Хауэрд Энджел - Смерть выходит в свет

• Название: Смерть выходит в свет
• Автор: Хауэрд Энджел
• Жанр: Детектив

---

- Не ближний свет. Сколько ему лет?

- Сорок три, и оплакивать его придется ещё не скоро. Прежде всего мы должны со всей определенностью опознать его. Сможешь сделать это для нас? Потом нам понадобится там свой человек, который посидел бы с Пэттеном, пока тот не начнет действовать. Может, станешь нашей рыбкой-прилипалой, Бенни? Поболтаешься там с недельку? На берегу озера есть домик, в котором ты мог бы жить.

- Уж и не знаю.

- Ну же, Бенни, не надо кукситься. Ты же не будешь просто ждать, пока он покажет свое истинное лицо. Ты будешь удить рыбу и наловишь целую кучу. Я слышал, места там чудесные. Боже мой, Бенни, я предлагаю тебе хорошие деньги, всего-то и надо, что сидеть и загорать на бережку. Когда тебе последний раз платили за туризм?

Пришлось провести выходные, разбирая письменный стол и объясняя все родителям. Потом я побросал в сумку для клюшек кое-какие шмотки и отправился на север, в Петавава-Лодж на берегу озера Биг-Краммок.

- Еще партию, приятель? Человеку надо дать возможность сравнять счет, - сказал Пэттен. Я хмыкнул, и мы принялись заново расставлять фигуры. На этот раз я ему поддался. В стакане с остатками апельсинового сока деловито тонула оса. Итак, Пэттена пытались взорвать. В следующий раз, возможно, подсыплют ему яд. Но я не успел скорчить умную рожу и обдумать эту мысль: подружка Пэттена, Лорка, принесла полный стакан. На лице её играла заговорщицкая улыбочка. Два её изломанных длинноногих отражения мелькнули в зеркальных очках Пэттена, когда Лорка развернулась и зашагала по грубым каменным ступеням крыльца обратно в домик.

- Не вожделей эту красавицу, Бенни, она моя, - видимо, Пэттен знал о свойствах зеркальных очков больше, чем я предполагал.

Мне опять достались черные фигуры. Я попытался отдать Пэттену преимущество и рокировался раньше времени. Пожертвовал несколькими ударными пешками, чтобы оказаться в трудном положении и сосредоточиться на игре. Я думал о долгом пути на север, о том, как крутил баранку и глотал пыль. Я думал о Петавава-Лодж, до которой было десять минут на каноэ. Отсюда я её не видел, но знал, что усадьба стоит возле маленького залива озера Биг-Краммок. Я думал о том, как Джоан Харбисон показывает мне мой домик и обучает премудростям управления керосиновыми лампами и газовыми духовками. Несмотря на все её указания, в первый вечер я с аппетитом проглотил груду картофеля-фри, одна половина которой сгорела, а другая - так и не разморозилась. А ещё я помнил, как по рассеянности нарвался на липучку для мух в ярд длиной. Мой первый ярд липучки. Это было истинное наслаждение.

Я не был новичком в парке Алгонкин. В двенадцать лет от роду я ходил в плавание на каноэ, которое началось на озере Каноэ-Лейк и продолжалось пять суток. В лагере "Северная Сосна" меня научили грести, вплавь преодолевать дистанцию в одну милю и оказывать первую медицинскую помощь. Теперь я предпочитал городской пейзаж, в котором единственным элементом дикой природы был одуванчик, растущий из трещины на тротуаре.

Два дня просидел я в алюминиевой весельной лодке, забросив в воду лесу и наблюдая за тем, что творится в усадьбе Вудворд, лесном убежище Пэттена. Там все замерло, только над большим каменным дымоходом висели колечки дыма. Кем бы ни были обитатели усадьбы, они ненавидели сырость так же, как и я. Мне удалось разглядеть людей, сновавших между домом и белым "мерседесом", стоявшим на поляне в конце мощеной камнем дорожки, которая примыкала к однорядной дороге, выложенной бревнами. В этой части света такая дорога вполне могла сойти за шоссе. Наблюдая, как Лорка и остальные таскают в дом сумки со снедью, закупленной в Хэтчвее, я наделял этих людей прозвищами. До взрыва лодки мне, по сути дела, не о чем было докладывать клиенту. Разве что: "Объект не появлялся. Отпадные телеса и Чистюля поехали в город. Коротышка отправился кататься на алюминиевой лодочке. Две гагарки подозрительного вида подплыли на сто футов к пункту наблюдения и нырнули под воду. Магнитных мин не обнаружено. Насадил на крючок червяка номер 23, опустил в озеро на глубину 40 футов. 16 минут сидел без движения. Вытащил лесу, осмотрел обглоданные концы червяка, снял с крючка уцелевшую среднюю часть и насадил червяка номер 24."

Пэттен переставлял своего ферзя туда-сюда с таким видом, словно у него не было других годных для дела фигур. Он позволил себе едва заметно усмехнуться в бороду, и его губы чуть искривились. Надо будет как-нибудь попробовать сыграть с ним в покер. Эта улыбочка Пэттена сулила мне веселый вечерок. Я отдал ему своего последнего коня и приготовился двигать короля с клетки на клетку в тщетных потугах уйти от мата, который Пэттен норовил поставить мне при помощи ферзя и края доски. Я представлял себе, как сужаются его скрытые за темными стеклами зрачки. Пэттен явно был наделен инстинктом убийцы в чистом виде, и я обрадовался тому, что не поленился навести о нем справки, прежде чем упаковал свою байковую пижаму, влез в "олдсмобиль" и прикатил сюда.

Пэттен. Мысленно я по-прежнему называл его этим именем. Но стоит мне произнести его вслух, и я наверняка попаду в передрягу. Я спас жизнь некоему Норри Эдгару, с которым теперь играл в шахматы. Именно так называл он себя. И при солнечных очках и бороде вполне мог сойти за Норри. Ведь на экране телевизора он всегда появлялся чисто выбритым и ухоженным. Таким его и помнили.

- Мат, - с ухмылкой объявил Пэттен. Я взглянул на доску. Да, он был прав. Пэттена прямо распирало. Я скривился и чуть причмокнул губами, отдавая ему должное. Хищник почуял кровь. Пэттен принялся опять расставлять фигуры. - Я вытру о тебя башмаки, приятель! - Бахвалясь, пообещал он. К счастью, в этот миг его позвала Лорка - та дама, которую я называл Отпадными телесами, прежде чем Пэттен познакомил нас.

- Норри! Оззи едет!

Пэттен с сожалением посмотрел на доску, словно та сулила ему бесконечную вереницу побед, и встал. Я поплелся за ним с причала в дом. На поляну въехал черный "бьюик", медленно открылись дверцы, и из машины вылезли двое мужчин. Они проехали немало миль и тотчас принялись делать наклоны вперед. Лорка вышла им навстречу. Похоже, вновь прибывшие обрадовались, увидев её. Водитель, молодой долговязый блондин в синей майке, держал в руке чемоданчик для бумаг. Второй парень обнялся с Лоркой. Он был облачен в новенькие джинсы и сорочку с коротким рукавом. Лысиной своей он вполне мог потягаться с Чистюлей, которого Норри держал в качестве рабочей силы. Водитель, которого я уже мысленно нарек Бурунчиком, вручил чемоданчик Оззи, своему начальнику. Оба выглядели так, словно им стоило немалых трудов подобрать приличествующие случаю наряды. Пэттен в своих серо-буро-малиновых армейских шортах подошел к машине, пожал Оззи руку и по-медвежьи приобнял его. Я поотстал, чувствуя, что численное превосходство не на моей стороне. Все направились к дому. Пэттен оглянулся на меня, прикурил новую черную сигару при помощи своей испанской зажигалки и откинул голову назад, словно сигара эта стоила три доллара. Я почувствовал себя то ли садовником, то ли дворником, нанятым убирать опавшую листву.

- Шел бы ты, Бенни. У меня дела. Да и небо, смотрю, затягивает. Вряд ли сегодня тебе удастся взять реванш. Тем не менее, используй время с толком, приятель. Оно - великий дар, но его ничего не стоит убить. - Изрек Пэттен и был таков. Я сел в лодку и поплыл к Петавава-Лодж, вспугнув по пути пару гагарок. Они неспешно скрылись из виду. Небо над головой делалось все темнее.

2.

Петавава-Лодж была окутана тяжким послеполуденным маревом. Я обогнул мыс и вошел в заливчик. Далекие призрачные молнии озаряли брюхо облачной гряды, будто светлячки в бутылке из дымчатого стекла. На причале никого не было, только разнокалиберные лодки терлись бортами о резиновые бамперы, приколоченные к пирсу гвоздями. Я зачалил свою лодку и отнес в сарайчик весла. На пляже валялись надутая автомобильная камера, детские ведерко и совок. Налетевший ветер погнал на дорогу пыль и принялся играть с веревкой, на которой сушились полотенца и купальники.

Усадьба состояла из двух построек средних размеров и полудюжины маленьких хижин, разбросанных под пологом леса у самой кромки воды. Большой бревенчатый сруб возле хижины Джоан Харбисон назывался флигелем. Здесь размещались контора Джоан и нечто вроде кают-компании. Длинное приземистое здание, по которому то и дело пробегали тени колеблемых ветром крон берез, изрядно смахивало на барак или какой-нибудь первобытный мотель и стояло параллельно дороге. Оно состояло из четырех соединенных вместе коттеджей. Жилье для бедных по-алгонкински. Прибавьте ко всему этому два покосившихся газовых насоса и электрогенератор, и у вас получится Петавава-Лодж.

Я вошел в темный домик и прикрыл за собой забранную сеткой дверь. Включить свет я не мог: Джоан ещё не запустила генератор. Я снял с крюка над головой керосиновую лампу и попытался запалить её, когда вдруг разверзлись небеса. Можно было подумать мы чем-то прогневили их: дождь забарабанил по дощатой хибаре, прибил к земле петунии, росшие возле доски объявлений, и принялся стучаться в проволочные двери и окна. Он поднимал на озере волны и выписывал узоры вокруг Первого острова, который был едва виден на фоне окутанного дымкой дальнего берега. Дождь сек борта зачаленных возле дома лодок. Казалось, на небесах засел сумасшедший пулеметчик. Похоже, ему особенно не нравился брезент, которым был покрыт катер в конце причала: белая пена так и рикошетила от чехла во все стороны. Крыше моего домика тоже досталось, но в темноте я не видел, появилась ли на кровати лужа. Сквозь залитое водой окно я разглядел Джоан Харбисон; она остановила свою красную "хонду", вытащила коробку со снедью и захлопнула заднюю дверцу плечом, после чего потащила свой короб по дощатому настилу; с её древней соломенной шляпы текла вода. В коробе Джоан, должно быть, лежала и моя фляга с молоком, но я решил подождать, пока не распогодится. Гремел гром, серебряные ложки в банке на столе звенели, сквозь щели между неплотно закрытыми ставнями виднелись сполохи молний. Я запалил свечу, уставился на мокрую сетку двери и принялся размышлять, что мне делать дальше. Кроме меня, единственным живым существом в хижине была муха, упорно и тщетно боровшаяся за жизнь на конце липучки.