Хуан Мирамар - Личное время

• Название: Личное время
• Автор: Хуан Мирамар
• Издательство: Ніка-центр
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-966-521-441-0

Те, кто читали фантастические романы Хуана Мирамара «Несколько дней после конца света» и «Секретный сотрудник», конечно же, сразу узнают этого немного усталого, немного угрюмого, немного ироничного интеллигентного человека – профессора университета и бывшего секретного агента Рудаки. Он идет, подгоняемый бесстрастным временем, размышляя о прошлом и с грустью наблюдая за настоящим. И вдруг… Представьте себе, что, открыв старую, ничем не примечательную дверь, вы оказываетесь в своем прошлом. Именно этот секрет проникновения передал перед смертью нашему герою таинственный Хиромант. И вот тут-то начинаются настоящие приключения…

---

– Аврам? – раздался в трубке его тихий, вкрадчивый голос. – Надо бы увидеться, Аврам.

И снова всплыли в памяти Рудаки те жуткие годы: бесконечные шатания по Кресту в поисках рубля, короткие промежутки пьяного веселья и потом опять бесконечные шатания, скандалы дома и на работе.

– А Юра… – сказал он в трубку без особого энтузиазма– очень не хотелось ворошить прошлое («Хотя было там разное, – мысленно поправил он себя, – и хорошее было»). – Как живешь, Юра? Сто лет тебя не видел.

– Плохо живу (Хиромант всегда говорил правду, вспомнил Рудаки). Со здоровьем плохо. Встретиться надо – дело у меня к тебе есть.

Рудаки стал вспоминать, сколько у него неподотчетных Иве денег, – выходило немного, грошей сто – не больше. Вот все ему и отдам, решил он. А Хиромант продолжал:

– Я тут придумал кое-что – хочу с тобой посоветоваться.

– Давай встретимся, – сказал Рудаки, – давай увидимся – давно ведь не виделись. У меня две пары лекций сегодня. Давай часа в два около метро «Демьяновская». Подходит тебе?

– Хорошо, – ответил Хиромант, – в два у «Демьяновской», возле «Макдональдса».

– Договорились, – сказал Рудаки. – Ну, до встречи.

– До встречи, – Хиромант повесил трубку.

Двадцать лет есть двадцать лет, и Рудаки был готов к тому, что Хиромант изменился, но не думал, что он изменился настолько. Когда он подошел к метро, то сначала подумал, что Хиромант опаздывает, хотя помнилось, что был он раньше всегда очень пунктуальным. Только присмотревшись внимательнее к толпившимся у метро людям, он узнал Хироманта, узнал потому, что стоял он как-то очень отдельно.

На этом всегда людном месте народ спешил, толкался, шла бойкая торговля чем угодно. Люди сталкивались, расходились, едва не наступали друг другу на пятки, стоял гам множества голосов, из магнитофона подростка, торговавшего картами для мобильных телефонов и Интернета, доносилось громкое бум-бум современной музыки. Хироманта же толпа обтекала, спешащие люди, даже особо наглые в этом веке подростки, далеко обходили его одинокую фигуру.

Стояла поздняя осень, погода была солнечная, но холодная, и Хиромант был одет в длинное черное пальто, шея у него была замотана толстым черным шарфом, и на голове была тоже черная, косо напяленная шляпа. Он опирался на трость и смотрел прямо перед собой, сквозь людей. Он отпустил бороду, и лицо его, и раньше незаметное, теперь, казалось, совсем отсутствовало, и был он похож на пугало.

«На пугало – символ чего-нибудь ненавидимого толпой, например на символическую фигуру сионизма или глобализации», – подумал Рудаки, подходя ближе. Казалось, вот-вот толпа подхватит эту черную фигуру и понесет высоко над головами на длинном шесте, чтобы сжечь на площади.

– Ну здравствуй, Юра, – сказал он, подойдя к Хироманту. – Сколько лет!

– Здравствуй, Аврам, – тихо ответил Хиромант, снял черную перчатку и протянул ему худую маленькую руку, – ты мало изменился.

«Ты тоже», – хотел сказать Рудаки, но язык не поворачивался и он сказал, поживая Хироманту руку:

– Сыто живу и хожу веселыми ногами в годину народных бедствий.

– Это ненадолго, – Хиромант опять натянул перчатку – на шутки он всегда реагировал, мягко говоря, своеобразно.

Рудаки поежился – пустых предсказаний Хиромант не делал – и решил уточнить:

– А что будет-то?

– Да так, – Хиромант потуже замотал шарф, – катастрофа одна будет, но тебя она не очень коснется, тебя, твоей семьи и друзей. И вообще, несерьезная это будет катастрофа, вроде как понарошку – четыре солнца взойдут и испугаются все сначала, а потом привыкнут.

– А когда будет? – спросил Рудаки.

– Скоро, – ответил Хиромант и замолчал.

Рудаки знал, что расспрашивать бесполезно – Хиромант предсказывал только то, что считал нужным, – и предложил:

– Давай зайдем в «Макдональдс», что ли. Кофе выпьем. Может, ты есть хочешь? У тебя, вообще, как с деньгами.

– Давай зайдем, – согласился Хиромант. – Сядем, а то у меня с ногами что-то – ходить тяжело и стоять. Есть я не хочу – чаю мне возьми. А деньги мне не нужны – я пенсию по инвалидности получаю и на брата тоже.

Рудаки вспомнил, что у Хироманта был брат-даун.

В «Макдональдсе» людей было мало. Они устроились за столиком в углу, Рудаки принес себе кофе и чай с каким-то американского образца горячим пирожком для Хироманта. Хотя в кафе было тепло, Рудаки снял плащ и положил на свободный стул. Хиромант пальто не снял, только шляпу аккуратно положил на столик сбоку. Какое-то время они молчали – Рудаки прихлебывал жидкий кофе, а Хиромант рассеянно болтал пакетиком с чаем в своем стакане.

«Изменился Хиромант, – опять подумал Рудаки, – очень плохо выглядит. Я в сравнении с ним прямо здоровяк, а ведь мы ровесники вроде. Или он старше? Цвет лица какой-то землистый, и кожа на лице натянута – плохо выглядит Хиромант». И спросил его:

– Ты что, плохо себя чувствуешь?

– Я умру скоро, – ответил Хиромант обыденным таким тоном, – завтра или послезавтра, а может, и сегодня, потому и встретиться решил с тобой. Дело у меня к тебе есть важное. Я давно за твоей жизнью слежу. Рассказывают мне о тебе люди, профессор там, книги пишешь – ты должен понять.

Рудаки смутился и пробормотал бодрым тоном:

– Ну что ты заладил: умру, умру?! Все умрем рано или поздно. Не надо об этом думать. Если заболел, надо лечиться. Ты расскажи, что с тобой – может, я врача хорошего посоветую. А насчет дела твоего – давай, рассказывай. Помогу, чем смогу, хотя ты возможности мои, похоже, преувеличиваешь. Ну и что, что профессор? Мало ли профессоров – как собак нерезаных развелось их нынче. Куда ни плюнь – профессор или академик…

Он смущенно замолчал, устыдившись своей бессвязной тирады – тут человек серьезно болен, помочь ему надо, а я: профессора, академики, собаки нерезаные. «Кстати, почему нерезаные?» – некстати подумал он и сказал Хироманту:

– Давай, рассказывай, что у тебя там стряслось.

– Да ничего не стряслось, – Хиромант стал есть американский пирожок, запивая чаем, – умру я скоро, но это не важно. Все умрем – это ты правильно сказал. Брата я в дом инвалидов пристроил уже – один депутат помог. А у меня к тебе вот какое дело – машину я придумал, ну, то есть не придумал, а подсказали мне, но не это важно. Машину эту я «ковчег реинкарнации» назвал – хочу тебе идею передать, может, сделаешь такую машину или патент на нее получишь, ты ведь имел когда-то дело с патентами.

Рудаки растерялся. С одной стороны, все это было просто смешно – ковчег реинкарнации – смех, да и только! Сумасшедший изобретатель преклонного возраста. Много таких. Почти каждый пенсионер изобретает что-нибудь или книги пишет, надеясь в последнем рывке компенсировать неудачи молодости. Но с другой стороны, это был не какой-нибудь выживший из ума пенсионер, а Хиромант – «страшный мальчик», ставший стариком, но не ставший менее страшным. Жутко стало Рудаки, и он слушал Хироманта, все больше проникаясь ощущением чего-то такого, чего в принципе не может быть, но есть. Как тогда, когда узнал он о жуткой смерти Барды, предсказанной Хиромантом.

– Я всегда что-нибудь придумываю, – говорил между тем Хиромант, – когда брата купаю. Лежит он в ванне, пузыри пускает, а я придумываю и с Человеком советуюсь. Приходит он всегда ко мне, Человек, когда я брата купаю, – станет у двери и стоит, не говорит ничего, только кивает иногда на мои слова, и я понимаю тогда, что правильно думаю.

– Что за человек? – спросил Рудаки.

– Его нельзя нашим языком описать, просто Человек – стоит и слушает, – ответил Хиромант и продолжил: – И вот вчера рассказал я ему про ковчег реинкарнации, и он кивнул – правильно, значит, я придумал. А штука эта простая, – он достал из кармана пальто листок и протянул Рудаки. – Вот, посмотри.

Рудаки взял листок, посмотрел на рисунок.

– Похоже на гроб.

– А это гроб и есть, – сказал Хиромант, – ты вот подумай, почему людей в гробах хоронят. А до меня дошло: потому что гроб – это ковчег реинкарнации и есть, в нем человек в будущее отправляется, в другую свою жизнь. Это машина такая, транспортное средство, понимаешь?

– Но ведь покойников и кремируют, и по другому как-то хоронят, заворачивают там во что-то, не знаю.

Рудаки был неприятен этот разговор, не любил он эту тему: покойников, похороны. Нечего об этом говорить, считал он и потому на похороны, как правило, не ходил.

– Перед тем как кремируют, тоже ведь в гроб кладут, – ответил Хиромант, – а после уже не важно, что с трупом будет, черви его съедят или сожгут, тебя уже там не будет – реинкарнация в первые часы происходит, как в гроб положат, а может, и в первые минуты. А в тряпки заворачивают, так это может быть такая модификация ковчега, – и спросил: – А ты знаешь, где в тряпки заворачивают?

– Не помню, – ответил Рудаки, – у мусульман, что ли, а может, и не у мусульман, но где-то точно заворачивают.