и ярости, дон Стефано продолжал свои поиски, не замечая, что волосы и платье его уже обгорели. Чего же искал он в этом ужасном мертвом царстве? Он сам этого не знал. Но он все продолжал искать. Ни стона, ни вздоха не раздавалось вокруг. Царила мертвая тишина, и это страшное безмолвие могло заставить оцепенеть от ужаса самого смелого человека.