Кшиштоф Барановский - Вокруг света на «Полонезе»

• Название: Вокруг света на «Полонезе»
• Автор: Кшиштоф Барановский
• Издательство: Гидрометеоиздат
• Жанр: Спорт
• Год: 1976

Автор книги — польский яхтсмен и журналист Кшиштоф Барановский — рассказывает о двух плаваниях, совершенных им в 1972–1973 годах: в IV гонке одиночек через Атлантику и вокруг света на яхте «Полонез». Во время этих плаваний Кшиштоф Барановский регулярно посылал в газету «Трибуна люду» репортажи, цикл которых и предлагается вниманию читателей. Эта небольшая книга написана лаконично, сдержанно и очень искренне, с мягким юмором. В ней много и интересных размышлений автора об одиночном плавании на маленькой яхте. Чтение книги доставит удовольствие всем, кто любит море, парусный спорт и смелых мореплавателей.

---

Глаза слезятся от напряжения, соленые брызги разлетаются по палубе, ото льдов тянет холодом. Снова в действии бинокль… Вдали вырисовывается расплывчатая полоса, более темная, чем вода и небо. Всматриваюсь в почти невидимый горизонт и убеждаюсь: на грани между морем и небом — огромный черный массив. Более того, он находится точно по курсу яхты. Чертово течение!

Поспешно выбираю паруса и устанавливаю подруливающее устройство на новый курс. «Полонез» снова «смотрит» в сторону Горна. Зловещая черная полоса отодвинулась чуть вправо. Ни домов, ни света в окне не вижу. Зато край острова Диего-Рамирес и несколько маленьких островков… перед носом.

Снова меняю курс, но острее к ветру плыть не удается. Медленно тянется время: проскочу или не проскочу? Четко вижу пролив, разделяющий острова, через минуту маленькие островки Роса Норте сливаются с основным островом. К четырем часам утра яхта находится точно на север от него. А к восходу солнца за кормой уже ничего не видно, как будто острова Диего-Рамирес мне приснились. Впереди пока еще тоже чистая вода, но там должен быть Горн.

После завтрака я снова на палубе. На свинцовом небе к востоку засветлела полоска цвета выгоревшего апельсина: ясное небо над Атлантикой. Волнистая линия гор на горизонте внезапно выпрямилась. Черные горы на апельсиновом фоне щерили свои острые вершины. Последняя справа — мыс Горн!

Атлантика — обратный путь

Горн за кормой

«Мы выбрали путь мимо Горна, где господствуют неистовые западные ветры и где парусники пробиваются сквозь штормы, чтобы попасть в более спокойные широты. Это не для них ищут каналы через материки в тропиках, сокращающие паровым судам путь из Австралии на целую тысячу миль. И не для них исследуют районы, где всегда хорошая погода, а трассы удобны и приятны скучающим пассажирам. Им нужен только ветер, и не волнует их пройденное расстояние. Они ищут не хорошей погоды, а штормовой, которая помогает им…»

Я читаю книгу Алена Виллерса «Вокруг мыса Горн» и удивляюсь тому, что мне так хорошо знакомы описываемое им поведение необузданного океана в высоких широтах, мрачное завывание ветра в такелаже, приглушенный шум разбивающихся волн… Вместе с тем сам я был в этих местах глух и слеп. Океан был для меня всего лишь белой картой, по которой передвигались с запада на восток точки, обозначавшие местоположение «Полонеза». Мощь шторма ощущалась мной по отклонению стрелки барометра, а парусность целиком определялась величиной крена и показаниями лага.

Возможно, именно так проявляется инстинкт самосохранения мореплавателя-одиночки. Только теперь, когда мыс Горн остался за кормой и «Полонез» вышел проливом Ла-Мер в Атлантику, я стал замечать море просто как море. Ровная линия горизонта, голубой цвет воды… А в Тихом океане горизонт часто холмист и волны зеленые, лишь верхушки у них посветлее, почти салатные.

На пути к мысу Горн я отметил на карте места, где перевернулась яхта «Цзу-Хань», потеряв мачту, и где приблизительно затонула «Мэри Джейн».[20] Это было необходимо мне, чтобы выбрать трассу вокруг Горна. Когда грозный мыс остался позади, меня больше не волновал выбор безопасного пути для «Полонеза», и я стал вспоминать о тех парусниках, которые, выбрав традиционный курс вокруг Горна, никогда не пришли в порт назначения и место гибели которых осталось неизвестным. В этих водах бесследно исчез «Сандоунер» с Томом Гаррисоном, «Полония» братьев Эйсмонт.[21] Я вспоминаю лишь о недавних известных случаях…

Тем не менее на относительно безопасной Атлантике навигация имеет свои особенности. По моим счислениям, сделанным днем по солнцу и ночью по луне, выходило, что Фолклендское течение — не вымысел: оно быстро несло «Полонез» на северо-запад при северо-восточном курсе. Я сменил курс и стал высматривать маленький островок Бёшен — форпост Фолклендов. Островка я так и не разглядел, зато заметил признаки приближающегося шторма. Фолклендское течение в этом месте направлено на северо-восток, а западный шторм отнес меня несколько в сторону от Порт-Стэнли, куда я хотел завернуть. Как только ветер немного стих, я добавил к штормовым стакселям грот и начал плавание в бейдевинд.

Перед рассветом, когда я было уже совсем потерял надежду увидеть маяк Пемброк, стоящий у входа а фьорд, на горизонте блеснул его свет. Через несколько часов впереди показался низкий однообразный берег. Если бы не увиденный раньше свет маяка, было бы трудно определить, какое это место побережья, настолько одинаковым был всюду фон горных цепей.

Ветер снова усилился, но я не уменьшал парусности. Вместе с приливным течением он создавал короткие крутые волны, нахлестывающиеся одна на другую. «Полонез» с трудом карабкался по этим волнам; едва успев сползти с вершины одной, он тотчас же зарывался носом в следующую. На баке и вокруг грот-мачты кипела вода, уходя за борт белыми пенистыми потоками. Корпус яхты взбрыкивал на каждой крупной волне, брызги летели вдоль палубы. Море, насколько хватало глаз, казалось спокойным, если не считать этой болтанки, видимой только вблизи. Какая разница в сравнении с могучим и величественным Тихим океаном!

Гонимый ветром, «Полонез» входил в Порт-Стэнли.

Порт-Стэнли

Когда я заметил на небе отблеск маяка Пемброк, было самое время определить свое положение. На востоке небо уже светлело, и вот-вот восходящее солнце должно было рассеять густую синеву на западе. Шансы увидеть свет маяка были бы тогда ничтожными. Из лоций фолклендского побережья я знал, что определиться по ориентирам на берегу невозможно: таковые отсутствуют. Берег с редкими далекими холмами, чаще всего за пределами видимости, лишен каких-либо характерных примет. К тому же вход в фьорд, в глубине которого расположен Порт-Стэнли, так же малозаметен, как и вход в любой другой заливчик.

Фолклендское течение несло (еще один сюрприз!) яхту значительно быстрее, чем я рассчитывал. Пришлось взять контрольную позиционную линию по луне, чтобы удостовериться, что это все-таки Фолкленды, а не какая-нибудь Южная Георгия.

Свет маяка и восходящего солнца, встретившись на горизонте, словно погасили друг друга. Маяк исчез, а солнце скрылось за облаками, но я уже знал, где мне искать вход в фьорд. «Полонез» вблизи берега попал в прибрежное течение, встречное Фолклендскому. Оба течения и волны, гонимые усиливающимся с каждой минутой ветром, создали на поверхности невероятную толчею. Мокрая палуба стала скользкой, и, когда яхта неожиданно подскочила, я упал навзничь, бинокль же, в который я в этот момент смотрел, угодил мне между глаз. Удар был чувствительный, но меня утешило то, что на какое-то время я забыл о мучившей меня до сих пор боли в глазу.

Глаз беспокоил меня все время, пока я плыл через Тихий океан, а в последние два дня дела пошли еще хуже, и я был рад, что вхожу в порт, где наверняка найдется врач. Мои медицинские эксперименты с каплями, компрессами и чайной заваркой не достигали желаемого эффекта.

Берег был хорошо виден, и я различал белую иглу маяка Пемброк. Соленые брызги разлетались по палубе и попадали в лицо. Мне очень хотелось лечь в постель и закрыть воспаленные глаза, но обстановка обязывала оставаться наверху.

В белой кипени течений у входа в фьорд никак нельзя было проглядеть подводный риф. Кроме того, разгулявшийся до восьми баллов ветер в любую минуту мог порвать парус. Я же все шел на незарифленном гроте в надежде на то, что успею войти в порт раньше, чем шторм наберет полную силу. Казалось, что при изменении курса «Полонеза» меняло направление и течение, а ветер просто не пускал в порт, и мне все время приходилось отодвигать этот долгожданный момент.

Наконец «Полонез» влетел в более спокойные воды фьорда, оставив далеко по правому борту маяк и подводный риф. Ветер нисколько не уменьшился, но бешеная толчея прекратилась. Теперь «Полонез» мчался так быстро, что портовая моторка не успела выйти ему навстречу по сигналу смотрителя маяка, и яхта самостоятельно преодолела между двумя рифами узкий пролив, ведущий в порт.

Порт Стэнли — естественный в фьорде Нарроу порт. Серая и негостеприимная местность кажется пустынной и безлюдной, пока вдруг за скалистым мысом не откроется Нарроу и сказочный, яркий городок на холме. Словно наперекор природе, дома и крыши покрашены в яркие тона — красный, зеленый, желтый, голубой. На холме город лежит как на ладони, а по обе стороны от него тот же безрадостный, тоскливый пейзаж.

Под одним гротом я направил «Полонез» к ближайшему причалу, а зеленая моторка пристроилась за его кормой. Никто не указал мне другого места, и я выбрал самый многолюдный причал. Потом оказалось, что это причал компании «Фолкленд-Айсленд», которая потребовала, чтобы я оплачивал сторожу часы после окончания рабочего дня.