Нурбей Гулиа - Приватная жизнь профессора механики

• Название: Приватная жизнь профессора механики
• Автор: Нурбей Гулиа
• Жанр: Современная проза

---

- Наши войска, отступая, оставили Смоленск. И вдруг, в уже занятом немцами городе, ко мне в домик на окраине Смоленска вечером постучался наш солдат. Я, на свой страх и риск, пустила его. Он объяснил, что пытается пробиться к своим, и попросился переночевать, назвав своё имя - Владимир Гулиа. А утром, уходя из дому в неизвестность, сказал, что у него в Тбилиси остались жена и младенец - сын. Владимир снял, висящую у него на шее на шнурке мягкую туфельку-пинетку и передал мне: 'Я уже не надеюсь найти своих, боюсь попасть в плен. Не хочу, чтобы враги издевались над этим, дорогим мне предметом. После войны отошлите, пожалуйста, её по этому адресу', - и он оставил мне адрес, который я, конечно же, потеряла.

- Можно, я пришлю вам эту туфельку, она до сих пор у меня в Смоленске? - спросила у меня женщина. Я оставил ей свой адрес, и осенью прошлого года я получил эту туфельку. Она пролежала у меня до сих пор, ну а сейчас я с оказией взял её с собой!

И старик вынул из кармана плоскую, будто спрессованную, мягкую кожаную туфельку младенца, висящую на чёрном ботиночном шнурке. Я подошёл к Ризабею и он, поцеловав меня, передал эту реликвию мне под аплодисменты присутствующих. Почувствовав на мгновенье, что мог испытывать мой отец, молодой человек, уже не надеявшийся выжить, отдавая чужой женщине свой самый дорогой амулет, я не смог сдержать слёз. Подходя к своему месту за столом, я заметил, что и Ира утирала слёзы. Я спрятал эту пинетку, а потом, кажется, передал её маме. Но в спешной эвакуации во время грузино-абхазской войны мама, видимо, не взяла её с собой в Москву. Во всяком случае, эта пинетка исчезла. Сколько лет незнакомая женщина хранила её у себя, а у нас, хозяев этой реликвии - свидетельницы мужества, любви, самоотречения, она пропала!

Ризабей был уже очень стар и болен; вскоре после этой встречи его не стало. Но он успел передать мне 'весточку' от моего погибшего отца.

Упавшее, было, настроение за праздничным столом вскоре опять поднялось; пошли 'золотые' тосты. Когда гости поднимали тосты за меня, они, все как один, говорили одни и те же слова:

- У тебя в Москве есть всё! Но нет там только маленькой Абхазии, где живут родные тебе люди! Не забывай её!

Ира даже поинтересовалась: 'А что это такое у тебя в Москве 'всё', которое есть? Как оно выглядит?'. И я, целуя её, отвечал: 'Много будешь знать - состаришься! А я хочу, чтобы ты всегда была такой же молодой и красивой, как сейчас!'

Застолье продолжалось долго, но и оно кончилось. Нас отвез домой один из родственников, живший в Гудаутах. Как он только мог вести машину после такого количества выпитого вина? Горцы - сильные духом люди! Особенно, если милиция - своя!

Этот же родственник назавтра повёз нас с Ирой на знаменитое озеро Рица и даже дальше, куда мало кто ездит. Дальше - это и выше, а там расположено горное село Авадхара. На окрестных горах лежал снег, я не удержался и полез вверх по склону, чтобы летом подержать в руках настоящий снег. Такое я испытал впервые: внизу - палящая жара, а здесь - ходишь по снегу!

Год спустя это впечатление было ещё разительнее: в Болгарии в её столице Софии, где я был в командировке, практически на территории города есть гора Витоша. И вот, в июле, когда в городе от жары всё плавилось, меня повезли на эту гору, где я ходил по снегу. Снег был крупнозернистый, как крупа, и колючий. А внизу, прямо под нами - изнывающая от жары София.

Дорога на Рицу удивительно красива. От трассы Батум-Новороссийск в районе Гагр дорога поворачивает направо, идёт некоторое время вдоль реки Бзыпь. Потом уже начинаются серпантины в горы. По дороге встречается маленькое, величиной со зрительный зал театра, Голубое озеро. Говорят, что оно необыкновенно глубоко - за сотню метров, этим и голубой цвет объясняют. А может, это просто небо в воде отражается. Хотя и в Рице тоже небо, вроде, отражается, но вода там серая. Температура воды в Голубом озере - всего 6 градусов. Я не удержался, и, быстро раздевшись, полез купаться, несмотря на запрещающие надписи. Но, оказавшись посреди озера, я вспомнил, какая подо мной глубина. От страха я даже приподнялся над водой, и как катер на воздушной подушке, выбросился на берег. После этого случая я не решаюсь заплыть далеко даже в тёплое море или озеро. Тут же начинаю представлять, на какой высоте над дном я вишу, и меня буквально выносит на берег.

Раньше этого страха не было, и я лет в четырнадцать даже переплывал залив между Хостой и Кудепстой на Чёрном море. Несколько километров пути, да и берега видно не было - плыл по Солнцу. Как уставал, то переворачивался на спину и отдыхал. Не ведал я, какая подо мной глубина, даже в голову это не приходило! Прав, наверное, Проповедник - Экклезиаст, который говорил, что большие знания - это и большие проблемы. Если точнее, то: ':во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь'. На какого лешего я всю жизнь только и занимаюсь тем, что умножаю познания? И не сказал бы, что очень скорблю при этом. Видимо, Экклезиаст имел в виду познания гуманитарные, а не технические. А я именно технические познания и приумножал - вот и веселился сдуру!

Но вернёмся к дороге на Рицу. Вскоре начинается Юпшарское ущелье - узкий каньон с высоченными отвесными скалами, куда и свет-то проникает с трудом. И в этом ущелье с бешеной скоростью несётся горная речка Юпшара, названная так по имени разбойника, похитившего девушку по имени Рица. Мрачнее места я не видел в жизни. В этом ущелье есть огромный камень, с которого, говорят, пел темнокожий американский певец Поль Робсон - мощнейший бас. Я представлял себе этот голос, сливающийся с гулом сумасшедшей Юпшары, заполняющей страшный каньон страшными звуками.

Однажды, несколько лет назад, проезжая с экскурсией по этому ущелью, я заметил впереди автобус и людей, столпившихся над стремниной. Мы высадились и узнали, что буквально несколько минут назад один из экскурсантов случайно упал в Юпшару. И мгновенно был унесён в ущелье, зажатое между скалами, где и дорога-то отходила в сторону. Искать и спасать несчастного было немыслимо. Экскурсовод и водитель составляли соответствующий акт, а мы отправились дальше. После этого случая мой страх перед Юпшарой превратился в ненависть - почему-то я воспринимал Юпшару не как стихию, а как злобное, беспощадное живое существо, наподобие крокодила или террориста.

Ссора

Гуляли мы с Ирой и по Новому Афону, на сей раз уже вдвоём. Я водил её известными мне тропами, в первую очередь, в келью Симона Кананита - апостола Христа. Это того Симона, на свадьбе которого Иисус воду превратил в вино. Симон после казни Христа бежал от преследователей в Колхиду, остановившись там, где сейчас Новый Афон, и поселился в пещере в скалах. Десятки лет он долбил себе келью в скале, прямо над своей пещерой, и выдолбил-таки. Эта келья с круглым отверстием вместо окна священна для христиан. Симон собирал деньги у местного населения на храм, проповедовал учение Христа. Но это население, вернее, худшая его часть, похитила сбережения Симона, а его самого убила самым варварским способом. На берегу бурной, но в отличие от Юпшары, доброй речки Псырцха, есть огромный плоский камень с углублением посреди него. Говорят, что именно на этом камне дикари убили апостола, размозжив ему голову, лежащую в этом углублении, камнем. Камень-плаха был всего в двухстах метрах от кельи, и, бывая на Псырцхе, я всегда загорал лёжа на нём. Причём голову клал именно в это углубление, представляя себя апостолом, над которым безумный дикарь уже занёс смертоносный камень.

Часто приходится слышать: вот вы, абхазы - дикари воровитые, даже апостола убили, украв у него деньги. А я на это отвечаю, что, во-первых, мы - русские, а во-вторых, в те времена абхазы, или, правильнее, абазги, жили себе ещё в Африке на территории современной Эфиопии. Затем они мигрировали через Красное море, Аравийские пустыни, Сирию, Ливан и так далее, на Северный Кавказ. Там и жили, пока не решили, покинув своих братьев - абазинов, поселиться на тёплом берегу Чёрного моря.

А абхазами в средние века назывались грузины или какая-то часть их. Царица Тамара-то была 'царица Абхазская'! Потом уже абазги из-за труднопроизносимости этого слова были переименованы в абхазов, но сами-то продолжали называть себя по-прежнему - апсуа. Интересно, что вместе с апсуа прибыли из далёкой Африки и негры, решившие, видимо, попытать счастья вместе с белыми. Так и остались они в горных селениях Абхазии, не смешиваясь с белыми. Говорят они по-абхазски, считают себя 'апсуа' - абхазами.

Многое из того, что я здесь сказал, взято мной из книги моего деда 'История Абхазии'. Большевики запретили её, как идеологически вредную. Видите ли, абхазы 'просочились' к нам из-за рубежа! А может, ещё и завербованы были там Понтием Пилатом или царем Иродом! И книгу запретили, а деда - восьмидесятилетнего старца, почти слепого и глухого, заставили подписать брошюру-отречение: 'О моей книге 'История Абхазии'. Там дед не своим слогом кается, что его книга - сплошное надувательство, навеянное идеологически вредным влиянием абхазских националистов.