Журнал современник - Журнал Наш Современник 2008 #9

• Название: Журнал Наш Современник 2008 #9
• Автор: Журнал современник
• Жанр: Публицистика

---

Показательным в этом вопросе было отношение Шипилова к Высоцкому. Я уверен, что когда Николай определял свое место в пространстве авторской песни, он отталкивался от фигуры Высоцкого. "Не от Окуджавы же он должен был отталкиваться", - справедливо сказал мне один приятель, знавший Ши-пилова много лет. Действительно, не от Окуджавы, оказавшегося в 1993 году с Николаем - защитником Дома Советов - по разные стороны баррикад.

Отталкивание было не фигуральным, а буквальным. Признавая могучий талант Высоцкого, Коля был против превращения его в кумира, в образец для подражания. "Высоцкий - очень талантливый человек, и я отношусь к нему с уважением, - говорил нам Николай, - все мои претензии к нему касаются его позиции. Он идеализирует криминал, поет "блатную тему" - я считаю это творческой безответственностью". Как я понял тогда, Коля, выросший в карьере Мочище с его полууголовной атмосферой, хорошо знавший и потому ненавидевший блатоту, воспринимал эти темы Высоцкого как игру, как нездоровую блажь интеллигента, не нюхавшего "настоящего шухера". Внутренней полемикой с уже поздним Высоцким, как мне кажется, наполнена и одна из последних песен Коли с тем же названием, что и у Владимира Семеновича, - "Кони". Только если привередливые кони Высоцкого несут его в бездну, то небесные кони Шипилова несут всю Россию и каждого из нас на Божий Суд.

Тогда, в середине 80-х, мы много спорили с Колей на религиозные темы, по вопросам веры и внутренней работы. Патриот и убежденный народник, он принципиально не желал отрываться от судьбы своего народа, сколь бы тяжелой она ни была. Именно по этой причине Николай так всерьез и не заинтересовался эзотерической философией, которой мы тогда были очень увлечены. Я давал ему тогда читать немало разных книг по йоге, медитации, биоэнергетике - и не могу сказать, что они его очень вдохновили. Он говорил, что картины Рериха ему нравятся, но, что касается перспективы жить по учению Живой этики - к этому он пока не готов. Помню его слова: "Если это

учение хорошее, то я ничего не имею против, но, во-первых, я - русский, а значит, православный (хотя в те времена он был еще очень далек от церкви. - С. К.), а во-вторых, я хочу прожить свою жизнь как любой простой человек, в образе жизни не отрываясь от своих". Однако все же некоторые сдвиги в его сознании в тот период произошли…

В нашей семье сохранилось немало материалов, оставленных Колей после его отъезда - письма, стихи, тексты песен, куски прозы, рисунки. Сохранились и его дневниковые записи того периода. Они показывают, что под влиянием наших семейных дискуссий и прочитанных книг по эзотерике и восточной философии он всерьез пытался работать над собой - и в духовном, и в психологическом смысле, в деле изучения себя и сознательного обуздания страстей. Помнится, мы много говорили тогда о молитве, о йогической практике самонаблюдения, позволяющей взглянуть на себя и все свои "внутренние бездны" со стороны, целостно увидеть свой внутренний образ и исправить в себе то, что искажает нашу божественную природу. Колю, как художника и ищущего человека, самонаблюдение очень интересовало, и, оказывается, он всерьез думал на эту тему, анализировал эту технику и пытался работать в этом ключе.

Вот некоторые выписки из дневника Н. Шипилова 1984-85 гг. (орфография авторская):

"Думать о себе как части Бога. О Боге в себе. (Осознать: нечто - Богопротивно)".

"Что есть самонаблюдение, если всякое самонаблюдение у меня - позыв к творчеству? Избавиться от вранья самому себе, от самообманов, от уступок. Больше писать".

"Что касается меня и самонаблюдения, прихожу к выводу, что оно было всю жизнь. Только я забывал об этом. Надо не забывать. Научиться включать всю энергию, весь опыт в нужный момент. Отказаться от хвастовства, по мелочам особенно. Вот тут и наблюдать.

Отказаться от пустого остроумия, когда кажется, что этого ждет человек, от которого ты мелочно зависишь, а отсюда вывод:

-  не позволять во что бы то ни стало мелочной зависимости. Знать за собой Большее.

Не ломаться.

-  Самоуважение!

Самонаблюдение - это постоянное осознание своего высокого "Я" и подавление низкого. Это значит, что нужно четко определить запреты, параметры их. Тогда самонаблюдение перейдет на уровень "над" ощущениями.

Причиной же моей ярости и антипатии к себе - было искусственное подавление в себе чего-то, что ставило меня не в ряд моих товарищей. Я не хотел быть НЕ КАК все. Это противоречие, это насилие над собой - причина моей ярости, когда высвобождалась гордость и мое истинное "Я".

И подавление себя в ряд, куда уже не входишь - отставить. Я вышел из той мишуры, но не осознал этого, а искусственный компромисс - бесил. Нужен уход и очищение. Это не помешает контактам с умными и нужными душе людьми. Остальные поймут, да это и не важно, важно "быть" и давать себе расти до верха.

Помнить Анну Маньяни!" (На Колю в тот период большое впечатление произвел телевизионный документальный фильм об итальянской актрисе Анне Маньяни. - С. К. ) "Я сильный. И моя вера - вера в человеческие поступки, подкрепленные внутренним огнем добра и великодушия. Мне надо уйти и писать повесть. Параллельно - все дела с пропиской. Не пить. Умерить курение. Молиться".

Следующая дневниковая запись говорит о силе и глубине религиозных переживаний Николая. Вера, творчество и любовь к женщине сливались у него воедино, в едином духовном восторге:

"3 января 1985. (…) Тогда, на остановке, 31-го испытал настоящий религиозный экстаз под спудом снега на шапке и воротнике. Он падал все эти три часа, что я стоял на остановке, ходил от остановки к дому, звонил, горел, и кругом меня зима, новогодние огни, и ревность с любовью, и желание увидеть, светлое, сильное. Хотел идти в город (дело было в Академгородке, что в 30 км от Новосибирска; позже в тот день мы вместе с Николаем небольшой компанией встречали Новый год, 1985-й. - С. К.) и именно пешком, чтоб истязать себя, мучить сознанием какой-то своей вины. А вот сейчас не знаю, пошел ли бы. Тогда пошел бы. Счастье и мука - любить, счастье и восторг - быть любимым. Это забываешь. Надо не дать себе забыть. Снег. Музыку. Автобусы. Я бегаю от остановки на той стороне дороги к остановке на этой стороне и смотрю в двери, и никому не завидую, а лишь молю ***: приедь, услышь, ночь моя звездная, солнце мое вечернее, роса моя луговая, губы мои любимые - останьтесь со мной. (…)

Нашлась сумка у Димы. Ждал его до трех утра в подъезде, но прошли еще сутки, пока он появился. До 15-го могу пожить у него, до самой командировки. Попробую. Я терпелив. Я совсем не тот безумник, что раньше. И это - ***. Она меня тоже научила быть самим собой, а не "люби меня таким, какой я есть". Женщиной становится и какой: Благодарю Тебя, Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий. Благодарю Тебя, Ангел Хранитель, не оставь нас в заботах своих. Слава ныне и присно и во веки веков. Аминь".

А вот строки из письма Николая к моей сестре на самой заре нашего "общесемейного" знакомства, написанное через неделю после его первого появления в нашем доме. Он вообще очень любил писать письма, даже если человек жил в двух шагах от него. Письмо это многое объясняет в Колином внутреннем состоянии на тот период, в его тяге к родству, к семейственности - особенно после потери жены:

"Я понял, почему я так тянулся к твоему отцу, Юрию Михайловичу, а со знакомством не спешил: не подходило время, а сейчас подошло. Никогда я не пользовался чужим, с пятнадцати лет худо-бедно пользовался тем, чего добивался сам, и втайне скучал о родне, боялся ошибиться. Боялся покушения на свою независимость, непонимания идеи моей жизни чужими людьми. Сейчас не боюсь, и ваше милое семейство тянет меня, там легко дышать, там хочется быть бережным и не грубым, там не надо нарабатывать поведение, подгоняя его под общее. Боюсь одного: обиды. Я их пережил немало в жизни, но все это были чужие люди, и те обиды лишь подталкивали меня к работе, к реваншу, к узнаванию и осмыслению себя и своих поступков. (…) Как я уже говорил тебе, у меня, несмотря на многочисленные приключения, была лишь одна любовь: Ольга (Поплавская. - С. К.). И, если бы я был лет на десять моложе, я бы легче перенес случившееся в июле прошлого года. Но, если бы я был бы моложе, то у нас не было бы той высоты отношений, которая давала силы. (…)

Я знаю, что я хороший. Знаю, какие слухи ходят обо мне, и не беру их к сердцу: они, как тараканы на свету, исчезают при первых же успехах обсуждаемого Х. Я знаю, что я не боюсь жизни. И знаю, что мало времени. И знаю, что мучительно искал заполнения той пустоты, которая образовалась с гибелью жены. И буду вечно помнить ее. (…) Я искал любовь, я лихорадочно искал, объездил города и городишки. Смотрел на улицах, в метро. Ты все поймешь, если прочтешь 2-й номер "Литучебы" за этот год (1984. - С. К.), где есть моя статья об этом. Началась иная жизнь, и мне нужна новая точка отсчета, и жить не любя я не хочу, не умею".