Асар Эппель - Aestas Sacra

• Название: Aestas Sacra
• Автор: Асар Эппель
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Чего это она? Плачет, что ли? - тихо и в недоумении спросил прижавшихся ухом к дверной щели Сухоладонного и Влажнорукого мальчишка.

- На грабли наступила, наверно, шалава! - предположил Сухоладонный.

- Ё-ё-ё-о-о-о...

- Пойдешь? - задышал мальчишка.

- Поглядим...

- Я-а-а по-по-пой...

Дверь отворилась.

- Чего это с ней? - шепнул мальчишка.

- Мы - первенцы! - неслышным и ненормальным голосом ответил возникший Красивый. - На верстаке она...

- Ты ей по рылу сперва дал, что ли? - радостно поинтересовался Сухоладонный.

- Идите кто-нибудь... Она говорит, чтоб шли, и плачет как-то...

- А подмахивает? - забормотал мальчишка. - На кой тогда, если не подмахивает...

- Трепак, бля, или сифон верный...

- Я по-по... по-по-по-ш-ш-ш...

...Чего ты матерился все время, чего ты матерился?.. Бедненький-бедный... сказать хочешь, а не можешь... И не надо... И помолчи... а руки у тебя, как прямо примочки - горячие такие, сырые... ой бедный-бедный... клади руку куда на мосту... ты не думай, что тебя любить не будут... еще как будут... потому что бессловесный и потому что тяжелый... даже тяжелей черняшки моего красивенького... ну вот - опять заладил... да ты не мычи и послушай, что я буду говорить... а я буду говорить, что буду тоже молчать, или хочешь - тоже заикаться стану?.. Хо-хо-о-орошо мне, хорошо мне... Что с того, что у тебя ладони влажные? - все из влаги состоят... вот и я уже сырая, и первый тоже был влажный... ты просто сырей других... а чем сырей, тем лучше... высыхать дольше будешь, когда сушь настанет... Все высохнут, всё высохнет, а ты - нет... Слезы высохнут у всех, и у меня тоже... сердце высохнет, мозги высохнут, а ты, Влажнорукий, продержишься... Господи, ну просто компресс... не бойся же, не бойся... вот и не боишься... вот ты и не бедненький... да ты совсем не бедненький!.. не калека ты!.. что ты вы-вытворяешь?.. что ты д-д-делаешь?.. ну-ну-у... не останавливайся!.. слов моих испугался, да не слушай их - я такое наговорю, такое наплачу, такое навсхлипываю... а ты не обращай... не обраща-и-и... И купи... купи... и купи, купи, и купи, и купи ты мне... м-м-м-морожено...

Когда, осклабившись, как страус-эму (но этого в темноте было не разглядеть), появился Влажнорукий, из сарая донесся странный смеющийся голос:

- Хоть бы яблочек натырили! А то вчетвером в подкидного...

- Идешь? - одурело спросил мальчишка Сухоладонного.

- Сифлес, триппер и бабон собрались в один вагон! - огрызнулся тот.

- Я тебе это... - захлопотал великий организатор человечества мальчишка. - Нашел и постирал... и скатал, и тальком в натуре, понял. Один тебе. А хочешь - оба. Иди давай! А я ее дожму...

...Ну где же вы, ребя? Чего забоялись?.. Это кто? темно тут... Ты? Ты, сволочь?.. Какой же ты мерзавец... А мы от таких и не избавимся... сами лезем... и что, казалось бы?.. И плевать вы на нас хотели, и не женитесь, и издеваетесь - ну иди же... - и кулаками дубасите по лицам прямо, и самые красивые носы ломаете... Вон, статуи в парке, не мы же им носы пооткалывали?.. ну иди, я же уже не могу без тебя... И даже слово есть особое - побои... о, мы знаем, что такое побои... ваши побои... - да иди же, скотина, чего ты возишься! - и дети ваши плачут... почему-то от вас всегда дети бывают и плачут потом, а вы их и знать не хотите... Идешь ты или нет?.. И чести вы нас лишаете, и силой берете, и хуже вас на свете нету, и уходите в синюю даль, а мы плачем и от злости изменяем вам... Изменишь тут, как же! А вы появляетесь, когда вздумаете, всегда чем-то отгороженные, чего нам никак всею нашей всесильной слабостью не преодолеть... Ну же!.. Чего ты надел, дурак ненормальный, я же чистая, я судомойкой работаю! И тут отгораживаетесь, и тут о себе... такие преграды... такие преграды... куда нашим подолам!.. я же  н и ч е г о  не боюсь, слышишь, н и ч е г о! Детей твоих родить не боюсь, вычищать хоть сто раз не боюсь, умирать... А ты бережешься, гадина... Гадина ты - вот ты кто... А куда от тебя денешься? Ну иди, иди же, я же - для тебя... бей, бросай, издевайся, что хочешь... Ну?.. ну?.. О неужто?.. Всё?.. Ну зараза... больше никогда... я по вторникам могу, по четвергам ... урод чертовый... по субботам... купишь ты мороженое... как же...

- Иди давай, а то этой суке мало! Еще яблоки тырить сказала! Она проверенная - судомойка столовская...

...Я тут, на верстаке каком-то, малолетка...

- Допрыгалась, маманя? Босоножки держи и этот... Дурак я, что ли, таскать!..

...Рыжий-рыжий, черт бесстыжий! Забирайся ко мне! Сопли утер?..

- Поговори!

...Только не плакать, рыжий...

- Это ты всю дорогу плачешь!

...Я всю дорогу для вас смеялась, а теперь для вас плачу... А еще могу из-за вас плакать... Ну ладно, маленький ты мой, ну до чего ты потешный, до чего мальчик! Знаешь игру: ходи в петлю, ходи в рай, ходи в дедушкин сарай?.. вот он - сарай этот... а уж петля, а уж рай... хочешь потрогать? Нет?.. ишь какой... да не сюда... сюда вот... и тихонечко... Ходи в петлю, ходи в рай, ходи... в девушкин... здорово придумала?.. Мы же в другую игру... А ты на новенького... первый раз... Ну... ну вот... ишь ты... Ходи в петлю, ходи в рай... ходи в девушкин сарай... там и пиво, там и мед... правда, игра хорошая?.. там и девушка живет... Господи, как ты ждал... и надо, надо, чтоб тебе понравилось... там и девушка живет... первый раз смущается, второй - возмущается, в третий навсегда... вот и ладно, вот и хорошо... ишь ты, рыжий... отворяет воро... ах ты, рыженький... отворяет... отворяет... как дитя во мне... в третий навсегда... как ребеночек... и знаешь - всегда хочется взять вас обратно, всех всегда хочется обратно забрать, чтоб оставались нашими и в нас... а то выходите, вырастаете, уходите, появляетесь, уходите, появляетесь, уходите, появляетесь, уходите навсегда... в третий... навсегда... отворяет ворота-а-а... хочешь, эскимо куплю... хочешь... отворяет ворота-а... До чего же спать хочется! Как же мне потом всегда спать хочется...

У забора, хоть и ухмыляющиеся, но притихшие - возможно, потому, что за забором была овчарка, - все четверо в четвертом часу ночи готовились к покраже яблок.

Из сарая, где на верстаке задремала их случайная по-друга, которую скоро надо будить и, под видом угощения яблоками, спровадить, а то все про сарайные дела узнают, - так вот из сарая был вытащен прошлогодний еще шест с приколоченной к концу консервной банкой, так что получался как бы черпачок на долгой рукояти. В верхнем ободке консервной банки, напротив того места, где она приколочена к торцу шеста, имелся вертикальный пропил сантиметра в два. Консервная банка подводилась под яблоко, как бы зачерпывала его, яблочный черенок уходил в пропил, крадущий, держась одной рукой за верх забора, а другою держа шест, дергал воровскую снасть на себя, яблоко обрывалось, заставив ветку шумно отшатнуться, словно с нее стартовала птица, вор взметывал шест, перебрасывая яблоко за себя, и тут уже добычу подбирали сообщники.

Собака-овчарка не спала, она сторожила будку, из которой полз белесый во тьме дым. Собака понимала, ч т о  замышляется за забором, но она была старая и опытная и решила пока не вмешиваться, так как знала, что хозяин полуспит, время от времени выходя проверить всё ли в порядке и подкормить печку ольховыми чурками. Яблоки на собачьем веку воровали неоднократно. Прежде она лаяла, прибегала, звеня проволокой, к месту покражи и кидалась на забор. Забор трясся, а из хозяев никто не просыпался и не выходил, ибо, во-первых, полагали, что собака гоняется за очередной кошкой, а во-вторых, не особенно заботились о яблоках, тем более что первый же собачий бросок воров спугивал.

Однако яблоки упорно воровали каждый год, а происходило так потому, что новые подраставшие подростки страшно к ним рвались и всякий раз заново изобретали вышеописанный шест, и всякий раз удирали от собачьего броска, и собака наизусть все это знала.

Знала она и тех, кто был сейчас за забором, знала их зверскую привычку действовать ей на нервы, проносясь днем мимо забора и чертя по его доскам прыгающей палкой. Но сейчас она не лаяла, будучи уже тяжела на подъем, да и несколько яблок, добытых с таким трудом, ее смешили.

А потрудиться приходилось.

- До чего колбасой пахнет! До чего есть охота! Вы, ребя, яблочек хоть натырьте, а я посплю, - сказала она, положив под голову связанные пояском босоножки и накрыв их для мягкости лифчиком.

Так на верстаке она и заснула. И хотя небо уже вроде бы серело, в раскрытую дверь ее было не разглядеть - сарай был еще полон тьмой.

Красивый неслышно встал на заборную перекладину (щиты сплошного забора были повернуты каркасом в сторону их двора, так что на поперечном серединном брусе можно было утвердить на полступни башмак сорок второго размера). Грубиян Сухоладонный, теперь задумчивый, и мальчишка приготовились подбирать добычу, а Влажнорукий подпер обеими руками штаны Красивого, чтобы тот обеими своими свободнее манипулировал шестом в ветвях ближайшей яблони, где, хоть и неотчетливо, но уже фосфоресцировали яблоки.

Красивый, добросовестно подпираемый Влажноруким, умело поддел первое и дернул его так тихо и безупречно, что собака определила факт покражи только по взметнувшемуся в сереющие небеса темному шесту.