Джерри Пурнелл - Легион Фалькенберга

• Название: Легион Фалькенберга
• Автор: Джерри Пурнелл
• Издательство: ООО «Издательство АСТ»
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-17-023018-4

Земля. Недалекое будущее.

США и Россия создают Совладение. Первый корабль с «движителем Олдерсона» покидает Солнечную систему. Основаны первые межзвездные колонии. Вооруженные силы США и России объединяются в Космический флот Совладения…

Начинается великий Исход — эра колонизации космоса. Медленно умирает Земля. Будущее принадлежит колониям, выживут только люди, УМЕЮЩИЕ делать это ПРОФЕССИОНАЛЬНО.

Такие как командир легиона наемников Джон Кристиан Фалькенберг!

Примечание автора

Эти романы представляют собой часть цикла «истории будущего», в котором происходит действие «Мошки в зенице Господней»; он описывает события, предшествовавшие этому роману.

Сражение в XIX главе части второй «Легиона Фалькенберга» основано преимущественно на реальном опыте Корейской войны лейтенанта императорской гвардии Эфиопии Зенеке Асфоу.

---

Коренастый старший волынщик выбрал молодого тенора. Снова заиграли одна волынка и один барабан. Началась песня.

— Слышали ли вы сказание о лживом Сейклде? Слышали ли вы о лорде Скрупе? Он изловил Кинмонта, чтобы повесить на Хариби…

— Джон, пожалуйста, слушайте, — попросила она.

Новость сообщили храброму Баклею,
Его обитель — Брэнксам-Хилл,
Что лорд Скруп захватил Кинмонта Вилли
Меж вечерней и дневной зарей.
Он ударил по столу кулаком,
Подпрыгнула чаша, и расплескалось красное вино.
«Да будет проклятие на моей голове, — сказал он, —
Но я отомщу лорду Скрупу».

— Джон, правда.

— Наверно, вам нужно послушать, — мягко сказал он. Поднял свой стакан, а молодой голос набирал силу.

Это мой шлем или вдовий платок?
Это мое копье или ветка ивы?
Неужели у меня рука женщины,
Что английский лорд смеет смеяться надо мной?

Песня кончилась. Фалькенберг сделал знак официанту.

— Выпьем еще, — сказал он. — И больше никаких разговоров о политике.

Остальную часть вечера они провели, участвуя в пирушке. Офицеры Фалькенберга и фридландцы оказались образованными людьми, и Гленда Руфь провела очень приятный вечер: все в зале соперничали, стараясь привлечь ее внимание.

Ее учили танцам и песням десятка культур, и она выпила слишком много.

Наконец Фалькенберг встал.

— Я провожу вас до вашей квартиры, — сказал он.

— Хорошо. — Она взяла его под руку, и они прошли через редеющую толпу. — У вас часто бывают такие пирушки? — спросила девушка.

— Когда можем. — Они дошли до выхода. Словно ниоткуда возник рядовой в белом и открыл перед ними дверь. На шее рядового уходил под воротник рваный шрам, и она подумала, что ей было бы страшно встретиться с ним где-нибудь в другом месте.

— Спокойной ночи, мисс, — сказал рядовой. Голос его звучал необычно, чуть хрипловато, как будто он искренне о ней заботился.

Они пересекли плац. Ночь была ясная, и небо полно звезд. С реки, которая протекает мимо старой крепости, доносились слабые звуки.

— Хотела бы я, чтобы это никогда не кончалось, — сказала Гленда Руфь.

— Почему?

— Потому что… вы здесь создали искусственный мир. Стена славы отгораживает вас от реальности, от всего, что мы делаем. А когда этот мир исчезнет, вы снова пойдете на войну. — Назад, к тому, о чем пел тот мальчишка в старинной зловещей балладе.

— Хорошо сказано. Стена славы. Может, именно ее мы и строим.

Они дошли до квартир, отведенных старшим офицерам. Их двери были рядом. Гленда остановилась перед дверью, входить не хотелось. Комната пуста, а завтра ее ждет Совет… она повернулась к Фалькенбергу и горько сказала:

— А должно ли это кончаться? Несколько минут я была счастлива. А теперь…

— Не обязательно, чтобы это кончилось, но понимаете ли вы, что делаете?

— Нет. — Она отошла от своей двери и открыла дверь Фалькенберга. Постояла немного, потом рассмеялась. — Я собиралась сказать какую-нибудь глупость. Что-нибудь вроде: «Давайте выпьем на посошок». Но я бы имела в виду другое, и вы бы это знали, так что какой смысл в притворстве?

— В притворстве нет смысла. По крайней мере между нами. Притворство для солдатских девушек и для любовниц.

— Джон, боже, Джон, вы так же одиноки, как я?

— Да. Конечно.

— Тогда мы не можем допустить, чтобы пирушка кончилась. Пока остается хотя бы одно мгновение. — Она вошла в его комнату.

Немного погодя он последовал за ней и закрыл дверь.

Ночью она смогла забыть об их конфликте, но когда утром вышла из его комнаты, вернулось воспоминание о старинной балладе.

Она знала, что должна что-то сделать, но не может же она предупредить Баннистера. Совет, революция, независимость — ничто не утратило своей важности; но, продолжая служить этим целям, она чувствовала себя отчужденной от них.

«Я полная дура», — говорила она себе. Но, дура или нет, предупреждать Баннистера она не может. Наконец она уговорила президента встретиться с Джоном вдали от орущих масс зала Совета.

Баннистер сразу перешел к делу:.

— Полковник, мы не можем бесконечно держать в поле большую армию. Ранчеро из долины мисс Хортон, может быть и согласны платить за это, но остальные не хотят.

— А на что вы рассчитывали поначалу? — спросил Фалькенберг.

— На долгую войну, — признался Баннистер. — Но ваши успехи породили надежды, и мы получили гораздо больше сторонников, чем ожидали. А они требуют прекратить выплаты.

— Солдаты, которые воюют только в хорошую погоду. — Фалькенберг фыркнул. — Достаточно распространенный случай, но почему вы позволили им приобрести такое влияние в Совете?

— Потому что их много.

«И они поддержали твое выдвижение в президенты, — подумала Гленда Руфь. — Пока мои друзья воевали, ты организовывал новых сторонников, забирал власть… ты не стоишь жизни даже одного из этих солдат. Солдат Джона и моих».

— В конце концов, у нас правительство демократическое, — сказал Баннистер.

— И абсолютно не способное достичь чего-либо, для чего требуется хоть небольшое усилие. Можете ли вы позволить себе такую эгалитарную демократию?

— Вас наняли не для реорганизации нашего правительства! — крикнул Баннистер.

Фалькенберг вызвал на стол карту.

— Смотрите. Мы окружили равнины войсками. Нерегулярные части могут удерживать проходы и болота практически неограниченное время. А всякой реальной угрозе прорыва будет противостоять мой полк, находящийся в подвижном резерве. Конфедераты не смогут до нас добраться, а мы не можем рисковать, сражаясь с ними на открытой местности.

— Так что же нам делать? — спросил Баннистер. — Франклин обязательно пошлет подкрепления. Если мы будем ждать, проиграем.

— Сомневаюсь. У них тоже нет боевых кораблей. Они не смогут высадить крупные силы по эту сторону фронта, а что хорошего им даст усиление группировки в столице? Со временем они начнут голодать. Франклин тоже будет испытывать трудности из-за перебоев в поставках кукурузы. Кормить армию бесконечно Конфедерация не сможет.

— Рай для наемников, — сказал Баннистер. — Затяжная война без всяких боев. Черт побери, вы должны атаковать, пока еще у нас есть войско! Говорю вам, наша поддержка исчезает на глазах.

— Если мы поместим свои войска туда, где до них доберутся бронированные части фон Меллентина, наша армия не растает, а сгорит.

— Скажи ему, Гленда Руфь, — сказал Баннистер. — Меня он не слушает.

Она посмотрела на бесстрастное лицо Фалькенберга, и ей захотелось заплакать.

— Джон, он, может быть, прав. Я знаю свой народ, наши люди не могут держаться долго. И даже если могут, Совет все равно будет настаивать…

Выражение его лица не изменилось.

«Мне нечего ему сказать, — подумала она. — Все, что я знаю, знает и он, потому что он прав, но и не прав. В нашей армии только штатские. Они не из железа. И пока они охраняют проходы, их ранчо разрушаются. Прав ли Говард? Это рай для наемников, и Джону жаль от него отказаться?» — Но ей не хотелось в это верить.

Пришло незваное воспоминание об одинокой ночи в проходе. Она попыталась прогнать его, вспомнив о пирушке и…

— Чего же вы ждете, полковник Фалькенберг? — спросил Баннистер.

Фалькенберг ничего не ответил, и Гленде Руфь захотелось заплакать, но она не заплакала.

XXII

Целых шесть дней Совет не приступал к голосованию. Гленда Руфь на заседаниях использовала все парламентские трюки, каким научил ее отец, а после окончания дневного заседания переходила от делегата к делегату. Давала невыполнимые обещания, прибегала к помощи старых друзей и заводила новых и каждое утро была уверена лишь в том, что ей удалось ненадолго оттянуть голосование.

Она сама не знала, зачем ей это. Голосование по военному вопросу было увязано с возвращением Силане должности губернатора Алланспорта, а она знала, что этот человек некомпетентен; но главное: после дебатов и политических встреч Фалькенберг приходил к ней или присылал младшего офицера, который сопровождал ее к его квартире, — и она была рада этому. Они редко говорили о политике и вообще мало разговаривали. Ей было достаточно просто быть с ним, но по утрам, расставаясь с ним, она снова начинала бояться. Он никогда ничего ей не обещал.

На шестой вечер она пришла к нему на поздний ужин. Когда ординарец увез сервировочный столик с посудой, она сидела и уныло смотрела на стол.

— Это ты имел в виду? — спросила она.

— О чем ты?