Виталий Гладкий - Золотой капкан

• Название: Золотой капкан
• Автор: Виталий Гладкий
• Жанр: Исторический детектив

---

Войну Никашкин встретил на границе. Когда от заставы остались развалины, он вынес на плечах тяжело раненого командира в так называемый тыл – добрался к наспех сколоченной части из бывших пограничников, которая, не успев принять бой, оказалась в окружении. Больше месяца они пробивались к линии фронта, наводя панику на гитлеровцев своими стремительными, неожиданными ударами. После таких партизанских наскоков отряд растворялся в лесах, просачиваясь под носом у карательных отрядов СС, рьяно охотившихся за пограничниками.

При переходе линии фронта Никашкин был ранен. Однако в госпитале он долго не задержался. Никашкин покинул госпиталь не потому, что вылечился. Он просто сбежал, хитростью выманив у сестры-хозяйки свои документы и обмундирование. Ефрейтор до такой степени заговорил бедной женщине зубы, что она опомнилась только на третий день после его ухода. А опомнившись, постаралась спустить дело на тормозах. Уж больно понравился ей смешливый балагур-пограничник…

Никашкин долго мытарился по кабинетам тылового начальства, закатывая там проникновенные речи. Он просился к своим, в специальную бригаду, созданную из пограничников. Однако все его упражнения в риторике пропали впустую. Скорее всего, новое воинское подразделение отправили выполнять какое-нибудь специальное задание, учитывая уже немалый боевой опыт бойцов-пограничников и их специфическую подготовку. Так ефрейтор ничего и не узнал о судьбе своих боевых товарищей. С горя Никашкин напился и едва не попался в руки военного патруля, но вовремя дал деру. Тем самым он избежал «прелестей» штрафбата, за что горячо благодарил отца и мать, спроворивших ему такие быстрые ноги. В конце концов, Никашкина едва не под конвоем препроводили в резервный полк, где и дали отделение молодых, необстрелянных солдат.

Поговаривали, что где-то в штабе на него лежит наградной лист, медаль или орден – никто толком не знал. Но Никашкин, когда заходила речь о награде, только беспечно, со смешочками отмахивался: медаль – дело наживное, а война закончится не за один месяц, так что не к спеху…

Наконец Алексей окончательно пришел в себя. Он поднялся на ноги и сел рядом с Никашкиным на специальный выступ в траншее, заменяющий собой скамью. Над выступом была ниша, где хранились противотанковые гранаты и цинки с патронами – чтобы не валялись под ногами.

– Как ребята? – спросил Алексей ефрейтора.

– Орлы. Держатся, – беззаботно ответил тот, внимательно прислушиваясь к обманчивой тишине, воцарившейся после артналета.

– Убитые во взводе есть?

– Сегодня Бог миловал. У пятерых ранения, да и те курам на смех – царапины… Никашкин вдруг весело рассмеялся.

– Один только Бирюков схлопотал посерьезней. Короче говоря, осколок попал ему в заднее место. Выдернули, как занозу.

– Оружие он может держать?

– А то как же, – ответил Никашкин. – И винтовку держит, и стоять ему можно, а посидеть или поваляться на боку этому лентяю и прощелыге в ближайшем будущем не придется, фрицы не дадут…

И вдруг умолк на полуслове, нахмурился. Алексей удивился этой перемене, но в следующий миг понял ее причину: из–за пригорка, щетинившегося позади немецких окопов унылым, искромсанным пулями редколесьем и скрывавшим неглубокую лощину, послышался гул. Он нарастал, усиливался, постепенно наполняя изрытое воронками пространство впереди окопов. Казалось, воздух пришел в движение, завибрировал, от чего земная твердь дрогнула, заходила под ногами ходуном, начала стекать в траншею струйками распушенного солдатскими лопатами и осенним суховеем чернозема.

– Танки… – сказал Никашкин.

Его голос, немного осипший, а из-за этого необычно тихий, слегка дрогнул.

– Дождались, маму их немецкую… – добавил он с матерком.

– Дождались… – повторил Алексей.

Стряхнув внезапно вспотевшей ладонью застрявшие в волосах стебельки травы и земляную крошку, он надел каску.

– Ничего, выдюжим, – с наигранной бодростью сказал Никашкин. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой и вымученной.

– Который раз встречаюсь с этими железяками, а вот привыкнуть никак не могу, – все таким же сиплым голосом вдруг пожаловался он Малахову. – И вроде не боязно, а внутри холодок… Надо к ребятам, командир. Им-то каково – впервые…

– За мной! – скомандовал Алексей. И, не оглядываясь на ефрейтора, в полный рост побежал по траншее.

Танки, выползая из лощины по одному, вскоре миновали немецкие окопы и, разворачиваясь веером, двинулись к боевым порядкам роты. Вслед за ними высыпали и фашистские солдаты, которые до поры, до времени старались укрыться за бронированными туловищами «тигров».

– Приготовить гранаты! – скомандовал Малахов. Пехотинцы, до этого, как завороженные, в полной неподвижности, наблюдавшие за танками, засуетились, потянулись к подсумкам, к выдолбленным в стенах окопов нишам и принялись доставать оттуда гранаты и бутылки с зажигательной смесью.

– Спокойней, ребятки, спокойней! – прокричал Никашкин. Его голос снова обрел звонкость.

– Ты что, трактор никогда не видел!? Он подскочил к молоденькому бойцу, который никак не мог вставить дрожащими руками запал в гнездо.

– Ну нацеплял на него фриц пушек и пулеметов – что с того? Больше шума, чем толку. Подожди, пока подползет поближе, да «зажигалку» ему в зубы – запылает, как миленький. Главное – не торопись. Затаился – и жди. Дошло? То-то…

– Никашкин! – позвал его Малахов.

– Здесь я! – ефрейтор подскочил к лейтенанту.

– Возьми двух бойцов и пулеметчика. Нужно отрезать пехоту от танков. Пройдешь незаметно со стороны реки под прикрытием берега вон к тому пригорку. Понял?

– Так точно! Сделаю в лучшем виде.

– Поторапливайтесь – время поджимает.

– Есть! – Никашкин убежал.

Томительно тянулись последние минуты. А танки подкрадывались неторопливо, как бы с ленцой, раскачиваясь на ухабах и воронках, катили вперед с уверенностью сытых хищников, которые перед тем, как вонзить клыки в тело очередной жертвы, смакуют ожидание неизбежной агонии предназначенной к закланию жертвы. Уж, наверное, высмотрели немецкие корректировщики с высоты, что противотанковых пушек на позициях роты нет и в помине, подумал Малахов. «Рама» зудела над головой с утра до ночи.

«Эх, людей маловато! – окинув взглядом позиции роты, вздохнул лейтенант. – Но ничего, лишь бы не дрогнули, не ударились в панику. Тогда конец…»

Удивительное дело: страх, помимо воли зашевелившийся где-то в глубине души при виде танков скользким, холодным червем, страх, который он изо всех сил старался скрыть от своих бойцов, а особенно от Никашкина, куда-то исчез.

И не только от того, что ему доводилось встречаться с танками в боях еще в финскую войну – правда, там они были и оснащены похуже, да и броня потоньше, чем у немецких, – а больше потому, что им овладел злой азарт, заглушивший все остальные чувства. Боязни за свою жизнь он сейчас совершенно не ощущал. Глядя на неуклюжие стальные махины, Алексей исступленно шептал побелевшими губами: «Ну быстрее же, быстрее…» – и судорожно сжимал рукоятку противотанковой гранаты.

Впереди вздыбились черные, рвущиеся к нему султаны вывороченной земли – это ударили танковые орудия; выбравшись на простор, бронированные чудовища прибавили ходу.

Снова сверкнули оранжевыми огоньками стволы орудий, и снаряды, взвыв, со свистом и грохотом врезались в землю где-то позади позиций.

– В «вилку» берут! – испуганно вскричал кто-то из бойцов. Чей-то голос принялся ему вторить, но тут же растворился, захлебнулся в громыхающей лавине стали и огня, обрушившейся на окопы.

Следующий залп был намного точнее. Земля вдруг стала жесткой, чужой; она рвалась из-под ног, пучилась, пытаясь вытолкнуть наружу, под огненный шквал, слабые, беззащитные человеческие тела.

– Бра…а…цы! А-а-а! – крик заглушил рокочущее эхо. Ужас, смертельный страх вырвался из этих булькающих, ломких звуков, вонзился занозой в дрогнувшие сердца.

Холодея, Алексей увидел, как из окопов соседнего второго взвода выметнулась нелепая и, возможно, в другое время смешная фигурка солдата и, не в такт размахивая руками, побежала в сторону деревеньки. За ней появилась вторая фигура, третья…

– Стоя-а-ать!! – закричал, что было мочи, Алексей, бросаясь к своим бойцам. – Не высовываться! Перестреляют к чертовой матери всех! Приготовить зажигательные!

Малахов яростно бранился, в запале выкрикивал совсем уж непечатное. Он сознавал, что таких команд не найдешь ни в одном уставе – из его уст срывалась сплошная нелепица, – но молчать было нельзя. Только так он мог предотвратить беду – паническое бегство солдат с позиций под огонь пушек и пулеметов врага.

Краем глаза он заметил, как наперерез бегущим выскочил взводный, розовощекий и курносый лейтенант Гусаков, совсем еще юный, только из училища, и такой же неопытный, как и его подчиненные. Он тоже что-то кричал, размахивая пистолетом; что именно – Алексей, конечно же, не мог услышать.